Форум » Архив-2 » 7 ночей, или Новые сказки Шахерезады, СС/ГП, G, фэнтези/юмор, макси » Ответить
7 ночей, или Новые сказки Шахерезады, СС/ГП, G, фэнтези/юмор, макси
Svengaly: Автор: Svengaly Pairings: СС/ГП Жанр: фэнтези/юмор Summary: данайцы приносят дары, троянцы с радостью их принимают… для тех, кто не верит в предсказания, жизнь всегда непредсказуема (впрочем, и для тех, кто верит, тоже) Рейтинг: G Вежливый отказ: кесарю – кесарево, Роулинг – Роулингово. Предупреждение: AU, вечное AU.
Svengaly: Светлана-z пишет: Но Волдика мне уже ЖАЛКо стало... бедный совсем ему мозги запудрили Сам виноват, Пиночет с волшебной палочкой: не пудри людям мозги, и твои мозги да не запудрены будут. Owl Спасибо. Owl пишет: ...чем же все это может кончиться Не скажу, а то вы читать бросите.
Талла: Аффтааарр...Извращенка-Талла хочет хотя б один малюсенький намек на слэшш =))) Я уж даже одну песню Мулен Фармер слушать не могу...Там с ней дядька поет, а голос чем-то снейпов напоминает. Эхех.. Фик чудесен...Снейп лапа. И все-ранво слэшный. *форумная обстановка распологает))
Svengaly: Ну, если только намек... намеки-то есть: я ж предполагала закончить слэшем. Однако человек предполагает, а Снейп располагает - не захотел слэшится. Кто я ему? Даже не автор!
Svengaly: Гарри проснулся, страдая от телесной немощи и отвратительного расположения духа. Веки жгло, как будто он лежал на солнцепеке. Сквозь липкие остатки сна пробилось смутное воспоминание о каком-то досадном событии, произошедшем накануне, и тут же исчезло, сменившись приступом мучительной жажды. - Кричер! – прохрипел Гарри, понимая, что голова его сейчас разлетится на куски. – Кричер! Эльф не появился. - Убью мерзавца, - Гарри прикрыл глаза, представляя стакан, наполненный до краев чудесной прохладной водой, на столике рядом с кроватью. Он протянул руку, смутно надеясь на чудо, и чудо свершилось: пальцы нащупали запотевшую кружку. Постанывая от наслаждения, Гарри единым духом высосал отдающий мятой настой, и в голове его тут же прояснилось. Он надел очки и сел, тревожно прислушиваясь: внизу ходили. Ходить же в этом доме было решительно некому, кроме него самого и… - Это был сон, - твердо сказал Гарри, одеваясь с неслыханной быстротой, - чудовищный сон: наяву этого со мной никак не могло случиться. Он сбежал по лестнице, воинственно размахивая палочкой, и очутился в гостиной как раз вовремя, чтобы увидеть Кричера, вешающего на почетное место над камином портрет матушки Сириуса Блэка. - Ты что это затеял, негодяй? – воскликнул Гарри. Эльф охнул и выронил портрет, тяжко грянувшийся об пол. - Ах, Кричер, до чего ты неловок, - с грустью молвила пожилая дама, пытаясь принять достойную позу. – А вам, молодой человек, не следовало так его пугать. Нехорошо это, право. - Что? – растерялся Гарри. – Кричер, кажется, твоя хозяйка не в себе. - Хозяин Кричера – Гарри Поттер, - напомнил эльф с нескрываемым ехидством. - Вот и отвечай, - воскликнул Гарри, распаляясь, - почему ты без моего ведома и разрешения вешаешь портрет, который я лично отнес на чердак с тем, чтобы никогда больше его не видеть… и почему он ведет себя так необычно? - Как же, по-вашему, я должна себя вести? – осведомилась миссис Блэк с кротким любопытством. - А то не знаете – как мегера, вот как! – отрезал Гарри. - Можно ли быть таким несправедливым? – укорил его портрет и погрузился в печальное молчание. - Да, вот это чудо – самое удивительное из всех, что я видел в жизни, - с чувством произнес Гарри. - Не так уж долго вы и прожили, - отозвался знакомый голос, - тем не менее, повидали достаточно, чтобы я мог расценить эти слова как комплимент. - Ну конечно, - сказал Гарри горько, - без вас тут не обошлось. Это вы надоумили Кричера принести портрет с чердака? - Я, - не стал отпираться Снейп. - А зачем? Решили сделать мне неприятность?
Svengaly: - Вы вообще о ком-нибудь, кроме себя, думать можете? – задал встречный вопрос Снейп. - О ком же мне еще думать? – ощетинился Гарри. – О вас? О Кричере? О миссис Блэк, безвинно страдающей на чердаке? Кстати, почему она такая вежливая? - Я наложил на нее Чары Сладкоустия, - ответил Снейп. – Так что не волнуйтесь, она не ранит ваших утонченных чувств. - Не могли бы вы научить меня этим чарам? – осведомился Гарри. – Я наложил бы их на вас. - Разве я вас когда-нибудь оскорблял? – удивился Снейп. – Кричер, можешь повесить портрет. - Поставим вопрос иначе: когда вы меня не оскорбляли? Кричер, оставь портрет там, где он есть. - Вы имеете в виду, что я не торопился делать вам поблажек, как другие? Вы этого не заслуживали. Кричер, повесь портрет. - Ах, не заслуживал? Но сейчас мы не в школе: если вы не желали быть вежливым со мной, как с учеником, не удостоите ли быть вежливым со мной, как с хозяином дома? – осведомился Гарри с издевательской церемонностью. - Я согласен вас терпеть, если вы будете со мной учтивы, - отозвался Снейп не менее куртуазно. «Нет, каков наглец!», - мысленно возмутился Гарри. С тем же успехом он мог произнести эти слова вслух: Снейп почуял волну негодования, идущую от собеседника, и довольно усмехнулся. - Не распоряжайтесь здесь: это мой дом, и все, что в нем находится – тоже мое, - процедил Гарри. - Кроме меня, - напомнил Снейп. – Кричер, портрет… - Не трогай! – рявкнул Гарри. – А вас сюда вообще не звали! Снейп взмахнул рукой, портрет взлетел и звучно припечатался к стене над камином. Миссис Блэк и Кричер дружно взвизгнули. - Вот и все. Не будьте глупцом. Поверьте, лучше держать эта особу под постоянным присмотром, - сказал Снейп примирительно. – Это скверный дом, Поттер, и вещи, которые в нем находятся – скверные вещи. Блэк словно решил вас погубить, оставив их вам в качестве прощального подарка. - Не смейте так отзываться о Сириусе, - Гарри развернулся, собираясь уйти. - С вашего позволения, я никак не буду о нем отзываться. Чем меньше вспоминаешь о Блэке, тем лучше. Идемте за стол, Кричер приготовил завтрак. - Я не голоден, - Гарри вскинул подбородок. - Вот как? Странно. Неужели антипохмельное зелье еще не подействовало? - Зелье? – Гарри припомнил мятный чай в кружке и смутился. – Так это вы оставили? - А кто же? Тот-Кого-Нельзя-Называть? – Снейп хмыкнул и осмотрел Гарри с ног до головы. – Вы поистине человек крайностей: то ведете себя, как законченный параноик, то проявляете фантастическую беззаботность. Надо же - взять и выпить зелье, даже не озаботившись узнать, кто его сварил! - Прекратите меня поучать, – рассвирепел Гарри, – что за мерзкая привычка! - Да ради Мерлина, - согласился Снейп. – Живите как хотите. Кстати, вы знаете, что надели мантию наизнанку? Завтракали молча. Гарри рассеянно поедал омлет, с удивлением отметив, что Кричер не солгал – он и вправду готовил недурно, когда хотел. Снейп демонстративно читал газету. - Зачем вам это? – не выдержал Гарри наконец. - Это? – Снейп повертел в руках вилку. – В современном обществе как-то не принято есть руками. Предрассудки, знаете ли, живучи. - Нет, зачем вам вообще есть? Вы ведь и без этого не умрете. - Поттер, вам нравится играть в квиддич? - Эээ… да. - Но вы без этого не умрете, не так ли? Значительная часть привычек возникает не в силу жизненной необходимости, а потому, что людям получают удовольствие от совершения определенных действий. После минутной паузы Гарри снова заговорил. - Откуда у вас эта вещь? - У нас что, утро вопросов и ответов? – фыркнул Снейп. – Откуда, почему, зачем… Если вам хочется рассмотреть перстень поближе, так и скажите.
