Форум » Архив-2 » "Мой собственный Гарри Поттер"(гл.16-31)СС/ГП,СС/АД,slash, angst, POV SS (new от 11.05) » Ответить
"Мой собственный Гарри Поттер"(гл.16-31)СС/ГП,СС/АД,slash, angst, POV SS (new от 11.05)
sever_snape: Название: МОЙ СОБСТВЕННЫЙ ГАРРИ ПОТТЕР Автор: Sever_Snape (sever_snape@yahoo.com) Beta: AlanGetweek (getweek@yahoo.com); с главы 31 - Eonen Пейринг: СС/ГП, СС/АД Рейтинг: R (slash, но детальные описания сексуальных сцен отсутствуют) Жанр: POV Снейпа, drama, angst, deadfic. Саммари:Что произойдет с «волшебным сообществом», если Северус Снейп будет любить Гарри Поттера слишком сильно. Дисклеймер: Выгоды не извлекаю. Одну головную боль. Все принадлежит Дж. Роулинг и коллективному бессознательному. Предупреждение 1: По-моему глубокому убеждению все фики являются ООС уже по определению. Тем не менее, предупреждаю, что Северус Снейп несколько отличается от того героя, которого вы привыкли видеть в фаноне. Предупреждение 2: Я частично разделяю теорию, широко известную как "БОЛЬШАЯ ИГРА ПРОФЕССОРА ДАМБЛДОРА" (в частности, я тоже думаю, что драматические события 1-6 книг были во многом инспирированы самим директором в воспитательных целях. Я не сомневаюсь, что Дамблдор - это Тот-кто-всегда-всё-знал). Предупреждение 3: Часть "Учитель и ученик" происходит после событий, описанных в 6 книге. начало фика ЗДЕСЬ
sever_snape: Пятый год обучения 16 - Северус, я хочу, чтобы ты задержался. Я вздрагиваю и остаюсь прикованным к своему месту у мраморной колонны. Тесный круг собравшихся постепенно распадается. Пожиратели предпочитают уходить по одному, в соответствии с не писанной, но жесткой иерархией близости к Мастеру. Менее значимые персоны покидают зал первыми. Малфой идет к выходу последним, успев украдкой оглянуться на меня, перед тем, как закроется тяжелая дубовая дверь. Он, как и я, без маски. Его прозрачные серебристые глаза полны ненависти. Я еле заметно улыбаюсь, и в ответ серебро вспыхивает, как рыбья чешуя на ярком солнце. Люциус тупо приоткрывает рот, не осмеливаясь произнести ни звука, что только усиливает сходство с рыбой… с ледяной, скользкой, серебристо-красивой рыбой, чья пасть полна острых и тонких, как иголки, зубов. - Убирайся побыстрее, Малфой, - лениво цедит Милорд, и я оборачиваюсь к нему почти с благодарностью. Наконец-то нашему красавцу указали его место. Дверь за Малфоем закрывается бесшумно, но с легким спонтанным выбросом магической энергии. Он злится, и мне нравится его реакция. Я ею удовлетворен. Я даже не думаю, что последует теперь, когда мы остались лицом к лицу с моим Господином. Какое-то время он молчит, буравя меня своими выразительными глазенками цвета спелого граната. Я вспоминаю, как в детстве хотел полечить его глазки, и едва удерживаюсь, чтобы не фыркнуть. - Что, Северус, до сих пор хочешь? – спрашивает он без всякого выражения, и я понимаю, что он опять шарился в моей голове, лениво и скорее просто по привычке, чем по какой-либо надобности. Черт. А я даже не почувствовал этого. Надо быть осторожнее. Если, конечно, я не хочу, чтобы мои собственные глазки стали точно такого же цвета. Что ж хорошего, когда лопаются кровеносные сосуды. - Я был нахальным и глупым ребенком, Мой Лорд, - развязно (именно так, как он ожидает) произношу я. – Поражен, что вы всё еще не забыли тот случай… - Я не забываю ни о чем, что касается тебя, мой Северус. «Мой Северус»… Я старательно подавляю любое подобие мыслей и пялюсь на землистого цвета физиономию с максимально возможной почтительностью во взоре. Возможно, стоит поцеловать край шелковой мантии Милорда, но я не двигаюсь с места. Малфой поцеловал бы. Умница Малфой… Он просто стоит, скрестив на груди неприятно длинные и худые руки, похожие на высохшие щупальца, торчащие из черных раструбов рукавов. Он просто стоит пять, десять, двадцать минут, полчаса, странно покачиваясь с носка на пятку, как зачарованная факиром змея, и смотрит на меня, не говоря ни слова. Наконец, мне делается жутко, и я понимаю, что должен немедленно сесть на стул… или на пол, без разницы. Но я продолжаю неподвижно стоять перед ним, тупо перебирая в голове самые сложные рецепты зелий. - Северус… перестань, - наконец произносит он. – Перестань думать об этом. Я скоро выучу все рецепты наизусть и наймусь к тебе в подмастерья. Как думаешь, на сей раз он возьмет меня в Хогвартс? - Сомневаюсь, Мой Лорд. Даже если я сам лично попрошу его об этом. - Жаль. Я бы очень старался и был бы отличным подмастерьем. Веришь? - Разумеется, - усмехаюсь я. Нужно признать, иногда Вольдеморт умеет показаться и забавным. - Мне скучно, Северус, - делает он неожиданное и, кажется, искреннее признание. – Мне невыносимо, смертельно скучно. Что я буду делать, когда убью Гарри Поттера, не могу себе представить. Я благодарен мальчишке, что он оказался таким живучим. По крайней мере, сейчас мне есть о чем подумать. Как там поживает Гарри? Надеюсь, его не очень беспокоит шрам? - Беспокоит, Мой Лорд. А в остальном мало что изменилось. Он бездельничает на уроках, играет в квиддич…впрочем, в школе сейчас много новых правил, и я не могу сказать, что меня это не радует. Поттеру изрядно достается. Кажется, и играть в квиддич ему запретили… не уверен. - Да, запретили. Я видел. Я вижу в его голове много всяких вещей. Нет ничего скучнее мыслей пятнадцатилетнего мальчишки. Хотя… в нем много ненависти, а ненависть – это энергия. Энергия мне нравится. А еще в его мыслях явный избыток тебя, Северус. - Неудивительно, - бросаю я с раздражением. – Наши с ним чувства очень сильны и глубоко взаимны. - Я ощущаю, как ты напрягаешься, стоит только заговорить о нем. Ненависть, Северус…она может завести очень далеко. - Не беспокойтесь. Я не убью Поттера раньше, чем получу от вас подобное распоряжение. - Еще не время, ты же знаешь. - Знаю, - равнодушно произношу я, и мои ногти вонзаются мне в ладонь, сжатую в кулак. Я чувствую, как ладонь увлажняется от выступившей крови. Но Вольдеморт ничего не замечает. Мое лицо совершенно спокойно, я уверен в этом. Но я, как всегда, недооценивал своего Господина. - Кровь, Северус, - произносит он еле слышно, – я чувствую кровь.
