Форум » Снарри-фики (слэш/джен/северитус) » "Сквозь магический кристалл", СС/ГП, конец 13 главы (от 09 февраля 2013 года) » Ответить
"Сквозь магический кристалл", СС/ГП, конец 13 главы (от 09 февраля 2013 года)
каина: Название: "Сквозь магический кристалл" Автор: Каина Бета: Воnnie (главы 1-8) Пейринг: ГП/СС (основной) Рейтинг: R Жанр: приключения, драма, юмор Размер: макси Предупреждение: слэш, AU (подкорректировав 6-ую, проигнорировав 7-ую), OCC некоторых персонажей Дисклеймер: Герои - Ро, названье - строчка Пушкина Summary: "Птица с шипом терновника в груди повинуется непреложному закону природы; она сама не ведает, что за сила заставляет ее кинуться на острие… Но мы, когда бросаемся грудью на тернии, - мы знаем. Мы понимаем. И все равно – грудью на тернии. Так будет всегда"(Лучше Колин Маккалоу мне не написать, да и зачем, если мой фик об этом) О размещении: С разрешения автора Тема 1 Тема 2 Тема 3 Тема 4 Или все главы здесь (для зарегистрированных в дайри)
Anvor: Замечательный фанфик, только долго ждать продочку....
yuz: тоже жду с нетерпением)
katya5: Замечательный фанфик,спасибо
Eiya: Автооор , АУ! Вы там про нас читающих не забыли?! Мы смертные, уже тут все жданики съели , а проды всё нет и нет. Уж будте столь любезны, поторопитесь с продолжением.
мегалин: Мне нравится. Интересно.
Молчащая: Кто-нибудь знает, продолжение будет?
wedmo44ka: автор, пожалуста , не бросайте сие замечательное произведение
каина: Спасибо всем за ожидание и комментарии. Продолжаем ).
каина: – 4 – Отыскать орхидеи в канун Рождества оказалось очень непросто. Цветочная лавка в Хогсмиде неприятно поражала посетителей скудостью ассортимента и раздражительностью уставшего сверх всякой меры хозяина. Его высказанное сквозь зубы предложение – заменить требуемые, но отсутствующие в данный момент цветы подмороженными тюльпанами неопределенного цвета – особого энтузиазма у Снейпа не вызвало. Тот четко уяснил, что миссис Пернелла Фламель любит орхидеи и заменять их какими бы то ни было другими цветами не стоило – особенно тем, кто намеривался расположить к себе эту женщину-долгожительницу. Судя же по интенсивности поиска, развернутого Снейпом, догадаться о его намерениях по отношению к супруге великого алхимика было несложно. Сложно было лишь одно – достать в канун Рождества орхидеи. Спасла, как всегда, Косая аллея, в которой, как известно, можно отыскать все… И всегда. Если, конечно, постараться. О том, что Снейп не преминул это сделать, свидетельствовал внушительный сверток в его руке. Там, в недрах бесчисленных бумажных покровов, подобно заботливо запеленатому младенцу, покоился один из редчайших отпрысков семейства орхидей. По словам очаровательной и вечно юной цветочницы Виолетты, новый хозяин южноамериканской гостьи еще намучается с нею. Впрочем, во время своего умопомрачительного цветения красавица-орхидея окупит все чаяния и заботы о ней. Портключ, полученный из рук Фламеля, сработал четко: Снейп едва успел прижать к груди сверток с цветком, как его тут же завертело и втянуло в магический омут. Но за минуту до финиша стремительная круговерть внезапно изменила интенсивность вращения, затем вообще замедлила и таким образом обеспечила вверенной ей человеческой фигуре весьма комфортное приземление. Так Снейпу посчастливилось впервые испытать на себе действие портключа мистера Николаса Фламеля и убедиться в том, что старик не случайно слыл непревзойденным мастером в их изготовлении. Окинув придирчивым взором свою драгоценную ношу и убедившись, что столь стремительное перемещение урона ей не причинило, Снейп наконец огляделся и… негромко выругался. Он очутился посреди заснеженного поля. Высокие холмы, обступившие его по периметру, утопали в заросли хвойных лесов. Ни людей, ни домов, ни каких-либо прочих строений