Svengaly: Он снял перстень с пальца и протянул его Гарри, тот принял предложенный предмет с недоверием, опасаясь подвоха. Перстень был теплый, словно живой, и в точности соответствовал описанию, данному Шахерезадой. - Кому он принадлежал раньше? - Последний его законный владелец умер так давно, что это уже не имеет значения, - в зрачках Снейп вспыхнули насмешливые огоньки. Гарри посмотрел вызывающе и надел перстень себе на палец. Снейп не выказывал ни малейшего беспокойства. Гарри сосредоточился и приказал чашке, стоявшей перед ним, сдвинуться с места. Чашка не шелохнулась. Снейп ухмылялся уже открыто. Эта вещь дает власть над миром духов? – подумал Гарри с ожесточением. – Превосходно. Исчезни! – мысленно велел он Снейпу. Ухмылка стала шире. Испарись! – Гарри стиснул зубы, на висках его вспухли жилы. – Я приказываю! - Достаточно, - Снейп протянул руку. – Верните мне его. Гарри хмуро снял перстень и положил в ладонь Снейпа. - Пойду прогуляюсь. Он бросил вилку на стол и вышел, обернувшись в дверях. Снейп снова уткнулся в газету. Печатка, вобравшая в себя червонные отблески пламени камина, заискрилась и подмигнула Гарри, как огненный глаз. Зелью пошли третьи сутки, и существовать рядом с ним становилось невозможным. Нельзя сказать, чтобы оно воняло, как это в обыкновении у зелий, но от него исходил тонкий, странно пахнущий чад, который вытеснял из дома воздух; атмосфера в особняке сгустилась мороком и словно потрескивала от магии. Вернувшись с прогулки, Гарри понял, что нужно срочно принимать меры, иначе ему придется съехать в гостиницу. - Нельзя сделать так, чтобы оно перестало пахнуть? – гневно спросил он у Снейпа, листавшего толстую книгу. - Кто – оно? – Снейп посмотрел на Гарри с интересом. - Ваше зелье, - уточнил Гарри, удивляясь снейповой тупости. - Нет, - кратко ответил Снейп и вернулся к своему занятию. – А в чем дело? - Чтоб вы знали, - едко сказал Гарри, - этот запах создает некоторые неудобства для такой важной функции человеческой жизнедеятельности, как дыхание. - Клянусь Соломоновой звездой, Поттер, вы меня поразили. Не думал, что вы умеете изъясняться распространенными предложениями. Снейп помолчал. - Два дня, - сказал он наконец. – Через два дня все закончится - так или иначе. - Вам, должно быть, все равно, как именно, - Гарри вздохнул. – Вы ведь дух… превратитесь во что-нибудь, и поминай как звали. - Не говорите о том, чего не понимаете, - тихо ответил Снейп. - Тогда мне придется дать обет молчания, - разозлился Гарри, - потому что я ничего уже не понимаю. Что вы задумали? Если вы с Дамблдором можете сами уничтожить Вол… Темного лорда, зачем вам я? Для чего вы погубили моих родителей? - Это была случайность. - Случайность?! - Ну хорошо - ошибка. В жизни мага, Поттер, неизбежно наступает момент, когда знания его становятся настолько велики и многообразны, что он начинает забывать о простых истинах; между тем, истина не перестает быть таковой лишь потому, что она очевидна. Умение видеть суть явления за многообразием фактов присуще лишь гениям, однако и они достигают его ценой многочисленных ошибок, порою непоправимых. - В чем же ошибся Дамблдор? - Он забыл о Мировых Весах. Снейп перехватил недоумевающий взгляд Гарри и продолжил, не дожидаясь вопроса. - Символ нашей Вселенной – мерные весы, оттого всякий принцип и всякая сила в ней имеет свою противоположность. Это правило распространяется и на предметы низшего порядка, в том числе на тварных существ. - Каких существ? - Сотворенных, Поттер, - рассердился Снейп. – Ваши праотцы вышли из праха земного, и, кажется, свой мозг вы унаследовали от них без всяких изменений. - Не обзывайтесь, - обиделся Гарри, - лучше говорите яснее: при чем тут я и Дамблдор?
Svengaly: - Природа противоположностей такова, что они всегда борются за господство, всегда соперничают; между двумя противо-идеями, как между столбами, натянута сеть реальности. Потому так важно сохранение равновесия: если один из столбов пошатнется, что станет с паутиной? Полная победа одной из сторон так же губительна, как и полное ее поражение; если гармония будет нарушена, мир начнет распадаться. Гарри зевнул. - Для чего метать перед вами бисер? - поднял бровь Снейп. - Объясняю по буквам. Дамблдор сразил Гриндевальда, и равновесие нарушилось, однако было тут же восстановлено с появлением у Черных новой фигуры – Риддла. Вот тут Альбус и совершил промах: поддавшись искушению упрочить силы Белых, он использовал фальшивое пророчество, ставшее впоследствии истинным, и создал себе помощника –мага, равного ему по силе (но не по уму, так что не зазнавайтесь). Одного этого было достаточно для нарушения равновесия, однако вам удалось уничтожить Риддла, и Черная чаша взлетела вверх, опустев. Эта победа, увы, несла в себе семя поражения; Альбус понял это еще до нового появления Темного лорда. Магическое общество раскололось, назревала гражданская война. Пока вам все понятно? - Да. - По мере того, как вы становились старше и силы ваши росли, баланс нарушался все больше. Темный лорд вернулся, но по-прежнему оставалось двое Белых против Черного, и, хотя Альбус практически устранился от борьбы, предоставив действовать вам, кризиса он предотвратить не смог. Тогда-то он и принял решение восстановить паритет. Понятно? - Да, - ответил Гарри. У него голова шла кругом от потока новых сведений, сообщаемых Снейпом, он был так поражен их обширностью, так измучен пристальным взглядом черных глаз, что мог только сидеть и слушать, глупо повторяя «да», когда Снейп останавливался, чтобы перевести дух. - Вы меня слушаете? – спросил Снейп с раздражением через некоторое время, и Гарри обнаружил, что не понимает смысла сказанного, а лишь раскачивается в такт звучанию голоса собеседника, как очарованная змея – в такт мелодии флейты факира. - Да, - снова сказал он. – Но если я убью Того-кого-нельзя-называть, и ему на смену придет новый Черный, в чем тогда вообще смысл борьбы? - Смысл борьбы – в самой борьбе, - терпеливо произнес Снейп. – Так же, как и смысл жизни – лишь в том, чтобы жить. Впрочем, Альбус разделяет ваши сомнения, и план его направлен как раз на то, чтобы, при формальном соблюдении равновесия, Черные оставались бессильны. Темный лорд будет не уничтожен, а изолирован; сила его останется при нем, но воспользоваться он ею не сможет. Мне этот план кажется порочным, но если Альбус принимает решение, разубедить его невозможно. Впрочем, эксперимент любопытный. - Все вам игрушки, - буркнул Гарри. – Судьба мира решается, а вы – «эксперимент». Каким же образом такое можно проделать? - Спросите у Дамблдора. Снейп явно не настроен был продолжать объяснения. Гарри вскочил и прошелся по комнате. Снова упал в кресло. Ему хотелось обсудить услышанное, хотелось задать сотню вопросов и получить хотя бы один совет, но Снейп сидел, как чучело, уткнувшись в свою книгу, и, подумал Гарри с досадой, с тем же успехом мог бы оставаться в обличье филина. Гарри решил предпринять новую попытку и зашел с фланга. - А где сейчас Малфой? - В Азкабане, - кратко ответил Снейп. - Что, уже? – удивился Гарри. – Да нет, я младшего Малфоя имею в виду. Драко. Снейп поглядел Гарри прямо в глаза и медленно произнес низким размеренным голосом: - Вам, Поттер, этого знать совсем не нужно. - В самом деле, - Гарри вдруг осознал, что ему ничуть не интересна эта информация. – Я что-то еще хотел у вас спросить… - Нет, Поттер, - тем же глубоким, монотонным голосом проговорил Снейп. – Вы ничего не хотите у меня спросить. Вы устали… вы очень устали, и все, чего вы желаете – это немедленно отправиться спать. Гарри покачнулся в своем кресле – так внезапно и неотвратимо накатилась на него сонливость; он неловко поднялся и, спотыкаясь, с трудом удерживая слипавшиеся глаза открытыми, направился в спальню. Однако едва лишь он переступил порог, как сонливость пропала. - Он меня загипнотизировал! – заорал Гарри. – Да что же это такое! Первым его побуждением было спуститься обратно в гостиную с тем, чтобы применить к Снейпу одно из непростительных проклятий. Однако, вовремя вспомнив, что понятия не имеет, каким образом проклятия действуют на афритов, Гарри решил повременить до появления Альбуса, а уж там высказать Снейпу все, что о нем думает. С этими мыслями он взял книгу, преподнесенную ему Дамблдором, и, раскрыв ее наугад, прочитал: Продолжение повести о Странном Подарке.
Svengaly: - Сегодня, господин мой и повелитель, я не только развлеку тебя рассказом, но и исполню давнее твое желание, - объявила Шахерезада, - ибо сегодня ты сможешь заглянуть в будущее, пусть и на краткий промежуток времени. - Я не раз спрашивал тебя, африта, способна ли ты видеть будущее, - промолвил Волдеморт с раздражением, - и всякий раз ты отвечала отрицанием; как же вышло, что ты обрела вдруг умение, которым доселе не владела? - О проницательнейший среди государей, - Шахерезада почтительно поклонилась, и Темный лорд не без грусти вспомнил о Нагини, до сих пор к нему не возвратившейся, - я не стану заниматься предсказаниями, ибо иное предназначение уготовила мне судьба, но ты сам сможешь на краткий миг пронзить взором время. Когда я дремала в своем кувшине, ко мне явилась благосклонно расположенная пери, обитательница Джиннистана, и я рассказала ей о твоем желании заглянуть в будущее, мой господин. Рассмеявшись, она отвечала, что удовлетворить его совсем несложно, и подарила мне вот этот предмет. С этими словами Шахерезада сняла с руки одно из колец, потерла его в ладонях, и кольцо принялось расти и увеличиваться в размерах, пока не превратилась в плоскую чашу, не большую и не маленькую, выточенную из одного куска горного хрусталя и наполненную молочно-белой жидкостью, переливавшейся радужным блеском, подобно опалу. Африта шагнула к трону, протягивая чашу своему хозяину, однако Беллатрикс Лестранж заступила ей дорогу и проговорила, обернувшись к Волдеморту: - Мой Лорд, вы же не станете это пить? Волдеморт поглядел неласково, но, прежде чем он успел ответить, Шахерезада пояснила: - Эту жидкость не нужно пить. Ты, повелитель, бросишь в нее горчичное зерно из числа этих (тут, удерживая чашу одной рукой, африта раскрыла ладонь, и на ней появилась пригоршня крохотных зернышек), и время откроет для тебя свои тайны. Впрочем, господин мой, не угодно ли испытать чашу на одном из твоих слуг? Тут Шахерезада вперилась в глаза Беллатрикс взором, под блистающей поверхностью которого скрывалась ледяная тьма, и Лестранж, вздрогнув, отступила на шаг. - Да, пожалуй, - отвечал Волдеморт, улыбаясь, и обвел приближенных взглядом выбора. – Вот Питер, к примеру… - Нет, мой Лорд, я… - пискнул Петтигрю. -… горит желанием увидеть свое будущее, - закончил Волдеморт. - Возьми чашу, маленький господин с железной рукой, - предложила Шахерезада, и Петтигрю исполнил ее указание с обреченной готовностью. – Теперь брось в нее это зернышко и гляди внимательно на воду. Жидкость забурлила, когда горчичное зерно упало в нее, потом разгладилась и опаловая ее поверхность засияла всеми цветами радуги, так что смотреть было больно, однако Петтигрю видел не это сияние, а нечто иное. Он глядел в чашу полминуты, потом отвернулся и произнес с недоумением: - Я ничего не увидел. Там лишь черная пустота. - Чего и следовало ожидать. Нелепая затея, - заявила Лестранж, торжествуя. Шахерезада, ничуть не смущенная неудачей, предложила: - Испробуем действие чаши на ком-нибудь другом. - Раз уж ты возымела дерзость набиваться ко мне в телохранители, Белла, - проговорил Волдеморт очень мягко, глядя на Лестранж ледяными, как замерзшая кровь, глазами, - изволь исполнять свои обязанности. Возьми чашу. Беллатрикс сжала губы и выполнила приказ. Снова жидкость забурлила, и многоцветное сияние затрепетало над чашей, словно в нее упала звезда, отбрасывая блики на сосредоточенное лицо Лестранж. Должно быть, чаша показала ей кое-что интереснее пустоты, потому что упрямое и ожесточенное выражение ее лица сменилось растерянностью, а затем жесткие черты смягчились, и тень бледной улыбки скользнула по отвыкшим от смеха губам. - Что ты видела, Белла? – нетерпеливо спросил Волдеморт, когда свет, исходящий от чаши, померк. - Себя… в окружении детей, - Лестранж смущенно отвела глаза, как будто признавалась в поступке, достойном осмеяния. - Как странно. И чьи это были дети? - Кажется, мои, - проговорила Лестранж неуверенно. - Вот как? – Волдеморт обдумал услышанное. – Если то было будущее, я рад, что твой род не угаснет. И все же, Белла, признаюсь, что никак не могу представить тебя в роли нежной матери. Дай мне чашу, Шахерезада. По мере того, как Темный лорд всматривался в опалесцирующую поверхность, все ярче становились рубиновые отблески в его зрачках; свирепая радость озаряла нечеловеческое лицо. - Да, это будет так; к этому я шел много лет, - заговорил он, словно во сне. – И все же это превосходит самые смелые мои надежды. Победа будет полной, и мир ляжет к моим ногам – я получу то, что заслужил! - Поистине так, о царь времени, - подтвердила Шахерезада, потупившись и скромно улыбаясь. - Я хотел бы вознаградить тебя, африта, но чем можно одарить существо вроде тебя? - Лучшая награда мне, о властитель души моей – твое одобрение; и, как всякая сказочница, я не желаю иного, кроме как доставить удовольствие слушателю своей повестью. Позволишь ли ты начать мне новый рассказ? - Хорошо. Я слушаю тебя, африта, - снисходительно разрешил Волдеморт, и Шахерезада заговорила.