sever_snape: Мне нужно быть внимательнее…не расслабляться ни на секунду. За годы мирной и сытой жизни я растерял чуть ли не все навыки шпиона. - Дай мне руку. Ту, что в крови. Я повинуюсь, стараясь подавить дрожь. Мне удается это. Он берет мою ладонь ледяными сухими пальцами. Не паниковать. Запах гнилого мяса, почти незаметный всего минуту назад, вдруг резко усиливается. Мне кажется, я попал на поляну, заросшую гигантскими вызревающими цветами аморфофаллюса. Меня мутит, но я улыбаюсь. - Северус… расслабься, - он наклоняет лицо над моей ладонью, и только неимоверным усилием воли я не отдергиваю руку. Неожиданно ранки перестают кровоточить, и следы от ногтей затягиваются. Моя ладонь совершенно чистая. Запах гнилого мяса становится слабее и снова почти исчезает. Вольдеморт распрямляется, но продолжает держать мою руку в своей. - Ненавижу кровь, - бормочет он. – А ты думал, сейчас я начну лизать твою руку? Именно так я и думал. Бесполезно отрицать. - Какое самомнение, - усмехается он, резким движением тянет мою ладонь к своему рту и вдруг пребольно впивается зубами в пальцы. – Северус, я тебя съем! Безумец. «Северус, я тебя съем!» Я отлично помню эту забаву из детства, которая превращала мои ночи в кошмары. Обычно он приходил поздно вечером, наклонялся над моей кроватью и подолгу всматривался мне в лицо. Не знаю, что именно он пытался рассмотреть почти в полной темноте. Я видел только бледную гипсовую маску, в узких прорезях которой тускло мерцали гранатово-красные, завораживающие глаза. Я не мог отвести взгляд от этого гипсового лица, обмирая от ужаса и еще какого-то странного, непонятного чувства. Иногда, постояв так несколько минут, он уходил, а иногда разговаривал со мной, рассказывая захватывающие, леденящие и невероятные сказки, где драконы пожирали эльфов и единорогов, с неба вместо дождя сыпались дохлые лягушки и змеи, а волшебники в черных мантиях летали верхом на химерах, и за ними без устали гналась могучая и непобедимая красавица Смерть. «Северус, я тебя съем!» - шипела Смерть устами Вольдеморта, и он хватал мою руку, принимаясь ее кусать. Я старался не плакать. Но у меня не всегда получалось. Даже после его ухода я долго не мог заснуть, с головой забравшись под одеяло. Я не просто боялся. Я понимал или, скорее, чувствовал: тут что-то не так, этот странный жуткий человек - другой, он не принадлежит этому миру. То же самое я чувствовал и сейчас. Мне было не страшно, но отчетливое ощущение какой-то совершенно иной природы, к которой принадлежал Вольдеморт, будоражило кровь. «Северус, я тебя съем!» Безумец… Он кусает не до крови, но очень чувствительно. Гнильем не пахнет, спасибо и на этом. Его зубы тупые и холодные, как кубики льда. Во рту у него тоже холодно. Я стою как идиот рядом с уродливым мужчиной (он не-мужчина, он не-человек…), кусающим мою ладонь и повторяю про себя рецепты самых сложных зелий. Одна унция толченных ногтей дракона, пять миллилитров двухпроцентного раствора серебра, frangula alnus mill, bistortae rhizomata, rosa mayalis herrm, fragariae folia… - Крушина ломкая… - бормочет Вольдеморт между очередными укусами, озвучивая мои мысли, - корневища змеевика… шиповник майский… листья земляники… что это будет, Северус… что это будет… зелье прозрачности, не так ли? - Да, Мой Лорд. - Тебе больно, Северус? - Пожалуй, круцио больнее. Этого не следовало говорить. Но едва меня скручивает судорога, и я снопом падаю к его ногам, как боль проходит. Он тыкает носком ботинка в мой бок и усмехается: - Ты по-прежнему боишься меня, мой Северус. Мой маленький Северус боится, что я его съем. Правда? Я не понимаю, чего он хочет. Он совершенно безумен. - Нет, Северус, ты ошибаешься. Я не безумен. Это так утомительно – все время слышать чужие мысли. Моя голова разрывается от великого множества голосов. Голоса смолкают, только когда я остаюсь один, а я не люблю оставаться один. Рассказать тебе, о чем они думают? У Эйвери болен ребенок… Макнейр озабочен выполнением очередного министерского задания по уничтожению опасных животных… Нотт проиграл в прошлом году во время чемпиона мира по квиддичу почти все свое состояние и до сих пор не может расплатиться с долгами… Малфой… Люциус… Люциус думает, что ты предатель... - Мой Лорд… - Молчать! Чувствительный пинок носком ботинка приходится точно в печень, и я сглатываю горькую слюну. - Может быть, наш скользкий друг прав? Не дергайся, я все равно не разрешу тебе встать. Твои мысли кружат, как взбесившиеся гиены, Северус. Что ты пытаешься скрыть? Я все равно выясню это, рано или поздно. - Я ничего не скры… - Молчать!! - Я. Ничего. Не… - Молчать, молчать! Я сказал, молчать!
sever_snape: Носок ботинка разбивает мне губы. - Я… ничего… не скрываю… - Какой упрямец! – усмехается Вольдеморт. – А ну вставай, живо! Я поднимаюсь на ноги и стою, чуть пошатываясь. По подбородку стекают струйки крови из разбитых губ. Он протягивает ладонь к моему лицу, пачкает пальцы в крови и подносит к своему рту. - Соленая… сладкая… я обожаю кровь, мой Северус. Только бы он… только бы… Мне удается не додумывать мысль до конца. Но это не помогает. - Боишься, что я буду лизать твои губы? Какое самомнение… Мгновенная волна зловонного запаха – и я чувствую, как подбородок, мокрый от крови, высыхает, а губы перестают саднить. - В детстве я играл в одну игру… Я сажал бабочку в стеклянную банку… она билась крыльями о стенки, не понимая, что это стекло… потом я открывал крышку, почти позволяя ей вырваться, но в последний момент крышка снова захлопывалась. Чудесная игра, правда? Теперь я уже не получаю такого удовольствия. Ни от чего. Мне скучно, Северус. Я мог бы убить тебя. Но это меня не развлечет. Тем более, иногда ты бываешь… я не скажу, что полезным… но забавным. Ты похож на свою мать. Она тоже верила в какие-то идеалы… - Разве вы в них не верите, Мой Лорд? - О нет. Я ни во что не верю. Иногда мне кажется, что я не верю и в самого себя. - Разве вы не хотите править миром? - Что? Править – миром? Ты сумасшедший, Северус. Как ты похож на свою мать… Она тоже хотела, чтобы я правил миром. Ну-ка, пойдем… я не люблю, когда мне задают дурацкие вопросы… я не люблю, когда на мой счет заблуждаются, тем более - заблуждаются мальчики, которых я уже столько лет хочу съесть. Пойдем, развлечемся. Держись! Он хватает меня за плечи, и в следующую секунду раскаленный воздух врывается в мои легкие. Мы аппарируем. Куда? Зачем? Маленькая, вымощенная брусчаткой площадь, пара чахлых акаций, старый маггловский христианский храм – неказистое здание из уныло-серого камня, угловатое и неприятное на вид, с несоразмерно большим крестом, нарисованным на дубовой неплотно прикрытой двери. Полнейшее безлюдье. В окошках храма виден отблеск свечей, из-за двери раздаются глухие звуки органа. Что все это значит? И где Вольдеморт? - Я здесь, Северус. Рядом с тобой. - Я не вижу вас. - Ну, разумеется, не видишь. Сделаться невидимым очень просто. Я всего лишь вписываюсь в пространство, не нарушая его силовых полей. А мантии-невидимки придумали лентяи и посредственности. Я не хочу, чтобы меня видели. Моя внешность слишком заметна, ну а ты вполне сойдешь за какого-нибудь экспансивного монаха в этой своей длиннющей мантии. - Где мы? - Какая разница? Мы должны зайти в этот храм. - Для чего? - Скоро поймешь, Северус. Вперед. Не мешкай. Сегодня воскресенье, и мы попадем как раз в самый разгар вечерней мессы. Я стараюсь не удивляться. Пожимаю плечами и неуверенно дергаю дверь за большое медное кольцо. Дверь нехотя поддается. Я ни разу не был в маггловской церкви. Конечно, мой отчим настаивал на том, чтоб ребенка крестили, но мать была решительно против. Их бесконечные препирательства по этому поводу велись до тех пор, пока мне не исполнилось четырнадцать. То есть, пока отчим не умер. Странная энергетика – это первое, на что я обращаю внимание. Очень неоднородная по составу. Я напрягаюсь почти так же, как напрягался в кабинете Альбуса, пока не привык. Внутри храма светло от множества зажженных свечей, пахнет миррой и воском. Скамьи, на которых сидят магглы, деревянные и на вид очень неудобные. Цветные аляповатые витражи. Ярко раскрашенные статуи святых. На возвышении в передней части зала несколько людей в вычурных белых, шитых золотом, одеждах; один из них стоит за кафедрой перед раскрытой книгой. Очевидно, это священники. Где-то высоко еле уловимое звучание органа. Звуки мне нравятся. Я осторожно присаживаюсь на самый край скамьи возле выхода. - Что мы должны делать, мой Лорд? - шепчу я еле слышно. - Ты – ничего, Северус. Просто сиди и слушай. Слава Мерлину – ничего… Один из священников приподнимает над алтарем большую серебряную чашу и торжественно – как Дамблдор на особо важных собраниях Ордена – произносит: - In spiritu humilitatis et in animo contrito suscipiamur a te, Domine; et sic fiat sacrificium nostrum in conspectu tuo hodie, ut placeat tibi, Domine Deus. «Прими нас, Господи, стоящих пред Тобой со смиренным духом и сокрушенным сердцем. Да будет эта жертва наша пред Тобою угодна Тебе, Господи Боже», - мысленно перевожу я с латыни и почему-то снова думаю о собраниях Ордена Феникса. Невидимый Вольдеморт еле слышно усмехается рядом.