или малейших признаков цивилизации – ничего. Впрочем, насчет последнего Снейп ошибся – при том условии, конечно, если торчащую из глубокого снега резную калитку – когда-то, видимо, оригинальную и изящную, а сейчас ржавую, заброшенную и совершенно одинокую – можно было бы отнести к упомянутым выше признакам. Нелепая и абсолютно ненужная дверца в этом царстве снежной пустыни и тишины… Такого Снейп уж точно не ожидал и впервые усомнился в качестве выданного ему накануне портключа. Если к приземлению никаких претензий не было, то заданные координаты перемещения сейчас вызывали недоумение, стремительными темпами приближающееся к возмущению и гневу. Растерянно потоптавшись на месте, он вдруг решительно направился к ржавой калитке. Ноги тонули в снегу, дыхание сбилось. Приблизившись к цели, Снейп еще раз оглядел странную дверцу, неизвестно куда ведущую. Осторожно коснувшись ее причудливо изогнутой ручки, он быстро провел по ней рукой, освобождая металл от снега, как вдруг… Что случилось дальше, Снейп толком и не понял. Через пару мгновений после опрометчивого прикосновения он почувствовал, как в глазах потемнело, а рука намертво прилипла к металлу. Сознание прояснилось не сразу, а когда все-таки прояснилось, Снейп с большим удивлением понял, что уже какое-то время беседует с ржавой калиткой и к этой минуте успел открыть ей и свое имя, и цель визита. Затем не в меру распоясавшийся язык перечислил любознательной решетке увлечения своего хозяина и назвал место его работы. Едва прозвучало слово «Хогвартс», как в то же мгновение словесный поток визитера прекратился столь же необъяснимо-загадочным способом, каким и начался, а коварная ручка освободила плененную ладонь. Калитка издала омерзительный скрежет и, легко подминая под себя снег, широко распахнулась перед окончательно сбитым с толку гостем. Снейп еще немного помедлил, а потом пожал плечами и шагнул вперед. Если бы он с рождения не был волшебником, если бы, напротив, слыл величайшим скептиком и нигилистом по части наличия-отсутствия в нашей жизни загадок и чудес, то произошедшей далее метаморфозы вполне хватило бы, чтобы он в одночасье излечился от своих сомнений, чтобы поверил в существование и волшебства, и магов, и много еще кого и чего. Да и могло ли быть иначе, если пустынное поле за калиткой, как оказалось, вовсе не было пустынным. Да и полем тоже не было. По велению какой-то виртуозной магии из-под снега поднимались десятки… сотни деревьев. Их бесчисленные ветви, припорошенные снегом, сплелись в затейливое кружево. Подобное хитросплетение почему-то не выглядело хаотичным. Напротив, оно казалось подобием ширмы, за которой скрывалось… Что именно скрывали ветки деревьев, Снейп узнал через несколько минут, когда прямо из воздуха таинственно материализовался дом-замок и застыл в сказочном обрамлении белых кружев из гибких веток. То ли из-за этого рождественского убранства, то ли из-за отсутствия острых шпилей и коварных бойниц, но замок не выглядел грозным. Величественным – да. Древним – конечно. Надежным – несомненно. Но грозным – ни в коей мере. Точно так же, как и его хозяин-долгожитель, который в эту самую минуту показался на пороге распахнутой двери. На сутулые плечи старика был небрежно накинут меховой полушубок. – А я вас, признаться, заждался, Северус. Впрочем, мне ли не знать того, что вырваться из цепких рук Альбуса очень непросто. Ну, не стойте на холоде. Входите поскорее. Добро пожаловать в мою скромную обитель. – Скромную обитель? – переспросил Снейп, пожимая руку хозяину дома. – На подобный эпитет ваше жилище не тянет, Николас. Потрясающий замок. А уж охранные чары… – Ааа… – загадочно протянул донельзя довольный старик. – Удалось-таки удивить вас? – Еще как. Такого я точно нигде не видел. Да и не слышал, если быть до конца