Svengaly: Здесь следует рассказ о Полночном Госте. - Далеко еще? Драко выпрямился в седле и с ужасом представил, как завтра будет ныть и болеть все тело. Но все же он был готов перенести любую боль, лишь бы слезть поскорей с опостылевшего мула и ступить на твердую земли. - Почти приехали, - отвечал проводник, обернувшись. Он говорил с таким ужасным акцентом, что Драко с трудом его понял. Баск поскреб под засаленной шляпой и ткнул большим пальцем себе за спину. - Добраться до моста. Быстро. Гроза идет. Вислобрюхие черные тучи нависли над головой, как низкая кровля в posada*; от наэлектризованной тишины, нарушаемой лишь цокотом мульих копыт, пресекалось дыханье. Драко кивнул и ударил мула каблуками в крутые бока. Животное мотнуло ушастой башкой и пошло крупной рысью, колокольчики на попоне сердито забренчали. Подъем закончился, тропа пошла под уклон. Теперь Драко видел широкую равнину, изрезанную оврагами и наискось пересекаемую рекой; узкая дуга моста висела над водой, стремительно несущейся с гор по каменному желобу русла, а за рекой мутно-багровые лучи солнца пробивались сквозь облака, освещая прилепившийся к скале над мостом замок с театральной отчетливостью. Порыв ветра ударил Драко между лопатками, едва не выбив его из седла. Проводник схватился за шляпу и, не оглядываясь, пришпорил своего мула. Драко последовал его примеру. Испуганные животные, однако, не нуждались в понукании: кинжальный блеск первой молнии и глухое ворчание грома заставили их перейти на галоп. Ветер усилился, поднятая им пыль запорошила глаза; дождь еще не начинался, но Драко уже чувствовал на губах его вкус, металлический, словно кровь. Они добрались до моста, и Драко невольно осадил мула: выгнутая горбом полоска камня шириною была в два шага и не имела перил, а в шестидесяти футах под ней рычала и плевалась пеной бесноватая фурия-река. Недельное путешествие по Пиренеям с проводником-баском, который не то вправду не понимал жалоб и претензий, не то попросту прикидывался, в значительной степени излечило Драко от боязни высоты, но это уж было слишком. - Постойте! – крикнул Драко в отчаянии. – Я не могу тут проехать! Проводник, успевший добраться до середины моста, обернулся; ветер рвал на нем плащ, шляпа взмахивала полями, как старая потрепанная ворона. - Проехать! – закивал он. – Скорее! - Я не могу! – надрывался Драко. Ветер уносил его слова вместе с клочьями пены и сломанными ветвями. Драко с ужасом увидел, как тоненькое деревце неподалеку зашаталось, и корни его начали обнажаться. - Проехать! – заорал баск что есть мочи. – Гроза! Он развернул мула и поскакал к замку. Драко тоскливо поглядел на желтоватые, сужавшиеся к небу стены, такие близкие, но недостижимые. В этот момент белая вспышка сверкнула в тучах, и раскат грома потряс скалы до основания, перекрыв свирепый рокот реки. Мул под Драко захрапел и резво помчался по мосту, не обращая внимания на крики всадника. Низкое небо раскрылось, как шлюз, и плотная масса воды обрушилась на них, едва не смыв в реку. Драко задыхался и не видел ничего, кроме серой стены ливня, окружившей его со всех сторон; копыта мула скользили и разъезжались на тесаных плитах. Темное пятно появилось прямо перед носом, и Драко понял, что едва не въехал головой в дубовую створку ворот. Он всхлипнул от облегчения, и мул радостно заревел в ответ. Приземистая несуразная фигура захлопнула ворота, и Драко успел увидеть в закрывающемся проеме, как небо и землю соединил ветвистый ствол чудовищной молнии; ослепительный синий свет растекся по мосту, а затем пришел звук такой мощи, что Драко его даже не услышал, а лишь ощутил всем телом, как задрожал под ногами камень. - Valgame Dios*! – воскликнул привратник. – Идти дом, сеньор. Другой, он уже там. - С уд-довольствием, - Драко спешился, бросив поводья привратнику. Крутые ступени привели его на открытую галерею; с нее открывался вид на заливаемый дождем двор и низкие строения - очевидно, конюшни - в одно из которых привратник заводил обоих мулов. Драко повертел головой и заметил другую лестницу. Пошатываясь от усталости и проклиная бросившего его проводника, он вскарабкался и по ней, потянул за медное кольцо и очутился в большой комнате, ярко освещенной и наполненной людьми. - Наконец-то, - выдохнул Драко, преодолевая желание сесть прямо на пол. - Добро пожаловать в Кастильо-и-Рок, - радушно сказал небольшой круглый человечек, выступая вперед. – Мы ожидали вас еще к обеду. Проводник уже грелся перед очагом, растопырив локти и блаженно щурясь. Из дверей выглянула сморщенная старуха, державшая за вытянутую шею голую синеватую курицу, пробормотала что-то на своем тарабарском наречии и скрылась. - Господин Виллачанас известил нас о вашем прибытии, - человечек, не переставая говорить, проворно избавил трясущегося Драко от плаща, обернувшегося вокруг тела, как свинцовый лист, и высушил одежду гостя заклинанием. – Как неудачно, что вы попали в грозу… не желаете ли вина? Драко поспешно схватил кубок и осушил залпом, не разобрав вкуса. - Gracias, senior, - сказал он с искренней благодарностью. - О, нет, нет, умоляю вас, говорите по-английски, - запротестовал человечек, к большому облегчению Драко. – Юность я провел в Британии, и то были хорошие годы! Позвольте отрекомендоваться – Фелипе Сабас, библиотекарь дома Виллачанас. - Драко Малфой, - Драко сделал попытку подняться из кресла, в которое только что уселся, однако Сабас остановил его мановением пухлой руки. - Поистине, господин Малфой, наше знакомство – большая радость для меня, ведь в наших краях человеку образованному трудно сыскать стоящего собеседника. Большинство здешних горцев едва умеют читать, а хозяин дома никогда не посещает свое родовое имение. Драко не был уверен, что сумеет стать стоящим собеседником для библиотекаря дома Виллачанас, но не стал выражать свои сомнения вслух. - Сюда не так-то просто добраться, - заметил он вместо этого. Он действительно не мог вообразить бледного, бесконечно культурного человека с усталыми глазами, которому Снейп его представил на третьи сутки их пребывания в Севилье, трясущимся на муле по диким горам.
Svengaly: - В самом деле, - согласился Сабас, - каминная сеть в этой части Пиренеев не развита. Что касается аппарации, то местные жители стараются к ней не прибегать, да я и сам… горы, знаете ли, малейшая неточность… Но, разумеется, у господина Виллачанаса есть портключ. Драко вспомнил свое в высшей степени некомфортабельное путешествие, ночевки на постоялых дворах и злобно стукнул зубами. - Не можете отогреться? – участливо осведомился Сабас. – Немудрено. Сейчас Марта подаст ужин. - Так почему хозяин этого замка в нем не бывает? - Его отец скончался здесь при весьма загадочных обстоятельствах, и после того, как господин Виллачанас принял наследство, он поселился в Севилье – его матушка родом из этого чудесного города. Трудно его винить, - Сабас вздохнул. – Место здесь глухое. - А вы почему тут остались? Старуха поставила на стол два шандала, зажгла свечи и что-то спросила. Сабас отвечал утвердительно. - Я долгие годы изучал фольклор басков, - Сабас обернулся к Драко, - сам я галисиец, но этот народ и его язык меня очаровали. Я много странствовал по миру, и в моих родных краях никто меня не ждет. Старый господин Виллачанас предложил мне разобрать его библиотеку, и я с радостью согласился: библиотека восхитительна. Старик был страстным любителем маггловских шахмат, он решительно предпочитал их магическим, утверждая, что последним недостает строгой графики и лаконичности, присущей классической Игре. Собранная им библиотека содержит богатейшую подборку книг, посвященных шахматной тактике и стратегии. Он и меня заразил своим увлечением, хотя мне недостает его таланта. А вы не играете? Драко вспомнил Уизли и кратко ответил: - Нет. Крохотная эльфийка в аккуратном черном платьице застелила стол белоснежной в синеву крахмальной скатертью, и принялась расставлять стеклянную посуду и раскладывать приборы. Баск заметно оживился и потянул носом, длинные усы выжидательно зашевелились. - Может, и к лучшему, - Сабас чуть заметно улыбнулся. – Среди шахматистов нередки случаи безумия - я имею в виде гроссмейстеров, не дилетантов - и старик перед смертью сделался странен. Вот, кстати, одно из его чудачеств. Он указал на эльфийку. - Обратите внимание на ее одежду. Старик подарил каждому из домовых эльфов костюм с тем, чтобы они могли покинуть службу. - И что же? - Все остались, - Сабас пожал плечами. – Куда им идти? Тут их дом. Впрочем, их всего трое, да и то от одной никакого толку – ее ударило молнией, и с тех пор она совсем дурочка. Драко вспомнил, как огненная плеть хлестнула по земле, и побледнел. - Еще один пунктик старика, - с явным удовольствием продолжал Сабас, - его помешательство на Смерти. - Вот как? – слабо спросил Драко. Замок нравился ему все меньше и меньше. - Гравюры с аллегорическим изображением Смерти, трактаты о Смерти: господин Виллачанас полагал, что Смерть – это реальное существо, которое ходит среди нас, и что с нею можно договориться. - О чем договориться? Старуха внесла блюдо, от которого одуряющее пахло жареным мясом, и Драко невольно утерял нить беседы. Проводник вскочил; будь у него хвост, он непременно бы им завилял. Однако Сабас продолжал, как ни в чем не бывало: - Об отсрочке, разумеется… старик не хотел умирать. - Никто не хочет, - в пустом желудке громко забурчало, и Драко покраснел. – Прошу прощения. - О нет, это я прошу меня извинить, - спохватился Сабас. – Я совершенно позабыл о долге гостеприимства, между тем, вы голодны и утомлены, друг мой. Прошу вас отужинать, а затем вам нужно отдохнуть с дороги. Оставим же беседы на потом.