sever_snape: - Lava me, Domine, ad iniquitate mea. Et a peccato meo munda me. «Омой меня, Господи, от беззакония моего и от греха моего очисти меня». После этих слов магглы дружно поднялись со своих мест и нестройным хором забормотали какую-то молитву, я же продолжал сидеть, но никто не обращал на меня ни малейшего внимания. Священник солировал, выпевая велеречивую латынь, я уже не вслушивался, потому что ощутил, как энергетика вокруг начала стремительно меняться. Сначала это была магия, потом к ней добавилось еще кое-что. Тысячи мельчайших иголочек впились в мое тело; огоньки свечей мелко-мелко задрожали, как будто от резкого порыва ветра, но не потухли. Я разглядел призрачное черноватое облако, невесть откуда оказавшееся под самым куполом храма. Конечно, кроме меня, никто не мог видеть его. - Мой Лорд, что вы делаете? - Терпение, Северус. Сейчас начнется. Слушай, смотри. В этот самый момент чинный ход мессы был нарушен. Даже я, совершенно не мыслящий в этих вещах, догадываюсь, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Какая-то женщина, одетая во все черное, вдруг выкрикивает со своего места: - Это все ложь, святой отец! Это ложь, ложь! Никакого Бога нет, иначе мой сын ни за что бы не умер! Ему было всего лишь три года, чистая душа, без единого греха, а ваш Бог – если он и есть – это злобный беспощадный ублюдок, не жалеющий никого! Почему умирают дети? Почему кругом столько зла? Богу все равно? Тогда зачем нам такой Бог? Я с интересом смотрю на человека за кафедрой, ожидая, что он ответит. - А вот Дамблдор бы выкрутился, - шепчет невидимый Вольдеморт. Священник не отвечает женщине. Точнее, он говорит, но кажется, совершенно невпопад. - Какая мразь на прошлой неделе залезла в ящик для пожертвований и выгребла оттуда всё до последнего пенса?! Эти деньги принадлежат святой церкви, эти деньги принадлежат мне!! Я слышу, как Милорд раздраженно усмехается. - Почему это тебе, скотина? – орет другой священник, и его лицо делается пунцовым. – Так вот кто присваивает все наши приходские деньги! – мастерки брошенная серебряная чаша летит в голову человеку на кафедре и ударяет его точно в висок. Он со стоном валится на пол. Целую минуту магглы безмолвствуют. Потом до моего уха доносятся характерные звуки, и, вытянув шею, я вижу, что парочка на соседней скамейке решила в спешном порядке предаться радостям секса. Вольдеморт усмехается. Через пять минут храм напоминает вавилонское столпотворение. Магглы орут, дерутся, таскают друг друга за волосы, плюют в физиономии, без стеснения трахаются на скамейках и проходах. У меня нестерпимо звенит в ушах, тошнота подкатывает к горлу. Концентрация однородной и примитивной энергии достигает немыслимых пределов. Как в страшном сне, я вижу рядом с собой перекошенное от злобы женское лицо с черными провалами глаз и тянущиеся ко мне дрожащие потные руки. Кислый запах чужого адреналина буквально разъедает мне ноздри. - Дьявол, вот он, вот, держите его!! - Уходим, Северус. Больше здесь делать нечего. Я стою все у той же мраморной холодной колонны в покоях Вольдеморта и с трудом перевожу дух. Тошнота и першение в горле не проходят. Милорд со скучающим видом левитирует из дальнего угла комнаты шахматный столик и небрежным мановением руки расставляет фигурки. - Хочешь сыграть, Северус? - Нет. Не сейчас. - Как скажешь. Ты устал? - Что это было… там? - Зачем спрашивать? Неужели ты не понял? - Подавление ментальных тел? - Ну, что-то вроде того. Я разрешил этим людям быть такими, какие они на самом деле. Выпустил на волю их инстинкты и истинные желания. Тебе понравились добропорядочные прихожане? - Разумеется, нет. - И ты спрашиваешь, хочу ли управлять этим ничтожным жалким сбродом? Этим животным стадом? - Но… - Не надо, Северус. Не говори мне, что все люди разные. Это не так. Все люди одинаковые, потому что некогда были созданы по единому подобию. Мерзкие эгоистичные свиньи. - Магглы…
sever_snape: - Позволь заметить, что маги ничем не лучше. А в чем-то даже хуже. Потому что их гордыня и самомнение уж и вовсе не знают никаких разумных пределов. Меня обвиняют в том, что я хочу уничтожить все живое. Это чепуха. Все живое само себя уничтожит. Без всякого моего участия. Впрочем, я могу только слегка ускорить этот процесс. Подтолкнуть падающего – это единственное, что мне остается. Странно, но я не чувствую в нем ненависти, скорее, какую-то упивающуюся горечь и торжество. Гранатовые отблески в глазах потускнели настолько, что стали почти незаметными. Я вижу естественный цвет радужки: густо-черный, в глубине которого не различить зрачков. И эта чернота лишена малейшего выражения, напоминая бездонные жерла заброшенных колодцев. - Передай Дамблдору, что он ошибается, и я вовсе не желаю править этими ходячими мертвецами… этим гнильем, этой падалью… ты понял меня, Снейп? - Да, мой Лорд. - Дамблдор… думает обо мне? - По-моему, он думает только о вас. Уже много-много лет. - Да. Да. Дамблдор… Я тоже думаю о нем. Но я не понимаю, причем здесь мальчишка? Это какая-то ошибка… ловушка… этого просто не может быть. Я должен узнать пророчество до конца, Снейп. Ты слышишь меня? - Он никому не рассказывает о пророчестве. Даже мне. - Так заставь его. Заползи змеей в его сердце, ты же знаешь… знаешь, что он любит тебя. Он ведь любит тебя? - Насколько он вообще способен на это, Мой Лорд. Вам отлично известно, кто такой Дамблдор… Он стоит слишком высоко, и многие земные чувства ему неведомы. Как ни странно, я говорю именно то, что думаю на самом деле. Вольдеморт задумчиво кивает. И снова что-то безмерно, до дрожи человеческое проскальзывает теплеющей тенью в его черных глазах. Нет. Я не хочу этого видеть. - Сейчас ты вернешься к Дамблдору, Северус. И будешь думать, как мне добраться до пророчества. Запись хранится в Министерстве. И она доступна только двоим – мне и Гарри Поттеру. Не думаю, что невыразимцы будут рады моему появлению в Отделе тайн. Значит, пророчество должен взять мальчишка. Ты понимаешь меня? Найди способ затащить Поттера в Министерство. Я сам пытаюсь заинтересовать его Отделом Тайн, но мне нужен помощник. Слишком большое расстояние… мое воздействие на мозг мальчишки слишком хаотично и слабо. Раскрой мальчишку для меня, Северус. Подготовь его. - Да. Хорошо. Я сделаю все, что в моих силах. - Ты сделаешь больше, Северус. Иначе будешь убит. От тебя всё равно никакого толку, а наша мамочка уже заждалась на том свете своего славного малютку. Всё, проваливай. И передавай от меня поклон старику. - Непременно, мой Лорд. - Не приближайся! Обойдемся без поцелуев мантии. А то тебя того и гляди вывернет наизнанку от отвращения. - Но… - Прочь. Пока цел. Я пячусь к дверям и выйдя, немедленно аппарирую из старого полуразрушенного замка. Никто из Пожирателей понятия не имеет, где именно он находится. Черная метка работает как маггловский прибор наведения, и именно метка позволяет аппарировать к замку, не зная даже его приблизительного месторасположения. Аппарация дается тяжело. Я вымотан до предела, выпит до самого дна. Едва коснувшись ногами опушки Запретного леса, я падаю, как подкошенный и прижимаюсь пылающей щекой к чистому снегу, пахнущему свежестью и нежно-голубоватой магией. Только что здесь поблизости пробегала парочка молодых единорогов. Я жадно вдыхаю воздух, голова кружится, и вместе с ней кружатся, кружатся в призрачном танце спящие темные деревья. Их тесный хоровод движется все быстрее, завороженный мельканием перед глазами, я скатываюсь на самый край бездны и начинаю бесконечное беззвучное падение вниз, в черноту.