честным. – Что же… не скрою, очень этому рад, тем более мне известно, как непросто вас чем-либо удивить, Северус. Вы же знаете, сколько лет я хожу по этой земле. Надеюсь, вы не думали, что старик Фламель ограничится банальным «Фиделиусом»? Нет уж. Здесь, мой друг, переплетено такое количество охранных чар, что вашему Хогвартсу и не снилось. Поверьте, вы видели лишь малую часть. Снейп удивленно приподнял бровь, но спорить не стал. Отдав услужливому домовику свою мантию, он внимательно оглядел просторный холл, прежде чем поинтересовался у Фламеля: – В этом доме хранится что-то секретное или ценное? Настолько ценное, что требует подобной защиты? – Конечно, Северус. Ну сам посуди, стал бы я затевать и изобретать все эти охранные чары, если бы в доме не хранилось величайшее сокровище? – Думаю, что нет, – покачал головой Снейп. – Правильно думаете. – А могу ли я узнать, о чем мы говорим, Николас? – Конечно, Северус. Только не "о чем", а "о ком". Мы говорим о моей супруге. В этом замке живет моя Пернелла. Снейп автоматически кивнул, словно и не сомневался в услышанном. Правда была одна сложность: он не только сомневался в ответе старика – он даже не предполагал ничего подобного. Как тут не вспомнить намеки Дамблдора об особых и довольно необычных отношениях супругов-долгожителей? И как не отругать самого себя за то, что пропустил эту информацию мимо ушей и поленился уточнить, узнать подробнее. Ну что же… придется во всем разбираться самому. Тем временем Фламель, рассматривая сверток в руках гостя, поинтересовался: – А это у вас что такое? – Рождественский подарок для миссис Фламель.
каина: *** Приняв из рук гостя сверток, миссис Фламель пробормотала слова благодарности, водрузила его на изящный резной столик и тут же принялась заботливо ворковать с подарком, словно в бумажной обертке покоилось разумное существо. – И кто же у нас там скрывается? Ого, как тебя заботливо упаковали. Так, снимем еще один слой. И еще. Уж не знаю, кто ты, но подозреваю, что какая-то неженка и капризуля. А иначе зачем бы тебе понадобилось столько одежд? Все-все, последний слой. Вот так. Ну что же, добро пожаловать. Любуясь разрумянившейся от предвкушения старушкой, Снейп сдержанно улыбнулся и негромко заметил: – Это орхидея, миссис Фламель. Ответа не последовало. Хозяйка дома завороженно смотрела на цветок и, казалось, была не в силах произнести ни слова. – Пернелла, – окликнул ее забеспокоившийся супруг, – ты в порядке, дорогая? – Я? В порядке? – растерянно пробормотала старушка. Глаза ее, обращенные на мужа, странно поблескивали. – Разумеется, я в порядке, дорогой. Я всегда в порядке. – В этот миг миссис Фламель посмотрела на Снейпа, и тот с изумлением увидел слезы в ее глазах. – А вот вы, молодой человек, меня удивили. Приятно удивили. «Это орхидея», – передразнила она гостя. – Ваша скромность, мой дорогой, не может не удивлять. Назвать подобным образом такую красавицу – это почти оскорбить ее. А она – создание гордое. Очень гордое. Ошеломленный Снейп непонимающе уставился на свой подарок. Розетка темно-зеленых листьев и четыре крепких изогнутых цветоноса, усыпанных набухшими бутонами. Лишь один из них, самый нижний, распахнувшись, уже явил миру свои нежные, цвета слоновой кости лепестки. Орхидея как орхидея. – И что же это за цветок? – поинтересовался Фламель, склонившись над загадочным растением. Старушка вдруг вновь заволновалась, забубнила что-то себе под нос, аккуратно поворачивая свой подарок. Несколько раз она поднимала ладони к раскрывшимся бутонам, словно считывала какую-то секретную, одной лишь ей ведомую информацию. С каждым новым действием удивление ее лишь росло. Наконец, словно утомившись над решением непосильной задачи, она вздохнула и признала свое поражение. Правда, временное. – Пока я уверена лишь