Svengaly: От сытного ужина Драко совершенно осоловел. Сабас показал ему приготовленную для него спальню – небольшую комнату с тремя узкими окнами - и откланялся. Драко огляделся. Центральное место в комнате занимала поистине исполинских размеров кровать под балдахином, застеленная свежайшим бельем (об этой роскоши Драко мог только мечтать, ворочаясь на соломенных тюфяках постоялых дворов), а за неплотно прикрытой дверью виднелась вместительная ванна на львиных лапах, над которой поднимался парок. - Я умер и попал в рай, - пробормотал Драко. Однако минуло два часа, и мнение его переменилось, ибо во сне он перенесся в место, которое трудно было назвать иначе как адом. Драко снилось, что он бежит по раскаленной каменистой долине, усеянной выбеленными временем костями. Солнца нет, но самый воздух пропитан огнем, и легкие Драко разрываются, а сердце вот-вот проломит грудину и шмякнется наземь кровавым комком. Вдалеке за спиной он слышит завывание и топот, но не смотрит назад. Он знает, кого увидит, если обернется: адские гончие преследуют его. Все ближе становится вой, и можно уже различить дыхание тварей, летящих за ним по пятам. Драко пытается бежать быстрее, но запинается о полуразрушенный череп и падает; жутко хрустит лодыжка, и Драко понимает, что это конец. Теперь он оборачивается и видит свору: длинные тела изгибаются со змеиной грацией, узкие пасти оскалены, из них вырывается пламя, и смрад тухлых яиц окутывает Драко прежде, чем первая тварь оказывается перед ним… Драко проснулся от собственного крика. Секунду он лежал, всхлипывая, прижимая ладонью колотящееся под тонким батистом сердце. Обычно этот сон надолго лишал его остатков душевного равновесия, и ночи две кряду он не давал себе заснуть. Но так безмятежно дремали лунные лучи на беленых стенах и вытертых коврах, так тихо и покойно было в комнате, что послевкусие кошмара выветрилось тотчас же, веки сомкнулись сами собой, и Драко погрузился в глубокий сон, не омраченный никакими видениями, впервые за долгие недели скитаний добрым словом вспомнив Снейпа, отправившего его в эту глушь. Проснулся он около полудня и не сразу сообразил, где находится. Он поднялся, подошел к окну и невольно вздрогнул, пораженный красотой открывшегося ему вида. Далеко внизу искрилась река, усмиренная лаской теплого солнца; стрижи ножевыми взмахами кромсали золотистый каравай неба, а в долине кипела и пенилась насквозь пропитанная светом листва. Драко повернулся. Взгляд его упал на гравюру, висевшую на стене, и снова дрожь пробежала по его телу - но на сей раз это была дрожь ужаса и отвращения. Гравюра изображала скелет в зубчатой короне, скачущий на оскалившемся жеребце; два ворона вились над ужасным всадником; два пса мчались перед Охотником-Смертью. Кошмарный сон проступил сквозь явь, и Драко явственно почувствовал запах сероводорода и палящее прикосновение пустыни. В дверь постучали. - Войдите, - отозвался Драко дрогнувшим голосом. На пороге появился Сабас. На полных губах его играла дружелюбная улыбка; должно быть, он собирался задать гостю вопрос о том, как ему спалось на новом месте, однако, проследив направление взгляда Драко, помрачнел. - Ах, Марта! – воскликнул он с досадой. – Я велел ей это убрать, но она, наверное, запамятовала. Причуды покойного старика Виллачанаса – помните, я вам рассказывал – такие картины раньше были развешены повсюду. Комнатой давно не пользовались, и мы лишь вчера обнаружили в ней эту штуку. Сабас пошел к стене и снял гравюру. - Вот и все, - улыбка снова заиграла на его лице. – Завтрак вас ожидает… точнее, обед; уже пробило час. В три дня Драко осмотрел замок от чердаков до подвалов и не обнаружил ничего интересного; в жилом состоянии было лишь одно крыло, остальные помещения заросли пылью и паутиной. Проводник отбыл в первый же день, забрав обоих мулов, и Драко остался в обществе библиотекаря, старой Марты и горбуна Пако – привратника, исполнявшего также мелкую работу по дому. Кроме них, население замка составляли три помянутых домовых эльфа: уже знакомая Драко Нинни, Пепе, вечно возившийся в саду, и дурочка Санча, а также две пожилые кобылы, полдюжины коз, возглавляемые разбойного вида козлом, и молодой горластый петух со своим гаремом. Минуты в этом месте текли медленно, сливаясь в такие же неспешные часы, и дни были неотличимы один от другого. Драко бродил по окрестностям, вместе с Пако ловил форель в горных ручьях или просто лежал на траве и смотрел, как небо просвечивает сквозь дубовые кроны. Сабас действительно оказался хорошим собеседником, и это пришлось как нельзя более кстати – библиотека Виллачанасов состояла из книг на латыни, с которой Драко был знаком поверхностно, либо на испанском, которого он не знал вовсе. Французские трактаты, имевшиеся в доме, были посвящены сугубо шахматной игре. Сабас предложил Драко выписать для него книги на родном языке, но Драко отказался наотрез. Страх перед преследователями ослабел в нем, но не исчез совсем – да и возможно ли это было в его положении? Сабас посмотрел испытующе, но больше на эту тему не заговаривал. Снейп как-то сказал с обычной своей усмешкой, что испанец всегда готов помочь разбойнику, скрывающемуся от правосудия. Теперь Драко вспоминал о Снейпе с грустью, хотя все то время, которое они были в бегах, ненавидел его искренне и страстно. Крестный был язвителен и обращался с ним бесцеремонно, как с вещью; на жалобы он ответил раз и навсегда, что оба они расплачиваются за глупость Драко, а стало быть, никакого снисхождения тот не заслуживает. Сейчас, однако, память сгладила все острые углы, и Драко очень хотелось получить от Снейпа хоть какое-то известие. Прошел месяц, потом еще один; в горы пришла осень; Драко заговорил на ломаном баскском. Писем от Снейпа не было. Потом облетели листья, ручьи сковало льдом, и прогулки сделались невозможными. Драко затосковал.