sever_snape: 17 - Северус, ты это… ну-ка, воды выпей… слышь меня, Северус? Я открываю глаза и вижу склоненную над собой озабоченную физиономию Хагрида. Он сует мне под нос деревянный ковш с водой, я принимаю и жадно пью. - Вот и ладно, вот и молодец. Полежи еще минуток пяток, и я провожу тебя в замок. Что эта тварь делала с тобой? - Ничего особенного, Рубеус. Все, как всегда. Просто в этот раз я находился рядом с ним слишком долго. Ты же был в Азкабане, знаешь. А он хуже целого десятка дементоров. Как я попал в твою хижину? - Я принес тебя сюда. Ты лежал в снегу на опушке леса. - Дамблдор… - Не беспокойся. Прилетал феникс, и я сказал ему, что с тобой все в порядке. - Спасибо, Рубеус. - Может, ты хочешь медовухи или чего-нибудь эдакого? Боюсь, как бы ты не застудился. Кто знает, сколько ты пролежал там, на снегу. Уже скоро рассвет. - Мне надо идти. Может быть, удастся вздремнуть хоть на час перед уроками. - Ну, я не знаю, конечно, Дамблдору видней, но только не нравятся мне эти твои походы туда, Северус. Однажды эта тварь тебя прикончит. - Я пойду. Спасибо, что не дал мне замерзнуть. - Альбус велел мне приглядывать за опушкой леса, а я того, заснул маленько. Хорошо, что Клык стал рваться на прогулку. Слышь, Северус, ты не говори Дамблдору, что я проспал… ладно? Он с меня три шкуры спустит. - Я, конечно, не скажу. Но… Я поднимаюсь с деревянной скамьи и все еще нетвердой походкой бреду к двери. Хагрид задумчиво произносит: - Иногда я думаю, что Альбус сразу везде, во всех местах одновременно. Как ему это удается, Мерлин знает. Великий человек Дамблдор. - Великий, - соглашаюсь я и толкаю тяжеленную дверь. Мне хочется поскорее на воздух, пока не проснулась хагридова собака и не заляпала мне мантию, прижимаясь к коленям своей огромной слюнявой мордой. Не люблю собак. Вообще никаких собак. Ненавижу. - Давай-ка я доведу тебя до Подземелий. Ты какой-то смурной. - Спасибо, я сам. - Ну, смотри, Северус, как знаешь. На морозном воздухе голова снова начинает кружиться. Главный вход заперт, но я открываю его заклинанием, вхожу в замок и тут же замечаю Филча, который скачет по лестницам мне навстречу с выпученными глазами, заламывая руки на ходу. - Профессор Снейп, Мерлина ради, простите. Дамблдор предупредил меня, чтобы я заранее открыл дверь, но … - Успокойтесь, Филч. Я пока еще в состоянии открыть дверь без посторонней помощи. Запирайте за мной и идите спать. Пошатываясь и не слушая сбивчивых извинений, летящих мне вслед, я добираюсь до дверей своих комнат и тут же обнаруживаю, что в комнатах кто-то есть. Поскольку защита не взломана, я делаю вывод, что гость воспользовался паролем. - Альбус? - Заходи-заходи, мой мальчик. Я только на минуту, разжег камин в спальне и принес тебе кое-что выпить. Он сидит в кресле и задумчиво смотрит, как я пытаюсь стащить ботинки, наступая себе на пятки и привалившись спиной к стене. - Ты устал, мой дорогой. Раздевайся и ложись, тебе надо поспать. - Если хотите, я расскажу сейчас… - Ни в коем случае… выпей, пожалуйста, - он кивает на стол, где стоит маленький серебряный кубок. - Что это? Вы приготовили мне зелье? - Что-то вроде того. Пей прямо сейчас. Я беру кубок нетвердыми руками и делаю один глоток. Ничем не пахнет. Но вкус… - Альбус! Там… это же… кровь единорога? - В незначительной пропорции. Пей. - Это запрещенный ингредиент, я… - О чем ты говоришь, Северус? Мне нет ни малейшего дела до этих запретов. Пей. Ты должен восстановить силы. Пей и немедленно ложись в постель. Завтра поговорим. - Но Альбус… - Уверяю тебя, единорог не пострадал… я взял у него совсем немного крови. Но, Северус… даже если бы мне пришлось перебить всех единорогов на свете для того, чтобы ты мог сохранить силы и рассудок – я сделал бы это, не задумываясь. Пей! Я пью, и с каждым крошечным обжигающе ледяным глотком черная пустота внутри меня медленно заполняется энергией и бурлящим ощущением жизни. Альбус не сводит с меня настороженного изучающего взгляда. Постепенно его лицо расслабляется, глаза блекнут, становясь привычно голубыми из густо синих, на щеках появляется румянец. Он улыбается одними уголками губ и с облегчением произносит: - Ну вот. Теперь все в порядке. Ложись спать, мой мальчик. Я ухожу. - Нет. Пожалуйста, нет. - Северус? - Посидите со мной.