в одном: у этого растения есть свое имя. Я должна очень постараться и назвать его без ошибок и искажений. Тогда она останется в этом доме и принесет немало радости его хозяевам. В противном случае… впрочем, об этом я даже говорить не желаю. Как гостеприимной хозяйке мне следовало бы накормить гостя с дороги и развлечь его содержательной беседой. Но, буду с вами откровенна, мистер Снейп, все мои мысли сейчас крутятся вокруг вашего подарка. Да и вы, по признанию моего супруга, явились сюда отнюдь не для того, чтобы отведать пудинга. А посему оставлю-ка я вас на какое-то время наедине. Уверена, что скучать вы друг другу не дадите. – Все в порядке, миссис Фламель, – заверил ее отчего-то смутившийся гость. – Я очень рад, что мой подарок вас порадовал. Признаюсь, что не люблю доставлять хозяевам лишних хлопот. Ваш супруг пригласил меня поработать в своей лаборатории. – И смею вас заверить, мистер Снейп, что к этой работе он подготовился основательно: все утро домовики гоняли в лаборатории пыль и натирали до блеска бесчисленные склянки. Прошу вас лишь не слишком увлекаться. Напомню, что сегодня сочельник, а это значит… – Это значит, – отозвался улыбающийся Фламель, – что через пару часиков нас с вами, Северус, ожидает праздничный обед. – Вот тогда и познакомимся поближе. Старушка улыбнулась Снейпу, подхватила цветок и направилась к двери. Мужчины какое-то время смотрели ей вслед. Наконец Фламель признался гостю: – Не знаю, где вы откопали этот цветок, Северус, но он почти свел с ума мою супругу. Давно я не видел ее настолько увлеченной. Ну да ладно, теперь ей есть чем заняться, да и нем пора за работу. Прошу вас. Покидая вслед за хозяином гостиную, Снейп недоумевал, кому же в голову пришла идея выкрасить стены комнаты грязно-серым цветом. Чуть позже выяснилось, что хозяева явно ему симпатизировали: все комнаты, какие удалось разглядеть по дороге в лабораторию, все коридоры и лестничные пролеты были неизменно окрашены серым. «Более чем странно, – подумал Снейп. – Впрочем, о вкусах не спорят».
каина: Но все его мысли об интерьерных странностях этого дома-замка исчезли в тот миг, когда алхимики переступили порог лаборатории. Да и могло ли быть иначе при виде такого богатства? Снейп какое-время изумленно озирался на высоченные стеллажи, сплошь заставленные бесчисленными емкостями самых причудливых форм и разнообразных цветов. На какое-то время ошеломленный гость почувствовал себя первооткрывателем загадочной пещеры, полной драгоценных камней и самоцветов. Потрясенный увиденным, Снейп топтался в самом центре рабочей залы, то и дело оглядываясь по сторонам и безуспешно пытаясь сосредоточиться. За свою жизнь Снейп повидал немало лабораторий, по праву гордился он и той, которую удалось устроить и организовать в Хогвартсе. Но все это буквально меркло при виде лаборатории легендарного долгожителя. Прекрасно оснащенная и организованная. Всегда готовая к любым испытаниям и самым смелым, самым дерзким экспериментам. Удивительное место. Настоящее алхимическое царство. А тем временем хозяин лаборатории удобно устроился в рабочем кресле, предоставив гостю возможность самостоятельно исследовать свое любимое детище. Реакция хогвартского зельевара очень льстила старику. От людей, менее сведущих в искусстве приготовления зелий и эликсиров, Фламель давно уже привык слышать потрясенные вздохи и восторженные восклицания. Реакция же этого, хоть и немного странного, но необыкновенно талантливого молодого человека значительно отличалась: он онемел. Когда к Снейпу вернулась способность двигаться, он принялся осторожно перемещаться вдоль бесчисленных полок, жадно всматриваясь в бутыли и емкость, прищуриваясь, читал надписи на стекляшках. Морща лоб, пытался постичь логику хозяина лаборатории и понять принцип расстановки