Svengaly: Однажды Сабас принес с собой в гостиную коробку с шахматами и предложил сыграть. К собственному удивлению, Драко быстро вошел во вкус. Сочетание простых правил и сложной вязи комбинаций, строгой гаммы клеток и прихотливых фигурок, холодной логики и полета фантазии очаровало его ум. Каким-то образом приходило понимание того, как один ход неизбежно ведет к другому, и Драко искренне недоумевал, почему Сабас не видит этих очевидных и непреложных закономерностей, порождающих стройную гармонию Игры. Очень скоро Драко стал обыгрывать библиотекаря. Тот маялся над доской, сопел, глядя на сбившиеся в растерянную кучу фигуры и угрожающую им черную туру, и лоб его словно разбухал от напряженной работы мысли; он бормотал «J’adobe»*, брал пешку за круглую голову, ставил ее назад и, наконец, утверждал ее на клетке, где хищный конь Диомеда в черной попоне тут же съедал ее с равнодушной безжалостностью. Драко всегда играл черными: сначала ему нравился цвет, потом ему стала доставлять удовольствие мысль, что, пусть партию начинает не он – он всегда ее заканчивает, и заканчивает победой. После очередного поражения Сабас развел руками и сказал: «Ну, друг мой, я вам не соперник. Играйте с мастерами». Тут и пошло в дело «шахматное» собрание Виллачанаса. Драко изучал дебюты и разыгрывал бессмертные партии, записанные на турнирах великих мастеров, решал изящные трехходовки, наслаждаясь возможными разветвлениями каждой комбинации; больше других ему нравилось сочинение Филидора, написанное ясным слогом времен Короля-Солнца, хотя пешки, делающие игру, и оскорбляли аристократические вкусы Драко. В начале декабря выпал запоздавший снег. Сабас, как оказалось, совмещавший обязанности библиотекаря с полномочиями управляющего, уехал собирать плату с окрестных арендаторов: ритуал, столь же торжественный, как ежегодная стрижка овец. Он оставался на каждой ферме по три-четыре дня, принимал угощение от суровых патриархов, а те рассказывали ему, что произошло за год с их стадами и домочадцами с библейской неспешностью и обстоятельностью. Обе стороны получали от такого общения чрезвычайное удовольствие. Горы не располагали к суете. Вернуться Сабас собирался только в двадцатых числах. Через неделю после его отъезда в библиотеку, где Драко расположился с шахматной доской и сборником этюдов, заглянул Пако, просиял белоснежной улыбкой в ответ на приветствие и протянул толстый том. - Вот, синьор, чинил крышу в южном крыле и нашел для вас книгу. Давно ее не видел. Старый господин уж очень ее любил – бывало, сутки напролет читал. Драко с любопытством перелистал страницы. Книга была на немецком, но изображения шахматной доски и система букв и цифр, обозначавших ходы, были понятны Драко на любом языке. - Спасибо, Пако. Где ты ее нашел? Пако снова улыбнулся и объяснил, что в южном крыле есть круглая комната под самой крышей, в которой стоит шахматный стол старого хозяина. На нем-то книга и лежала. - Шахматный стол? - заинтересовался Драко. - Большой стол, большие красивые фигуры, - объяснил Пако. – Вот такие большие. Он показал свою громадную ладонь. - Ты можешь показать мне комнату? - Bueno, - Пако пожал плечами. – Пойдемте, синьор, я покажу. Комната и вправду оказалась круглой, без окон, стены облицованы темными полированными панелями. У стены стояла печь; Драко никогда не видел подобных устройств и подошел поближе. Печка представляла собой подобие металлического шкафа, стенки которого украшал барельеф из скелетов, кружащихся в dance macabre*. Драко передернулся и поспешил отойти. Посреди комнаты располагался стол, столешница которого - три фута на три - инкрустированная черным деревом и слоновой костью, представляла собой шахматную доску. Драко приблизился, с любопытством рассматривая фигуры. - Приказать растопить печку? – спросил Пако. - Да, да, - ответил Драко, не оборачиваясь. Два кресла стояли по разные стороны стола. Драко уселся в то, что располагалось рядом с воинством черных, спиной к двери, и подумал, что хозяин, наверное, играл белыми. В комнате было очень холодно, но не успел Драко замерзнуть, как появилась эльфийка, за которой тянулась огромная охапка хвороста. Эльфийка открыла тяжелую дверцу печи, с размаху сунула охапку в жерло с силой, странной в столь небольшом существе. Огонь разгорелся сразу, ровно и сильно. Эльфийка – это была tontuela* Санча - присела в углу на корточки и уставилась в пол. Свет вспыхивал в камушках, украшавших короны и доспехи фигур, и, преломляясь, разлетался ослепительным лучами: это были настоящие бриллианты и рубины. Драко снова взялся за книгу. Она сама собой раскрылась на гравюре, которую, должно быть, часто рассматривали: человек, закованный в латы, играл в шахматы со скелетом. Драко вздрогнул и перелистнул страницу, расставил фигуры так, как было предписано задачей, приподнялся и стронул с места белую пешку: d2-d4. Сам же ответил ходом королевской пешки. Странный высокий звук заставил его обернуться: Санча напевала себе под нос. Звук был тонкий, но приятный, и Драко не стал прогонять эльфийку. C2-c4, сходили белые. Черная пешка шагнула на Е6. Комариный писк Санчи сложился в осмысленную фразу. Драко невольно прислушался, переставляя коня на g3. В книге значилось: c3, этот ход был лучше, и использовался традиционно, но Драко хотелось новизны. Он видел несколько возможностей, открывавшихся за этим вариантом. - Смерть. Всюду смерть. День и ночь, - пела Санча, - ночь и день. Все уходит в свой срок… жизнь – лишь тень, огня глоток. Драко нервно передвинул белого короля. У короля была длинная борода и неподвижный, какой-то умоляющий взгляд. - Что ты поешь? Разве эльфы умирают? – сердито спросил Драко. - Санча едва не умерла, - эльфийка повозилась, изодранная, испачканная одежка разошлась, обнажая зеленоватое, трупного цвета тельце. – Огонь с неба упал Санче на голову и сжег ей мозги. - Спой что-нибудь повеселее или убирайся, - Драко снова обратился к бескровной шахматной баталии, заманивая белого ферзя в ловушку. Санча послушно замурлыкала что-то легкое, мелодичное. - Тихо тают облака в летнем небе томном… Черный слон занял диагональную линию, в воздухе затрепетала возможность атаки. - Как опавший лист, легка – лето красное пока – бабочка над домом… Белая тура отошла, втянулась. Драко задумался, поглаживая гриву своего коня. - Крыльев радужный отсвет на стекло бросает… - Проклятье, - Драко явственно увидел, что конь обречен. – Надо было все же на с3.
Svengaly: - Это августа привет; что когда-то будет снег, знать она не знает. Драко двинул пешку, прикрываясь, и слон раздавил ее походя; однако конь был спасен – до первого движения ферзя. Драко захотелось сжульничать. В конце концов, он сам был себе противником – и сам себя загнал в это положение. - Точно этот мотылек, не хочу смириться… Тикали часы: время истекало. - … что конец не так далек, и придет когда-то срок с жизнью мне проститься. - Ну, довольно! – не выдержал Драко. – Иди на кухню, пой свои погребальные гимны Марте. Санча вздохнула и исчезла. Драко фыркнул и начал партию заново. Мало-помалу, отстаивая в упорной борьбе каждую клетку, белые отступили за последнюю линию защиты. - Шах, - сказал Драко белому королю. – И мат в четыре хода. Стук в дверь оторвал его от приятного смакования только что сыгранной партии. - Войдите! – крикнул он и оглянулся, уверенный, что увидит Марту или Пако. Однако человек, стоящий в дверях, был ему незнаком. Драко нащупал палочку враз заледеневшими пальцами. - Прошу прощения, что обеспокоил вас в столь поздний час, - сказал незнакомец очень вежливо; он говорил по-английски со странным, шелестящим акцентом. – Я ваш сосед; недавно приобрел ферму Хорхе Суареса. Я слышал, что вы недурно играете в шахматы. Не будете ли вы так любезны составить мне партию - если я не нарушаю ваши планы? Драко в замешательстве пробормотал что-то невнятное; странный сосед воспринял это как приглашение войти, что тут же и проделал, усевшись в кресло напротив с большой непринужденностью. - Я когда-то знавал старого Виллачанаса, - сказал он. – Давно. Он был хороший игрок, но мне он все же проиграл. Если бы это был посланец Волдеморта, то не стал бы устраивать такое представление, рассудил Драко и немного успокоился. Авроры же и подавно ни к каким тонкостям неспособны: налететь и уничтожить, вот весь их метод. Он тихонько вытер вспотевшие ладони о мантию, рассматривая гостя. Посмотреть было на что: внешность незнакомец имел самую причудливую - длинное костистое лицо обтягивала кожа белая, как рисовая бумага, и, кажется, такая же сухая и жесткая; череп был лыс, как колено, а маленькие, глубоко посаженные глазки мертвенно-оловянного оттенка тусклы, без всякого блеска, словно старые, покрывшиеся патиной монеты. - Хорошо, - неуверенно сказал Драко, - давайте сыграем. - На что? – незнакомец показал широкий оскал зубов, и у Драко сжалось сердце. - На что? – переспросил он, чувствуя, что все же умудрился попасть в какую-то неприятную историю. - Играть нужно на что-то, - наставительно сказал гость. – Ваш заклад? - У меня нет денег. Знаете, я думаю, вам лучше уйти. - Вы не первый, кто считает, что так было бы лучше, господин Малфой, - незнакомец снова оскалился. - Вы знаете мое имя? – Драко снова одолели самые черные подозрения. - О да, разумеется… не трудитесь доставать палочку, она вам не пригодится… мне вообще о вас много чего известно. Например, что отец ваш сидит в тюрьме со странным названием «Азкабан», и что жизнь его находится в большой опасности. - Что?! - Да, именно так. Вот, кстати, не желаете ли сыграть на него? - К-как? - Очень просто: если вы выиграете, он останется жив, если нет – умрет… впрочем, не сегодня-завтра он и так умрет, и вы ничего не теряете в любом случае. Драко показалось, что он сошел с ума. Поверить в реальность происходящего было невозможно. Он огляделся: шахматная доска, странный человек, сборник шахматных задач, открытый на гравюре: рыцарь и скелет… - Кто вы? – спросил Драко побелевшими губами. - А вы не знаете? - гость протянул к Драко сжатые кулаки. – Выбирайте. Драко указал на левую руку противника. Ему выпало играть черными, и он почувствовал облегчение. Он не был уверен, что сможет начать партию. Вначале они играли очень осторожно. Кем бы ни был странный господин с оловянными глазами, игроком он оказался сильным и умным, и Драко не желал рисковать. - Вот так, - заметил гость, когда было сделано несколько вполне традиционных ходов. – Ничего интересного, верно? Проба сил, не более того. Когда мы лучше узнаем, чего ожидать друг от друга, тут-то сюрпризы и начнутся. Драко сыграл конем на b3. Гость слегка улыбнулся и подвинул пешку на g6. Игра продолжалась с бесконечными предосторожностями. Драко разменял пешки, через некоторое время разменяли коней, но игра шла без перевеса на чьей-либо стороне. Незнакомец не проявлял особенного таланта, временами он играл даже хуже Сабаса, и Драко успокоился. Собственные страхи показались ему нелепыми. Странный тип, подумал он, делая рокировку, но и только. Наверное, Сабас разболтал ему обо мне… выпил лишнего. Но об отце Сабас не знал, напомнил внутренний голос. Неважно. Важно сейчас лишь то, что защита королевского фланга белых ослабла, когда Драко удалось вывести слона из-под опеки вражеской туры. Незнакомец прикрылся пешкой, блокируя опасную диагональ и прикрывая ферзя, но Драко, вместо того, чтобы убрать королеву, выдвинул вперед коня. Если противник возьмет ферзя, образуется вилка: под ударом окажутся и король, и белая королева. Гость замер, вскинул на Драко пуговицы-глаза и благоразумно отодвинул ферзя. «Ага!» - подумал Драко торжествующе и сделал конем шах, следующим ходом выиграв пешку, оставленную гостем без защиты. Однако преимущество его свелось на нет позицией белой туры, которая завладела открытой вертикалью. По позвоночнику Драко потек липкий пот. Он снова вспомнил о своем закладе и уставился на доску в поисках выхода. «Лето красное пока…» - закрутилось в голове. Дурочка Санча. Огонь с неба выжег ей мозги. Драко опустил глаза и закрыл свой разум. С рассчитанной неуверенностью взял коня и «съел» пешку противника, словно не заметив белого слона, замершего на диагонали. Вопрос был в том, удастся ли гамбит. Гость самоуверенно усмехнулся и смахнул черного коня с доски. И тогда Драко толкнул вперед ферзя – почти небрежно. Гость поглядел с издевательским изумлением и взял королеву пешкой. Драко двинул туру. - Шах. Белый король отступил. От своей королевы его отделяла пешка, которая взяла черного ферзя, а от туры – затоптавший последнего коня Драко слон, так легко скользивший по диагонали и неспособный двинуться вбок, на подмогу погибающему королю. Белый король отступил на клетку, и черный слон напал на него с фланга. - Мат. Секунду гость сидел молча и рассматривал доску, потом тихо рассмеялся. - Хорошая была игра. У вас и вправду талант. Заклад ваш. – Он взглянул на часы. – Однако я желаю реванша. Теперь мы знаем друг друга… посмотрим, кто кого.