sever_snape: Я никогда не злоупотреблял его отношением ко мне. Я видел, что ему необходимо вернуться в свои комнаты, он тоже не спал всю ночь, дожидаясь моего возвращения. Но сейчас мне хочется вести себя как капризный ребенок. Я боюсь, что если он уйдет, черная пустота внутри опять овладеет мной, несмотря на выпитое зелье, и будет давить на мозг и на сердце призрачной, но как будто материальной тяжестью. Я думаю о том, что так и не научился быть по настоящему сильным, когда Альбус рядом. Его присутствие расслабляло, как теплая ванна. Точнее, он все чаще и чаще позволял мне быть расслабленным рядом с собой, и это настораживало и привлекало одновременно. - Северус… почему ты так смотришь на меня? - Вы останетесь? - Конечно. Я посижу здесь. Тебе лучше принять душ и лечь. - От вашего питья мне совсем не хочется спать. Оно тонизирует. Я иду в ванную комнату, где наскоро принимаю душ и надеваю халат. Возвращаюсь в гостиную. Альбус подремывает в кресле. Я крадусь мимо него и усаживаюсь прямо на пол возле камина, на то самое место, где любил сидеть Люпин. Мне тепло от огня и от мирно дышащего человека рядом. Меня ничто не тревожит. Я совершенно спокоен и расслаблен. Я приваливаюсь спиной к теплым камням. - Лучше лечь в постель, мой мальчик. - Я не сплю, Альбус. Но мне показалось, что вы… - Мне достаточно и десяти минут. В моем возрасте все меньше хочется спать. - Я готов рассказать… - Нет-нет. Мне нужна абсолютно точная информация. Давай воспользуемся омутом памяти, а лучше позволь мне войти в тебя. - Я готов, господин директор. - Обещаю быть очень осторожным, Северус. Посмотри на меня, пожалуйста…вот так… хорошо. Стальной раскаленный обруч стискивает голову. Мне не хочется, чтобы Альбус увидел покусанную Вольдемортом руку. Совсем не хочется. - Северус, не надо… спокойно… спокойно… пусти меня. Расслабься. Все хорошо, пусти меня… вот так… хорошо, очень хорошо, мой мальчик. Не закрывайся. Не закрывайся, прошу тебя… «Северус, я тебя съем!» «Том, оставь его, ради Мерлина, он же тебя боится!» «Не вмешивайся, Эйлин, я хочу, чтобы он не боялся, этот мальчик не должен ничего бояться, и я приучу его преодолевать свой страх!» «Том!!» «Пошла прочь! Ты отдала ребенка мне, он мой! Ты мой, Северус, и я сделаю тебя сильным! Давай еще раз! Серпенсортиа!» Шевелящийся живой клубок змей падает к моим ногам, и я прижимаюсь к стене так сильно, как будто надеюсь впечататься, раствориться в ней. Живот нестерпимо режет и распирает от переполненного мочевого пузыря. Клубок распадается на множество крупных и мерзких гадин, которые ползают по моим голым ступням, их тела горячи и шершавы. Воздух вибрирует от злобного шипения. «Не стой, как трусливый маггл, Северус! Это очень ядовитые змеи! Если хоть одна ужалит тебя, ты немедленно умрешь! Делай же что-нибудь, у тебя мало времени!» Разраженное шипение выскальзывает из прорези его кривящегося рта, и змеи тут же взвиваются на дыбы, распуская узорчатые капюшоны. Но прежде чем хоть одна из них успевает дотронуться до меня своей маленькой тупой головкой, я собираюсь, сосредотачиваюсь, как меня учили, и отчетливо произношу: «Эванеско!» Змеи моментально исчезают, а я сползаю на колени, и, отвернувшись к стене, пытаюсь сдержать рвоту. От сильного перенапряжения меня с головы до ног колотит мелкой горячей дрожью. «Отлично, Северус! Ты мой! По-настоящему мой!» - Северус! Северус!! С тобой все в порядке? Я отвожу глаза от голубой подрагивающей воды и рассеянно киваю. Мне хочется немедленно зарыться лицом в шелковые складки мантии, но я по-прежнему ощущаю щит, закрывающий Альбуса. - Ты никогда не показывал мне так много. Сколько лет тебе было? - Шесть. Шесть лет. - Северус… мне и в голову не приходило, что ты подозреваешь, будто Вольдеморт – твой настоящий отец. - Я не знаю, кто мой отец, Альбус. Я же говорил вам, моя мать вышла замуж за маггла, когда была на пятом месяце беременности. Это я узнал от нее, когда закончил школу. Но кто был моим настоящим отцом… - Нет, ты ошибаешься, мой дорогой. Я знаю Риддла очень хорошо. Если бы он был твоим отцом, я бы непременно почувствовал это. Нет. Северус, нет. Поверь мне. Ты должен был давно рассказать мне о своих подозрениях. - Какая разница, отец он мне или нет. Он сломал и убил мою мать. Он искалечил меня самого. Он убил Лили. Достаточно причин, чтобы отправить его прямиком в ад. Я ненавижу его. Я всегда его ненавидел, сколько себя помню. - Сегодня ты испытывал к нему очень непростые чувства… - Да. Я не понимал его. Мне всегда казалось, он хочет неограниченной власти, но сегодня я увидел в нем столько презрения к миру…
sever_snape: - О да. Презрения к миру и к тому, кто его создал. Он не хочет власти над миром, который был сотворен не им. Он стремится вытоптать на корню все живое. Магглов он уничтожит их же руками, с магами будет посложнее, но маги тоже враждуют между собой, и он сумеет этим воспользоваться. Он хочет начать все с нуля. Понимаешь, Северус? - Он хочет уничтожить людей как биологический вид и создать новых – гомункулусов? - Примерно так. - Но это же безумие. Это невозможно! - Теоретически это возможно. Всё абсолютно великое совершается исключительно безумцами, для которых не существует никаких преград. То, что Вольдеморт задумал, не воплощается за десятки и даже за сотни лет. Конечно, для выполнения своего плана ему нужно бессмертие. И единственное обстоятельство, которое ему серьезно мешает – это Гарри Поттер. Несущественный обыкновенный мальчик против величайших и грандиознейших планов переустройства существующего миропорядка. Он сделает все, чтобы уничтожить Гарри. Он силен, реально силен, Северус. Его подлинные возможности даже меня заставляют содрогнуться. - У нас есть реальные шансы? У Поттера они есть? - Да. Думаю, да. Но нужно быть предельно осторожными. Сейчас один неверный шаг может погубить все. Ты раскроешь сознание Гарри для Вольдеморта. Сделаешь то, о чем он тебя просил. - Что вы сказали? - После каникул ты займешься с Гарри окклюменцией. Мы скажем ему и всем остальным, что ты должен научить мальчика защищать свое сознание от Темного Лорда. На самом деле твоя настоящая задача будет совершенно противоположна. Вольдеморт хочет заманить Гарри в Отдел Тайн, чтобы с его помощью узнать пророчество? Отлично. Мы поможем ему это сделать. Наши цели совпадают. Я тоже хочу заманить Вольдеморта в министерство. Даже если он не явится туда самолично – а я надеюсь, что все-таки явится – люди, которых он пошлет забрать у Гарри пророчество, наделают столько шума, что министерство будет вынуждено признать, что война все-таки началась. И мы, наконец, выберемся из этого ужасающего тупика и полнейшего бездействия на уровне властей. Мы и так потеряли слишком много времени из-за тупости и трусости Фаджа. Вольдеморт же времени не теряет. - Альбус, каждый год мы ставим на карту жизнь и здоровье Поттера. Это слишком опасно. Вдруг Вольдеморт, проникнув в его сознание, прикажет мальчишке сбросится вниз головой с Астрономической башни или еще что-нибудь… - Нет-нет, он не убьет его. Он нужен ему живым. Ему нужно пророчество. Он не хочет рисковать в очередной попытке убить Гарри, не услышав пророчество до конца. Он очень умен и осторожен. Теперь он понимает, что его планы физического уничтожения мальчика не срабатывают по какой-то очень весомой причине. И ему необходимо узнать эту причину, и он справедливо полагает, что узнать ее можно именно из пророчества. А как только он доберется до пророчества, я не позволю ему добраться до Гарри. Северус, поверь мне, у нас нет другого выхода. Я постараюсь найти способ полностью изгнать Вольдеморта из сознания мальчика. Но для этого я должен увидеться с Вольдемортом. Не думаю, что мне еще хоть раз представится подобная возможность. - Может быть, стоит избавить Поттера от шрама – раз и навсегда? Ведь вы же можете…