Svengaly: Драко хотел отказаться. Он чувствовал себя измученным, опустошенным, победа его не радовала, а заклад - якобы выигранная жизнь отца – казался неудачной шуткой. - Нет, я… - начал он, но гость уставился ему в лицо жуткими глазами без блеска и проговорил: - Отказа я не приемлю. Что изволите поставить? Драко покачал головой. - Я не буду делать ставку. - Но вам придется! Давно ли вы получали известия от вашей матушки? - Нет, - твердо сказал Драко. – Я не верю, что ее жизнь в опасности и не стану ей рисковать. - В таком случае, - не стал спорить гость, - как насчет некоего Северуса Снейпа? К нему вы не настолько трепетно относитесь, чтобы содрогаться при одной возможности сыграть на его жизнь, и в то же время он не настолько вам безразличен, чтобы лишить его шанса. Я скажу вам наверное, что, если вы выиграете, он окажется вне опасности на время, достаточно продолжительное, чтобы успеть предпринять меры для своего спасения. Если же вы откажетесь играть, вы больше никогда и ничего о нем не услышите. Далекое, слабое пение петуха донеслось до них; незнакомец вздрогнул, и губы его болезненно искривились, отчего мучнисто-белое лицо сделалось еще более неприятным. - Решайте же! – сказал он грубо, и Драко кивнул. - Я согласен. Драко начал разыгрывать Бейрутский вариант защиты Морфи. После шестого хода у него обнаружился крохотный перевес, в одну десятую пешки. Осторожно он начал развивать коня, поместив его на d2 – стандартный ход не должен был насторожить противника. Они играли уже полчаса, когда Драко удалось триумфально завершить свой маневр, обезглавив вражеского ферзя на d3. Гость щелкнул зубами, словно пропустил удар в челюсть, и турой смел черную пешку. Драко отвел коня на h5. Часы тикали, фигуры совершали сложные маневры. В голове у Драко вдруг как-то прояснилось, мысль освободилась, он обрел второе дыхание, понимая, однако, что это последняя вспышка огня, и скоро силы его истощатся. На 55м ходу неразменный конь Драко сделал новый прыжок и добавил туру к своим трофеям. Противник явственно зашипел и пошел слоном на a7. Драко улыбнулся. Черный конь прыгнул на е5. - Шах, - сказал Драко. Король спасся бегством на g3. Драко двинул коня на с6, угрожая белому слону; гость, кусая губу очень острыми, редкими зубами, увел слона в безопасное место, и Драко понял, что выиграл, потому что в этот момент пешка дошла до края доски и превратилась в ферзя в лучших традициях Филидора. - Мат, - сказал Драко и откинулся на спинку кресла. - Теперь вы с крестным квиты, - гость взял с доски черного ферзя и стиснул тонкую шейку, будто хотел задушить. – Он спас вашу жизнь, вы – его. - Довольно, - хрипло ответил Драко. – Продолжим завтра. - Видите ли, друг мой, - гость принялся расставлять фигуры по местам, - я сам привык назначать свидания. И я не намерен прерывать наше увлекательнейшее состязание. - Я устал и больше не могу играть, - Драко знал, что ведет себя недостойно, умоляя о пощаде, но сейчас ему было все равно. - Это так неприятно, не правда ли – лишиться сил в самый ответственный момент? – гость покачал головой с притворным сочувствием. В это время раздался второй крик петуха, и без того мутные глаза гостя помутнели еще сильнее. – Но вам придется сыграть еще раз, и на этот раз заклад будет чрезвычайно ценным для вас. Я предлагаю вам сыграть на вашу собственную жизнь, господин Малфой. Дело в том, что некий приверженец того, кому вы так необдуманно поклялись в верности и от кого затем сбежали, не выполнив данного вам поручения, напал на ваш след. К счастью для вас, мой талантливый друг, он никому не рассказал о вашем местопребывании, намереваясь получить все почести от своего хозяина единолично. К несчастью для вас, он намного превосходит вас умениями, и победить его вам не удастся… а спастись бегством вы не успеете. Тяните жребий. Драко поглядел на гостя молча, словно одурманенный, и сделал выбор. Теперь ему выпало играть белыми. Они с противником поменялись местами. С этого ракурса комната выглядела непривычно; кресло, в котором сидел гость, оказалось холодным и каким-то влажным, словно с сиденья только что убрали кусок льда. Драко стал разыгрывать гамбит Стейница, трудный и опасный, но изученный им во всех вариантах. Через некоторое время он понял, что противник играет с ним, как кошка с мышью; стремительная атака его слона по вражеским тылам провалилась, и он поспешил отступить и уйти в глухую оборону. Через четверть часа Драко осознал, что ищет выхода из создавшегося положения и не может его найти. На 57ом ходу гость неожиданно сказал: - Скоро рассвет. Пора ускорить игру. И двинул вперед пешку, принеся в жертву слона. Драко немедленно воспользовался промахом противника, но тут же понял, какую страшную ошибку совершил, потому что белая тура вырвалась навстречу его ферзю. Дрова в камине давно прогорели, но духота в комнате стояла невообразимая, и фигуры перед глазами Драко расплывались, приобретая радужный ореол. Он укорял себя за глупость, но было слишком поздно; король уворачивался от неумолимо надвигающейся туры, петлял и метался. Драко собрался с мыслями и запутал туру в пешках; игра замедлилась, и Драко немного передохнул. Он увидел брешь во вражеском строю, конь ловко скакнул через голову черного слона и обрушился на ферзя, снеся его с доски. И снова Драко слишком поздно увидел, как черная тура встала на одну вертикаль с его королем, отделенная от него лишь пешкой, а путь к отступлению преграждала та, первая, ладья. Со лба Драко стекали липкие струйки пота, и вдруг он увидел себя лежащим на раскаленном камне, со сломанной лодыжкой, и адская свора была в двух шагах.
Svengaly: Гость открыл рот, но прежде, чем он успел сказать что-то, пронзительно завопил молодой петух, и, подавившись собственными словами, уродливое существо вскочило, сжимая кулаки. - Я не проиграл! – крикнул Драко. – У меня есть еще ход! Ход и правда был, и была возможность отсрочить неминуемый проигрыш еще ходов на десять – знал это и противник, и белое лицо исказилось еще сильнее; грубая кожа вдруг лопнула, обнажая сероватую губчатую массу, а сквозь нее просвечивала белая выпуклая кость. Драко вскрикнул и закрыл лицо руками; голова его закружилась, и он провалился в благословенную тьму, мимолетно подумав, что, если это и есть смерть, то он не против. Гортанные голоса переговаривались рядом. Кто-то отошел, осторожно ступая; тихо закрылась дверь. Драко поднял веки и смутно, будто сквозь пелену тумана, увидел пухлое лицо Сабаса, склонившегося над ним. - Где я? – Драко чуть повернулся и обнаружил, что лежит в постели. - У себя в комнате. Как вы себя чувствуете? Драко прислушался к своим ощущениям. Череп наполняла тягучая, густая боль, каждый вздох отдавался в легких покалыванием, а во рту поселился вкус желчи. - Не очень хорошо. Что случилось? - Вы угорели. - Я не понимаю, - Драко прикрыл глаза. – Что означает «угорел»? - Печка устроена не так, как камин, - объяснил Сабас. – Когда дрова прогорят, нужно открыть вьюшку, иначе комната наполнится угарным газом… Ох уж этот Пако: отправить Санчу натопить комнату – да он сам, должно быть, мозгов лишился! Какое счастье, что я вернулся раньше, чем рассчитывал! Угарный газ. Драко захотелось рассмеяться. Страшный турнир оказался лишь галлюцинацией отравленного мозга, а тему подсказала гравюра в книге и песенка сумасшедшей эльфийки. - Я приехал на рассвете, - продолжал Сабас. – Нинни принесла завтрак и доложила, что вы не ночевали в своей постели, тут негодяй Пако и признался, что отвел вас в Комнату Мертвеца и оставил там одного. Я едва его не побил. Надо было его побить! Мы поднялись наверх, и обнаружили, что в комнате нет воздуха – один синий чад, а вы лежали в кресле и уже не дышали. Задержись я на четверть часа, вас не удалось бы спасти. - Кроме меня, в комнате никого не было? – спросил Драко. - Нет, - Сабас посмотрел удивленно. – Никого. - А почему вы назвали кабинет «Комнатой Мертвеца?» Сабас замялся, очевидно, раскаиваясь в собственной болтливости, и проговорил неохотно: - Старого Виллачанаса нашли мертвым именно там. В том самом кресле, в котором сидели вы. Особенно же странно… Тут он снова замолчал, и Драко пришлось просить его продолжить. - Удивительно, но положение шахматных фигур, обнаруженное мною на доске в день смерти моего доброго покровителя – да упокоится в мире его душа! – повторяло бы в точности разыгранную вами партию, если бы вам удалось довести ее до конца. - Белые проиграли? - Да. - И Виллачанас играл белыми? - Собственно, играл он сам с собой, как и вы, но… да, он должен был играть белыми. Драко тяжело вздохнул. - Простите, я утомляю вас своей болтовней, - спохватился библиотекарь. – Мне следует уйти. И все же – это воля судьбы, что я вызвался отвезти колдомедика к Суаресу. Впрочем, к тому помощь пришла слишком поздно. - Суаресу? Случайно, не Хорхе Суаресу? - Вы его знали? – удивился Сабас. - Нет, лишь слышал его имя. - Вот как… Он простудился, и простуда перешла в ураганную пневмонию. Мы с местным доктором выехали из деревни накануне вечером, но задержались в пути - ферму Суареса отрезало обвалом. Бедняга умер прежде, чем мы до него добрались. А на обратном пути мы обнаружили, что обвал унес еще одну жизнь. Этого человека мы не узнали. Он не из этих мест, вот все, что можно о нем сказать. Должно быть, он сбился с пути на полдороге между деревней и Кастильо-и-Рок, и надо же было ему очутиться прямо под камнепадом! Труп так изуродован, что опознать его будет невозможно, разве что по татуировке на руке - череп и змея… Все, все, я ухожу. Поправляйтесь, друг мой. Марта приготовит вам на ужин что-нибудь легкое – петуха в вине, например. - Петуха? – Драко сел, борясь с подкатившей тошнотой. – Нет! Не надо. Оставьте его. Мне… мне нравится, как он поет. - О? – Сабас поскреб подбородок. – Ну хорошо, как скажете. И прошу вас, не вставайте! - Должна же быть на свете какая-то благодарность, - пробормотал Драко, закрывая глаза; алые и огненные пятна поплыли под веками, закружились в хороводе и сложились в яркого гривастого кочета. Петух задорно тряхнул гребнем и запел, запрокинув голову. Над горами всходило солнце. На этом заканчивается рассказ о Полночном Госте. • posada – (исп.) постоялый двор • Valgame Dios! – (исп.) Боже милостивый! • «J’adobe» - (фр.) « Я притрагиваюсь», «Я примеряюсь» - шахматный термин, обозначающий, что игрок касается фигуры без намерения сделать ход. • Dance macabre - (фр.) «пляска смерти» • Tontuela - (исп.) дурочка
Svengaly: - Я начинаю верить, что все твои сказки – только сказки, - усмехнулся Волдеморт. – Молодой человек, о котором ты рассказала, не впечатлил меня своими талантами. - О господин мой, можно быть хорошим игроком и скверным магом, - возразила Шахерезада, - найдется ли на свете тот, кто сравнится с тобою, сочетающим в себе все возможные достоинства? Ибо ты единственный, кому не суждено проиграть Полночному гостю из моего рассказа; что же касается всех остальных, то, как бы искусно они не играли, последний мат всегда ставит он. - Ты не называешь его имени? - Каждый народ зовет его по-своему – того, кто приходит без зова. - Я понял тебя, африта, и не будем больше об этом говорить, - сказал Волдеморт. – Я оставлю себе чашу, подаренную тебе твоей подружкой пери. - Владей ею, о прохлада очей моих – этот предмет был предназначен для тебя. Могу ли я удалиться на покой? - Ступай. Темный лорд вновь бросил зернышко в чашу и смотрел в нее, не отрываясь, когда африта исчезла, и долго еще после этого он вглядывался в мелькающие перед ним картины и радовался, когда перед ним представало будущее величие, ведь это было единственным, что могло принести радость в его расколотую душу. Власть и разрушение. Власть разрушать. Волдеморт смотрел и смеялся. Наконец-то он был доволен. Такова была шестая ночь. На грудь Гарри уселся скелет и душил его костяными пальцами. Гарри извивался, пытаясь сбросить жуткий остов, но тот лишь насмешливо клацал челюстями и сжимал руки сильнее. - Отстань! – хрипел Гарри. – Помогите! Оставь меня, мерзкая тварь! Гарри застонал и проснулся, задыхаясь от ужаса. Первое, что он увидел, открыв глаза – насмешливый и вопросительный взгляд Снейпа. - Любопытно, к кому это вы обращались с такой экспрессией? - Как вы смеете! – взвизгнул Гарри. – Не смейте смотреть на меня, когда я сплю! Это вы наслали на меня такие отвратительные видения? - Я ничего не знаю про ваши видения, - Снейп скрестил руки на груди, - и всего лишь зашел сообщить вам, что Альбус ожидает вас в гостиной. Обещаю, впредь я не стану заходить в вашу спальню, раз уж вы меня боитесь. - Я вас не боюсь, - Гарри отвернулся, закрываясь одеялом, как щитом. – Я вас ненавижу. - А собственно, за что? Я подозреваю, дело в том, что вы мне обязаны. Обычно люди терпеть не могут тех, кому обязаны. - Я вам обязан?! - Разумеется. Пару раз я спасал вам жизнь, неужели вы запамятовали? Впрочем, не могу вас в этом винить. У вас трещина в черепе, через которую просачивается тьма. Вы закончите свои дни в сумасшедшем доме. - Что? – Гарри задохнулся от ужаса. – Это неправда! Вы не должны так говорить. Будь вы человеком, вы бы так не сказали! Снейп повернулся, собираясь уйти. - Стойте! – Гарри рывком сел в постели. – Скажите мне, что это неправда… прошу вас. Снейп помедлил на пороге, обернулся, заломил тонкую бровь. - Вам надлежит быть осторожнее, - промолвил он, и в голосе его не было привычной издевки. – Осторожнее с ненавистью и тьмой, ибо им известны пути к вашему сердцу; стоит вам впустить их, они уже никогда вас не оставят, но разрастутся и сожрут ваш разум, и тогда того человека, с которым я говорю сейчас, больше не будет. Вам ведь известно теперь, как опасно приглашать в дом незнакомых духов? Поистине, они могут оказаться кем угодно. Снейп вышел, оставив обуреваемого страхом и смятением Гарри в одиночестве. - Это не может продолжаться, - бормотал Гарри, спускаясь по лестнице. - Так дальше продолжаться не может, - с ходу заявил он Дамблдору и указал на Снейпа драматическим жестом. – Я требую, чтобы этот тип немедленно покинул мой дом, иначе уйду я! - Альбус, срочно приведите Поттера в рассудок! – потребовал Снейп. - Вы на этом настаиваете, Северус? – произнес Дамблдор лукаво. – Гарри и теперь уже приятный молодой человек, даже и без рассудка, а с рассудком может стать слишком хорош. - Я думал, вы перфекционист, - Снейп усмехнулся краешком рта то ли шутке Дамблдора, то ли собственным мыслям. Гарри, однако, было не до улыбок; напротив, у него вдруг сделалось неладно на душе, и он не мог смотреть на добродушное лицо своего бывшего директора и в неподвижные, серьезные глаза его без внутреннего, ему самому непонятного содрогания. - Привести в рассудок? – прошипел он, оборачиваясь к Снейпу. – Где ваша хваленая логика? Вы же сами сказали, что я – сумасшедший, и место мне в бедламе. - Что? – призрачная улыбка Дамблдора исчезла. Он пристально поглядел на Снейпа, и Гарри кожей почувствовал исходящую от него волну ледяного гнева. – Северус, ты в самом деле так сказал? Снейп кивнул, равнодушно глядя в камин, но Гарри заметил, что костяшки его пальцев, сжимающих подлокотники кресла, побелели. - Северус, - произнес директор очень тихо, и от этого тихого голоса волоски на шее Гарри встали дыбом, - никогда – слышишь? – никогда не говори Гарри ничего подобного. Тебе не о чем волноваться, мальчик мой, - прибавил он, поворачиваясь к Гарри. - Не лучше ли вовремя предостеречь вашего мальчика, вместо того, чтобы усыплять его бдительность сладкими обещаниями? Снейп выглядел спокойным, но если глаза – зеркало души, душа его сейчас походила на котел с кипящей смолой. Молчание, заточенное взаимной неприязнью, повисло в воздухе, как Дамоклов меч. Гарри поерзал в кресле, вздохнул – просто, чтобы ощутить движение воздуха в легких. Не впервые на его памяти Снейп и Дамблдор ссорились из-за него, и Снейп, как всегда, был к нему несправедлив, в то время как директор его защищал: так отчего же Гарри вдруг ощутил желание прислушаться к словам своего старого недруга, а от заботы Дамблдора у него кошки на душе заскребли? - Директор, насколько реальным было увиденное Темным лордом и другими в чаше? – поинтересовался он. – Они в самом деле узнали будущее? Снейп, заинтригованный, посмотрел на Гарри, потом перевел взгляд на Дамблдора. Директор не торопился отвечать. - Что за чаша? – полюбопытствовал Снейп. - Это проще показать, чем объяснить, - ответил Дамблдор, и по мановению в его руках оказался хорошо знакомый Гарри том, сверкающий золотом застежек сквозь полупрозрачную дымку директорских пальцев.
Svengaly: Дамблдор протянул книгу Снейпу, и тот с благодарностью кивнул. Мир был восстановлен. - На твой вопрос, Гарри, я отвечу так: да, они видели будущее, но несбывшееся; чаша-обманка показала им то, каким оно могло бы стать, если бы на одной из развилок, которыми изобилует судьба человека, они выбрали иную дорогу. - С Лестранж все понятно, но почему Петтигрю ничего не увидел? - Если бы ты подумал, как следует, то сам бы догадался, - Дамблдор погладил бороду. – В этом варианте будущего Питер был бы уже мертв. Я вижу, Северус увлекся не на шутку… пойдем, я хочу поговорить с тобой, но только не здесь. - Гарри, я хочу дать тебе поручение, - сказал директор, как только они покинули гостиную. - Согласен на любое, - ответил Гарри с горячностью. – Я уж думал, вы перестали мне доверять. - Глупости, мальчик мой, ты прекрасно знаешь, что это не так. Тебе нужно будет присматривать за портретом миссис Блэк; днем этим займется Северус, но вечером ему придется отлучиться, и тогда наступит твоя очередь. - Я могу спросить, для чего это нужно? - Портрет будет использован как портал, Гарри, и нам важно не пропустить момент, когда это произойдет. - А миссис Блэк об этом знает? - Миссис Блэк была загадочной особой при жизни, такою и осталась, - задумчиво сказал Дамблдор. - В этом доме много странных вещей, но самая диковинная – портрет его хозяйки. Итак, Гарри, как только увидишь подозрительное движение в глубине картины, запечатай ее «Коллопортусом», как сделал бы это с дверью; и не упусти момент, иначе исполнение нашего плана очень осложнится. - Я все сделаю, - обещал Гарри. – Я не подведу вас, директор. Но скажите мне, прошу вас… - Не теперь, - фигура Дамблдора начала таять и расплываться по краям, - на сегодня мое время истекло. Завтра мы увидимся; завтра будет определено, каким быть этому миру в ближайшее столетие, и решится наша судьба. Прошу тебя, отвернись. Ты не должен видеть, как я ухожу. Гарри послушно отвернулся, однако краем глаза успел уловить зрелище настолько неприятное, что мозг отверг это впечатление, как отторгает организм инородное тело, и подсмотренное изгладилось из памяти Гарри тут же и навсегда. Ему не хотелось возвращаться в гостиную, не чувствовал он и расположения ко сну; усевшись на лестнице, он вспомнил все, произошедшее с ним за день, а также прочитанное в книге, и загрустил, убедившись, что не в состоянии сложить детали головоломки в осмысленный рисунок. Решающий момент! – сказал себе Гарри, и дрожь предчувствия прошла по его телу, как луч света по клинку шпаги. Все страхи мгновенно ожили в нем: страх перед своеволием кошмара, вторгающегося в повседневность; страх перед чудом и страх, что чуда не случится; и потом – страх смерти во всей своей грубой простоте. Потом страхи ушли, и осталось острое нетерпение и желание поскорее сойтись с грядущим лицом к лицу; потом и этого не стало, и Гарри уставился в пустоту, не думая уже ни о чем. Сколько он просидел на ступеньках, он не знал, но, поднявшись на оклик Снейпа, вышедшего из гостиной, Гарри обнаружил, что ноги у него онемели. - Я иду спать, Поттер, и не спрашивайте, зачем мне это нужно, и не умру ли я без этого. Вот ваша книга, а вот зелье, которое поможет вам заснуть. - Спасибо, - сказал Гарри, удивленный нежданной любезностью своего беспокойного гостя. - Не стоит благодарности, - отмахнулся Снейп. – Завтра вы нужны нам бодрым и энергичным, а не разваливающейся на части сомнамбулой. - Как вы думаете, чем все закончится? – устало спросил Гарри. - А вы откройте книгу, - предложил Снейп, - и прочитайте первую попавшуюся фразу. Пусть она и станет нашим приговором. Гарри помедлил и решительно распахнул фолиант. Это снова были арабские сказки, и, если бы Гарри выбирал сам, он не остановился бы на столь двусмысленно звучащей фразе: «И они прожили некий срок в приятнейшей жизни, и время их было безоблачно, и приятны были их радости, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний, опустошающая населенные дома». TBC
eonen: Всегда казалось, что Pobrecita значит "бедняжка," а не дурочка. Хотя, возможно, это слово используется в нескольких контекстах. Милый автор! Любимый, драгоценный автор! Вдруг поняла, что мне все это напоминает - сказки Гофмана, вот что. Нечто среднее между "Мурром" и "Золотым горшком," восхитительная комбинация. Почему и спрашиваю - чем вас так привлекает фандом ГП? Да ваши истории настолько автономны, что вам ничего не стоит создать собственную вселенную, объемнее и цветнее, чем Роулинговская, да еще и деньги этим зарабатывать...