sever_snape: - Я могу. Но этого нельзя делать. Вольдеморт способен не только проникать в его сознание посредством шрама. Он невольно делится с Гарри своей силой. Пока есть шрам – сила Вольдеморта – это и сила Гарри. Ты же знаешь, сама по себе сила не бывает отрицательной или положительной, черной или белой. Таковой ее делает исключительно сам носитель, его личность. Сила Вольдеморта, перетекающая в Гарри, перестает быть злом. А Гарри очень, очень нужна сила, особенно до тех пор, пока он не стал совершеннолетним. - Последнее время мальчишка слишком агрессивен и зол. Меня это пугает. - Приток чужой силы тут не при чем. Мальчик вынужден жить чуть ли не с постоянным присутствием ментального паразита в своем сознании. Если бы не та сила, которой Вольдеморт его невольно подпитывает, Гарри просто не справился бы. - Не окажется ли мое вмешательство дополнительной нагрузкой на его и без того атакованный мозг? - Разумеется, окажется. Но другого выхода нет. И ты должен быть предельно осторожен. Нужно продумывать каждый свой шаг. Быть чутким и в то же время решительным. Никто не чувствует Гарри так, как ты. Никто не знает и не понимает его лучше тебя. Даже я, Северус. Он связан с тобой. Это непреложный факт, отрицать который бессмысленно. - Его ненависть ко мне только возрастет. - Ты до сих пор не отказался от своих глупых мечтаний? - О, я думаю, Поттеру давно уже не снятся сны, где он мирно читает у моего камина. Теперь он ненавидит меня не только сознанием, но и самой глубинной подкоркой. Я приложил к этому максимум усилий. - Да, ты прав. Теперь ему снятся другие… совсем другие сны с твоим участием, - бормочет Альбус и странным движением сжимает в кулаке кончик своей бороды, – Мальчик вырос. Пожалуйста, будь готов увидеть это. И не забудь перед занятиями взять у меня Омут Памяти. Я бы предпочел, чтобы некоторые твои мысли не были увидены мальчиком не при каких обстоятельствах. Я хочу исключить малейшую, даже случайную возможность этого. Прежде чем я успеваю что-то сказать, Альбус поднимается с кресла и, не оглядываясь, уходит. Его шаги легки и так стремительны, что мне кажется: он идет, не касаясь пола. После его ухода в комнате витает почти неуловимый сквозняк. Я встаю и начинаю одеваться, потому что до уроков остается ровно десять минут. А я не привык опаздывать и, пожалуй, мне уже поздно привыкать.
sever_snape: 18 - Возможно, это не обычные занятия, Поттер, - медленно произношу я, - но тем не менее, я по-прежнему ваш преподаватель, и, обращаясь ко мне, вы всякий раз будете именовать меня «сэр» или «профессор». - Да… сэр. Мне тоже полезно все время напоминать, что я на работе, Поттер. Я тысячу лет не оказывался так близко от тебя. Ты изменился. Я хочу попытаться привыкнуть к тебе – новому. Ты вытянулся и уже не выглядишь ребенком, как в прошлом году. Твои зеленые глаза утомлены и растерянны. Ты боишься меня. Ты смущен той ситуацией, в которой мы неожиданно оказались. Кажется, я тоже. Он сидит на самом краешке стула и всё время зябко поводит плечами – как будто мерзнет. На нем дурацкий, крупной вязки, ярко-красный свитер с вышитым золотым снитчем и черные шерстяные брюки. Я размышляю, стоит ли делать замечание за маггловскую одежду и отсутствие мантии. Наверное, не стоит. Пусть за этим следит МакГонагалл. Я машинально разглядываю небрежное золотое шитье на красном и думаю, что, очевидно, это подарок Молли – мне кажется, я видел подобные одежки и на плечах самих Уизли. Свитер совсем новый, но запястья уже неловко торчат из рукавов, которые стали коротки. В этом возрасте мальчишки растут не по дням, а по часам. Я разглядываю Поттера, а он, смущаясь, осторожно разглядывает меня. Какое-то время мы молчим. В школе очень тихо – в этот вечерний час все разбредаются по углам, шепчутся и сплетничают, или же сидят в библиотеке, в спешном порядке дописывая очередной доклад или штудируя учебники. Интересно, с кем бы Поттер провел свой вечер, если б не сидел сейчас передо мной – такой напряженный, испуганный и немножко любопытничающий… В камине уютно потрескивает огонь, на полках и столах оплывают тяжелые свечи, и меня чуть-чуть клонит в сон. Мне нравится просто сидеть и смотреть на него. Но, кажется, наше взаимное молчание потихоньку начинает искрить, и его нужно наконец нарушить. Пожалуй, приступим к делу. Дамблдор разрешил мне дать Поттеру некоторые объяснения, которые он ждет слишком давно, чтобы сейчас не радоваться так открыто. Он откровенно поражен, что я вообще снисхожу до каких-то объяснений. Первые двадцать минут мы почти дружелюбно разговариваем, общаемся, как обычные ученик и учитель, без сумасшедшего налета взаимной неприязни и мысленного призывания всех шишек на головы друг друга. Поттер старается быть вежливым. Его усталые глаза, затененные темными полукружьями, оживляются, и что-то очень похожее на благодарность мелькает в них. Он перестает нервно ерзать на краешке стула, чуть откидывается назад и внимательно наблюдает за каждым моим движением. Меня слегка напрягает его пристальный взгляд. Памятуя о наказе Дамблдора, я помещаю в Омут Памяти некоторые воспоминания – все они связаны с моим истинным отношением к мальчишке. Мне немного не по себе, и я медлю начинать. Я знаю, что вмешательство должно быть достаточно грубым – и я не должен говорить ему, как защищаться. Я вспоминаю свой мимолетный опыт легилименции с Поттером на первом курсе и отмечаю, что он совсем не устойчив к воздействиям такого рода. И при его общей повышенной чувствительности и излишней эмоциональности переносить последствия мозговой атаки ему особенно сложно. Тем более, сейчас он ослаблен не только Вольдемортом, но и всей этой неразберихой и тупой жестокостью, что воцарились в Хогвартсе с появлением Долорес Амбридж. Не следует сбрасывать со счетов и то, что с самого начала учебного года он ни разу не общался с Дамблдором, и даже словом с ним не обмолвился о том, что вытворяет Амбридж. К счастью, при будто бы случайном разговоре в библиотеке мне удалось навести мисс Грейнджер на мысль о целебных свойствах растопырника, и надеюсь, это хоть как-то помогло Поттеру облегчить боль в руке после его чудовищных отработок. Я пожаловался на бесчинства министерской дамочки Дамблдору, но в ответ получил только порцию сентенций на тему: все, что не убивает нас, делает нас сильнее, а отработки у Долорес никоим образом не причинят мальчику серьезного вреда. Я так не думал. Когда мне удавалось украдкой посмотреть на Поттера во время своих уроков, я видел отчаяние и предельную усталость в его глазах. Он не был настолько подавлен даже в прошлом году, когда ему приходилось участвовать в сложнейшем турнире, и его жизни угрожала реальная опасность. И вот сейчас я должен буду добавить еще один крайне неприятный опыт к уже накопленному ранее.
sever_snape: - Встаньте, Поттер, и возьмите свою волшебную палочку. Он неловко встает и вопросительно смотрит на меня через стол. Я понимаю, что он боится. Пожалуй, я никогда еще не видел его таким откровенно испуганным, даже на первом курсе, и это очень нервирует и мешает сосредоточиться. На его левом виске у корней волос надувается и быстро-быстро пульсирует голубоватая жилка, и мне хочется ощутить пальцем ее теплое биение. - Что вы собираетесь делать? Невольная дрожь в его голосе заставляет вздрогнуть меня самого. Я стараюсь немного сбить его нервное напряжение и дать понять, что сопротивляться мне не сложнее, чем сопротивляться заклятию Империус, но прежде, чем мальчишка успевает задуматься над моими словами, я произношу: «legilimence». Я вхожу легко и сразу, точно так же, как входил на первом курсе, но сейчас я смущен куда больше. Одиннадцатилетнему мальчику не нужно прятать то, что, возможно, попытается спрятать пятнадцатилетний юноша. Поттер резко бледнеет и сжимает ладони. Я вздыхаю и вхожу в него еще глубже. Толстый ребенок на красном велосипеде… зависть… кривоногий бульдог с преувеличенными острыми и крупными зубами… страх… страх… обида на смеющихся людей… распределяющая шляпа… Слизерин… страх… больничное крыло… мисс Грейнджер с лицом, покрытым шерстью… сострадание… боль… страх… страх… дементоры… страх… возбуждение… сексуальное возбуждение… сильное сексуальное возбуждение… черноволосая девушка… омела… «Нет, Поттер, ради Мерлина, нет! Я не хочу этого видеть!» «Нет, ты этого не увидишь, ты этого не увидишь, это только мое!» Перекрестные желания рождают мощный выплеск энергии, которая ударяет меня в руку, сжимающую палочку, и рикошетит прямо в голову Поттера. Он снопом валится на пол к моим ногам и, ударившись коленом о ножку стола, от боли тут же приходит в себя. Его лицо бледно до синевы. Думаю, что я сам выгляжу не лучше. - Вы хотели защититься обжигающими чарами? – на всякий случай спрашиваю я, хотя почти уверен, что это не так. Запястье горит огнем, и я невольно потираю его. - Нет, - раздраженно бросает Поттер и встает с пола. Затуманенные глаза загораются мгновенной гневной вспышкой. Он не ожидал, что занятия будут сопряжены с падением к моим ногам. Впрочем, я сам не ожидал. - Вы впустили меня слишком далеко. Потеряли контроль. - Вы видели все, что я видел? – с опасением спрашивает Поттер. Очевидно, до него только-только дошло, на что именно он подписался. - Мельком, - усмехаюсь я, пытаясь отвлечься от неожиданно возникшей тянущей сладковатой боли внизу живота. – Чей это был бульдог? - Тетушки Мардж, - ненавидяще буркает Поттер без всякой логики, как будто бы мне должно быть доподлинно известно, кто такая тетушка Мардж. - Для первого раза неплохо, - говорю я и снова поднимаю палочку. Зачем я сказал неправду, непонятно. Мальчишка не сам остановил меня, меня остановила энергия перекрестного желания. Он не делал ни малейших попыток сопротивляться, как будто был совершенно беззащитен и открыт передо мной. Как будто мое присутствие в его голове не было чужим, чуждым. Я сделал несколько новых попыток, по-прежнему не встретив ни малейшего сопротивления. Он отдавался мне так же доверчиво, как я сам отдавался Альбусу, и даже вспыхнувшая с новой силой ненависть не могла изменить его бессознательного желания мне отдаваться. Я начинал злиться. Я был совершенно не готов к этому. Такая полнейшая неспособность противостоять мне говорила только о глубинном подсознательном доверии. Об абсолютном доверии. На уровне подсознания Поттер полностью доверял мне. И это сбивало с толку. Я раздражался, я был намеренно груб, я врывался в его голову, как варвар, ничуть не заботясь об осторожности, я причинял боль, заставлял его кричать и раз за разом падать на колени прямо у моих ног. С каждым его падением я покрывался жаркой испариной и ощущал, что мое собственное сознание проваливается в какой-то странный зачарованный омут. Мне казалось, что это занятие длится уже целую вечность, и конца ему не будет.
sever_snape: Поттер впервые в жизни не сопротивлялся мне. Он был так покорен и так слаб, что я нервничал все больше и больше. Годами наработанная защита против мальчишки рушилась просто на глазах, как тонкий непрочный лед под лучами робкого солнца. Мне было страшно – и вместе с тем так сладко, как будто я за раз проглотил целую вазочку засахаренных лимонных долек. «Legilimence» – хоровод испуганных мыслей – крик – кратковременная потеря сознания – беспомощное падение (припадание) к моим ногам… Дракон… Лили и Джеймс… Седрик Дигори… – раз за разом он яростно выплакивает мне то, что хотел бы выплакать, он кричит мне о ситуациях, в которых жаждал моей защиты и поддержки, он затаскивает меня в самую сердцевину своих страхов, ожидая, что я помогу освободиться от них. Так же, как я, он все больше слабеет, и, зайдя в него очередной раз, я мельком сталкиваюсь с ледяным чужеродным присутствием. Милорд может быть доволен. Мальчишка податлив, как подтаявшее масло. Мне удалось почти полностью раскрыть его. Я сумел разозлить его настолько, что он готов броситься на меня и с неистовой яростью задушить – но эти эмоции поверхностны, и, несмотря на них, он по-прежнему не способен противиться моей воли. И не просто не способен – он не хочет, НЕ ХОЧЕТ противиться. Его подсознательное доверие мне абсолютно. Он – мой. Он мой совершенно и безоговорочно. Я могу сделать с ним все, что захочу. Это открытие ошеломляет… почти убивает меня. Его лицо то бледнеет, то краснеет, черная густая шевелюра совсем растрепалась. Надо же, с возрастом его волосы потемнели еще больше, и сейчас по цвету совсем не отличаются от моих волос. Грубый шрам на тонкой и нежной подростковой коже выделяется как рана, набухшая свежей кровью. Очки то и дело съезжают на нос, и он поправляет их раздраженным движением крупной и неуклюжей кисти. Глаза откровенно беспомощны и растеряны, несмотря на бушующую в них ярость. От него резко пахнет потом, заглушающим привычный ванильно-сладенький детский запах, и мои ноздри раздуваются и подрагивают от наслаждения. Я вдруг ощущаю, что странная тянущая боль внизу живота становится почти нестерпимой. Еще раз, самый последний – и я отпущу его. Больше у меня нет сил. Толстый усатый мужчина, забивающий гвоздями почтовый ящик… дементоры… Артур Уизли… коридор без окон… черная дверь в конце коридора… каменная лестница… Есть! Ну же, Поттер! Ну!!! - Я ЗНАЮ! Я ЗНАЮ! Он стоит на четвереньках, чуть ли не упираясь головой в мои колени. Медленно поднимает глаза, полные мягкого торжества, и смотрит на меня снизу вверх. И неожиданно я забываю об Альбусе, о Вольдеморте, о своем задании – вообще обо всем. Я смотрю на его покусанные, темноватые, слегка приоткрытые губы – и не вижу ничего, кроме них. Под моим взглядом он неспешно поднимается, и неожиданно его качает в мою сторону. Еще миг, и он сорвется прямо в мои руки, но ему удается собраться, прежде чем я отшатываюсь. Мы стоим друг против друга, глаза в глаза. Поттер полностью раскрыт и даже не замечает, как я молниеносно врываюсь в него и камнем падаю на самое дно, чтобы на несколько коротких – или бесконечных – мгновений увидеть самого себя – стоящего на коленях перед мальчишкой и прижимающегося щекой к голому и напряженному, почти детскому в своей беззащитности животу. Кажется, он говорит что-то. Все плывет у меня перед глазами, и я едва удерживаюсь от того, чтобы и в самом деле не обрушиться на колени. Мерлин, что же он со мной делает… - Что вы сказали? – тихо переспрашиваю я, даже и не пытаясь сосредоточиться на реальности. - Я спросил, что находится в Отделе Тайн, сэр? Отдел Тайн… о чем это он… губы… коснуться языком его губ… попробовать их на вкус… завладеть и не отпускать никогда-никогда… мой… мой собственный мальчик…Отдел тайн?! Он сказал – Отдел Тайн?! - Чем, интересно, вызван такой вопрос?