Svengaly: eonen пишет: Всегда казалось, что Pobrecita значит "бедняжка," Вы совершенно правы. Спасибо, что указали на ошибку - мне ужасно неловко. Мне очень приятен ваш отзыв о моих скромных талантах (сравнивать их с гофмановскими - это, конечно, преувеличение, вызванное вашим расположением к автору ) Вообще, если бы не фандом, я бы, наверное, и писать не начала. А так, может, и начну. Как только в голову мне придет хоть что-то достойное. Пока же я могу только вышивать по канве чужого канона - на создание собственного рисунка фантазии не хватает.
Svengaly: Ночь была душна, как воздух над раскаленной топкой. Гарри метался в каком-то полузабытьи, временами соскальзывая в отчетливый кошмар: «Ночной Рыцарь» увозил его вверх по горному серпантину. По левую руку дорога обрывалась в пропасть, по правую скалистая стена наглухо запирала пространство. Скорость увеличивалась, отмечаемая нарастающим лязгом и дребезгом; виражи становились все круче, и автобус несло по ним, как шарик – по желобу рулеточного колеса, пока на одном из поворотов автобус не вынесло с дороги; передняя его часть повисла в воздухе, а задние колеса цеплялись за камни, отмечавшие кромку обрыва. В этот зыбкий момент мнимого равновесия Гарри приходил в себя, но лишь для того, чтобы вскоре вновь пережить то же отчаяние и порожденный беспомощностью гнев. «Надо открыть окно, - сказал он себе, в очередной раз вырвавшись из липкой дремоты, - это все чад… я угорю, как Драко». Он сел на постели; послушная движению палочки, стукнула рама, но легче не стало. Гарри повернулся со стоном и осознал, что предыдущее действие совершилось во сне, и окно закрыто. Он пошарил по столику, поднял голову и увидел палочку лежащей на кресле у камина, тогда он встал и, пошатываясь, подошел к окну. Он с трудом справился с рамой, точно разбухшей от сырости, и выглянул наружу: пропасть открыла свой зев, и с металлическим скрежетом заходил под ногами пол: это снова был сон, вложенный в предыдущий сон, как в конверт, и эти сны всё возвращались письмами, адресат которых выбыл. Под утро же привиделась распахнутая дверь, и черная фигура прошла через спальню. Вслед за этим поток воздуха полился в измученные легкие Гарри - так ключевая вода льется в саднящее от жажды горло, и кошмар завершился. Гарри погрузился в глубокий, упоительный, беззвездный сон… а фигура куда-то девалась. Гарри проснулся от холода. В спальне стоял сумрак непогожего дня; мутная пена метели переливалась через подоконник; от стены к кровати вытянулся снежный язык. - Ох, ох… ой! – взлязгивая зубами, Гарри натянул одежду, взмахом палочки заставил раму подняться и спасся бегством из выстуженной спальни, зажав под мышкой снова обернувшуюся безобидными сказками книгу. Он проворно скатился по лестнице, предвкушая обжигающий чай, однако, вспомнив о чем-то, остановился на последней ступеньке и внимательно осмотрел свою мантию. Удовлетворенно кивнув, он вошел, удерживая на лице мину спокойного достоинства, приличествующую хозяину дома. Снейп легким кивком обозначил, что появление Гарри не прошло для него незамеченным, однако ничем не выразил желания начать разговор. - Доброе утро, - произнес Гарри, обуздывая раздражение. В ответ Снейп молча указал на часы: стрелки слиплись на цифре «три». Гарри пожал плечами и уселся. Кричер, непривычно бесшумный, словно заразился молчаливостью от гостя, подал хозяину чай и сэндвичи, покосился на портрет над камином и скрылся. Гарри поднял глаза: старуха смотрела на него из-под опущенных век, сжатый рот таил тихую злую улыбку. - Похоже, мне тут не рады, - Гарри начал язвительно, но конец фразы прозвучал невнятно и жалобно. – Я пойду наверх. Снейп поднялся, внимательно провел подушечками пальцев по пыльной каминной полке и для чего-то осмотрел свою руку. - Нет, - он так и не поднял взгляда, поглощенный то ли изучением слоя пыли, на котором еще оставались разводы от маховых перьев филина, то ли неизвестными Гарри соображениями. – Сейчас уйду я, а вам придется сменить меня на… боевом посту. Искры сарказма мелькнули в угольях-глазах и тут же погасли. - Так это в самом деле?... – Гарри сделал неопределенный жест, опасаясь прямо указывать на миссис Блэк. – Дамблдор говорил серьезно? - Какие уж тут шутки – судьбы мира решаются, - ответил Снейп тоном улучшившегося вдруг настроения и провел рукой по полке, а собранный комок пыли замкнул в сложенных лодочкой ладонях. - Решили поиграть в «песочек»? – осведомился Гарри. – В спальне у меня сугроб снегу; думаю, он еще не растаял. Не желаете слепить снеговика? - Нет, - невозмутимо ответил Снейп. – Я не люблю снега, эта субстанция кажется мне противоестественной. К тому же я далек от намерения позабавиться. Я собираюсь отправить послание. Снейп разомкнул ладони. Маленькая серая птичка вспорхнула и зависла напротив лица Снейпа, часто-часто трепеща крылышками. Снейп выговорил короткую фразу на незнакомом Гарри языке, отчетливо артикулируя звуки. Птичка метнулась выше, снова замерла на месте; крохотный клювик раскрылся, и та же фраза, произнесенная высоким механическим голоском, затрепетала рядом с повторившей ее птичкой. Снейп издал резкий гортанный звук, и птичка пропала. Гарри заморгал. - Вам в цирке можно выступать, - пошутил он неуверенно. – Что это было? - Пыльная Птица, - объяснил Снейп. – Посланница… вроде совы, но гораздо практичнее. - Как это, должно быть, удобно – колдовать, не пользуясь палочкой, - протянул Гарри. Снейп ответил взглядом, исполненным превосходства. - Впрочем, исполнять все прихоти человека, который тобой владеет, вовсе не так приятно, - задумчиво продолжил Гарри. Снейп зашипел, и Гарри невольно потрогал подушечку пальца, на которой подживала ранка от укуса филина. - Не обижайтесь, - сказал он поспешно. – Но как это странно – что вы не человек. - Так ведь и Хагрид не человек, - резонно заметил Снейп, - да и Люпин тоже. Что-то вы Люпина не спрашиваете, каково ему каждое полнолуние превращаться в волка! - Это было бы… - Гарри замялся. - Вот именно. - С Ремусом все иначе, профессор… вы не возражаете, что я вас так называю? - У вас есть другие варианты? Гарри постарался припомнить формулировки из сказок «Тысячи и одной ночи», но в голову лезло лишь несуразное: «О шейх маридов!» - Я не знаю, как принято называть афритов, - признался он. Снейп вытер испачканные пылью пальцы и бросил платок в огонь. - У нас, так же, как и у людей, есть имена. Интересно, понравилось бы вам, Поттер, если бы вас все время называли «смертный» или «сын Адама»? - Моего отца звали Джеймсом, - отозвался Гарри. Снейп выразительно возвел очи горе. - Я пошутил, - поспешил объясниться Гарри. – Не такой уж я придурок, - добавил он обиженно. - До сих пор вы делали все, чтобы убедить меня в этом, - проворчал Снейп. – Мне нужно идти. - Нет, постойте! – Гарри вскочил. - Вы же не боитесь, Поттер? Сядьте, - Снейп указал глазами на портрет. – Я вернусь, как только смогу. Гарри сел и проводил ускользнувшего собеседника унылым взглядом. Стеречь портрет миссис Блэк не представлялось ему занятием увлекательным, однако данное слово обязывало, и Гарри поставил кресло так, чтобы картина постоянно была у него перед глазами. Время превратилось в липкий сироп; истомившись однообразием сторожевой службы, Гарри посмотрел на циферблат и ужаснулся: не прошло и двадцати минут, а ему казалось, что минуло не менее часа. Миссис Блэк делала вид, что не замечает наблюдателя, но Гарри показалось, что она и сама следит за ним исподтишка, и какое-то гадкое оживление окрашивает ее щеки слабым румянцем. Гарри потянулся за своей книгой; к его радости, та снова превратилась в «Повесть о Странном Подарке» и собрание прилагающихся к ней историй. Гарри занимала следующая мысль: если верить Дамблдору, сегодняшний день обещал покончить с накопившимися у него вопросами, а стало быть, и Шахерезада должна рассказать последнюю свою сказку. Гарри помедлил, открыл книгу на чистой странице, предвкушая появление новых, нечитанных строк, и они не заставили ждать своего появления долго. Продолжение повести о Странном Подарке.
полная версия страницы