sever_snape: Неимоверным усилием воли я заставляю себя собраться и внимательно слушаю его сбивчивые пояснения, из которых следует, что мы подошли очень и очень близко к поставленной цели. Добились нужного эффекта. Он связывает Отдел Тайн с тем, что Вольдеморту необходимо взять оттуда какую-то вещь. Я даже не ожидал, что цель будет достигнута так скоро. Теперь я могу отпустить его, что называется, с чувством исполненного долга. Но я совсем не уверен, что мне хочется отпускать мальчишку. Его густые волосы взмокли у самых корней, красный свитер слегка загрязнился от продолжительных валяний по полу, пуговицы на вороте рубашки расстегнулись, обнажив смуглую нежную шею. Послать к чертям эту окклюменцию, подойти и сжать ладонями широкие сильные плечи… я еще никогда… никогда не думал о нем так… мне тревожно и сладко до головокружения. Мальчик… мой, мой собственный мальчик…мое выросшее дитя… Почему исполнение долга всегда обходится мне так несоизмеримо дорого? Я узнал слишком многое, о чем предпочел бы не знать никогда. Или все-таки я предпочитаю ЗНАТЬ? - Явитесь в среду, в тоже время. Мы продолжим работу. - Хорошо, - кивает Поттер и в нетерпении смотрит на дверь. Я даю ему последние наставления, чтобы перед сном он очищал сознание, освобождаясь от всех мыслей, хотя, конечно, не сообщаю, что это нужно делать для того, чтобы облегчить Вольдеморту проникновение в его мозг. Не уверен, что Поттер меня слушает. Он слишком устал и слишком опустошен. И я знаю, что у него нестерпимо болит шрам. И я знаю, что совсем недавно ему снилось, как я стою перед ним на коленях и, приподняв край его футболки, ласкаю языком голый живот. И я знаю… Наконец, он идет к выходу, повесив на плечо сумку с книгами. Я поспешно отворачиваюсь к Омуту памяти и тут же улавливаю спиной его пристальный изучающий взгляд. Уходи немедленно, глупый… уходи, пожалуйста … я не могу больше. Наконец, дверь за ним бесшумно закрывается. Я выуживаю мысли из Омута Памяти и возвращаю их на место. Я стараюсь не о чем не думать хотя бы первые несколько минут. Мне удается не думать, но не удается справиться с болью и сильным напряжением в паху. Ощущение распирает, почти разрывает меня изнутри. Вытерпеть это невозможно. Конечно, достаточно одного мановения палочки и пары слов… но я откладываю палочку в сторону. Я подхожу к двери и, пробормотав запирающее заклятие, наваливаюсь на нее спиной. Я распластан на ней, как пришпиленный булавкой паук. Правая рука опускается и скользит под мантию, нащупывая мелкие пуговицы на поясе. Голова кружится и сохнет рот. Пальцы вибрируют от нетерпения, пара пуговиц отрывается с мясом. Наконец, ладонь обжигает от прикосновения к почти каменной, зудящей, налитой кровью плоти. Движения ладони резки и беспорядочны, и мне еле-еле удается удерживаться на ногах. Мне больно. Я хочу всего лишь освободиться от боли. Ноздри забиты животным запахом возбуждения и вспотевшего тела. Смутная картинка проносится перед глазами, но я запрещаю себе сосредоточиться на ней. Нет. Нет. Я не должен. Я хочу всего лишь освободиться от боли. Сперма выстреливает резкой короткой струей, я подавляю вскрик и без сил оседаю на колени. Мой рот полон солоноватой и теплой крови из прокушенных губ. Ладонь продолжает держать обмякший член, и я разжимаю ее со странным отвращением. Мне, наконец, больше не больно, и каменное напряжение ослабило тиски, сковавшие мышцы. Я почти расслаблен, и мне хочется упасть на ледяной пол лицом вниз. Я пытаюсь подумать о чем-нибудь – и не могу, как будто кто-то вычерпал из моей головы все до единой мысли, не оставив ничего, кроме абсолютной и никак не окрашенной пустоты. Резкие животные запахи смягчаются, приобретая еле заметный аромат свежескошенной осоки. Тяжело и медленно оплывают желтоватые свечи на столе и на каминной полке. Воск стекает крупными полупрозрачными каплями, огоньки на потрескивающих фитилях мелко трепещут, их золотистое свечение окружено еле заметной голубовато-синей каймой. Тихо. Мягкие глубокие тени обволакивают углы кабинета. Я запрокидываю голову и прижимаюсь макушкой к наглухо запечатанной двери. Выпустите меня. Пожалуйста. «Accio пуговицы…» – еле слышно бормочу я и несколькими секундами позже крепко-накрепко сжимаю в ладони два маленьких пластмассовых кругляшка, холодных и чуть влажных, как подтаявшие льдинки. продолжение следует
snarry: sever_snape Прошлую тему я перенесла в архив. Если вы открываете новую темку до того, как старая закрылась, то скажите, пожалуйста, кому-то из админов, чтобы старую тему закрыли и перенесли в архив.
J.H.Idla: Сильно. sever_snape, спасибо. Я под впечатлением. Сцены детства Снейпа поразительны. Волдеморт очень интересный. И Дамблдор очень не простой. И отрывок большой :) Еще раз спасибо :)
eonen: Восхитительный Волдеморт! :) Вы все поставили с ног на голову. Честь и хвала за совершенно свежую интерпретацию.
sever_snape: eonen пишет: Вы все поставили с ног на голову. eonen имхо я все поставил с головы на ноги:). ибо если понимать канон в сценах Окклюменции буквально, приходится признать: 1. вопиющий непрофессионализм Снейпа 2. прямое нарушение Снейпом приказов Дамблдора 3. снейпову ограниченность, которая проявляется в том, что он не может обуздать свои детские комплексы даже тогда, когда речь идет в прямом смысле не только о жизни смерти Поттера, но и о самом существовании магического мира. Поскольку этих трех вещей я признать не могу никоим образом, я признаю, что Снейп как раз делал именно то, что ему и поручили делать: раскрывать сознание Поттера, а не закрывать его. Кстати, так думаю не один я, у нас на форуме hp очень много баталий было по этому вопросу в свое время. Что касается Вольдеморта, я хотел, чтобы он получился не картонным, а живым. Не знаю, насколько удалось, но я старался. :)
eonen: имхо я все поставил с головы на ноги Разумеется, вы так думаете, иначе написали бы нечто совершенно иное. :)
Elly: sever_snape Просто потрясающе! Ваша версия так органично вписывается в канон, что невозможно ей не верить. Жаль Снейпа, то еще детство у него было. С окклюменцией очень жестоко получилось, но логично. Эх, если бы они реально защитой занимались, скольких бед удалось бы избежать. А ту картинку, что Снейп увидел в подсознанни Гарри, сам мальчик осознаёт это? Тучи всё сгущаются и сгущаются, знаю, что будет плохой конец, но так его не хочется.
sever_snape: Elly пишет: А ту картинку, что Снейп увидел в подсознанни Гарри, сам мальчик осознаёт это? Думаю, нет. Не осознает. Даже если он и запомнил тот сон про живот, думаю, ему было очень противно и мерзко. Elly пишет: Эх, если бы они реально защитой занимались, скольких бед удалось бы избежать. Да не было имхо никакой альтернативы - не могли они заниматься защитой... вообще - спасибо. J.H.Idla это вам спасибо, что читаете.
полная версия страницы