бесчисленных ингредиентов. Шаг за шагом, стеллаж за стеллажом… И вот уже царство разноцветных флаконов сменилось другим: сверху свисали сотни причудливых веников, составленных из веток и стеблей самых разнообразных трав, цветов и кустарников. Какое-то время Снейп наслаждался их удивительным ароматом. Он то и дело довольно кивал головой, узнавая засушенные растения, как вдруг застыл на месте. Наморщив лоб, он всматривался в группу свисающих веников и, жадно принюхиваясь, пытался опознать составляющие их травы, но тщетно. – Сдаюсь, – признался Снейп, растирая в ладони листок очень душистого, но совершенно незнакомого растения. – Ничего удивительного, – рассмеялся Фламель, очевидно, очень довольный замешательством коллеги. – Эта трава – уникальный гость из далекой Азии. – Магическая селекция? – уточнил Снейп. – Совершенно верно. Трава, в назапамятные времена выведенная азиатскими гербологами исключительно для нужд магокосметики. Я долго готовил для Пернеллы крема с добавлением этой азиатской травки, пока не пришла в голову идея расширить послужной список растения и заставить его работать на благородное дело магомедицины. – Интересно, – протянул Снейп, отщипнув от веника душистую веточку, испещренную засушенными узелками-почками. – Ну, если вам и правда интересно, Северус, то результаты моих опытов можете посмотреть в семнадцатом стеллаже. Девятая полка. Но это позже. А сейчас, если нет возражений, предлагаю вам сесть подле меня и заняться делом, ради которого вы нанесли мне визит. Когда Снейп опустился в кресло напротив старика, тот призвал на стол несколько пыльных свитков и извлек из верхнего ящика еще более пыльную книгу. – Понимаю, что работать с ядами в канун Рождества почти святотатство, то ничего не поделаешь. Времени у нас с вами осталось совсем чуть-чуть, так что привередничать смысла нет. – Полностью с вами согласен, Николас. Прошу прощения, что включился не сразу. Просто ваша лаборатория… – Понравилась? – довольно хмыкнул Фламель. – Не то слово. Она ошеломляет. – Вот и хорошо. Тем комфортнее будет вам в ней работать. И, надеюсь, результативнее. Она полностью к вашим услугам, Северус. Не скрою, что увиденное в Хогвартсе заслуживает уважения. Альбус поведал мне, что та лаборатория – исключительно ваших рук дело. Но учитывая то, с какими ингредиентами нам с вами предстоит работать и насколько опасными и непредсказуемыми могут быть опыты, уверен, что их следует перенести как можно дальше от школы и юных магов. Как вам идея работать здесь, в моем замке? – Ну… признаться, я не ожидал… – Снейп был настолько изумлен предложением, что голос его дрожал. – Работа здесь и с вами, Николас… да это мечта любого зельевара. – Ну, любого зельевара я бы для работы не пригласил. Это первое. А второе… давайте-ка раз и навсегда проясним один вопрос, Северус: все мои титулы, научные звания, равно как и опыт в купе с авторитетом мы всякий раз будем оставлять за порогом этой лаборатории. Так будет лучше для дела. И никакого руководства с моей стороны. Предлагаю вести исследование на равных. А потому язвите, если пожелаете, критикуйте, высмеиваете мои заблуждения и ошибки, то есть делайте то, что обычно в работе с напарниками. Ну? Что скажете, Северус? По рукам? Надеюсь, вы не тугодум и решение примете быстро, ибо время поджимает. – Я не тугодум, Николас. На равных так на равных. Условия принимаются. Времени у нас и правда немного. Говоря точнее, его почти не осталось. – Но ведь это нас не остановит, верно, Северус? Воспринимайте болезнь Альбуса как вызов нашему профессиональному мастерству. Возможно, самый дерзкий и за вашу, и даже за мою жизнь. И все-таки вызов, а не приговор. Как вам такая позиция, мой юный друг? – Фламель, прищурившись, уставился в глаза Снейпа и всматривался до тех пор, пока не прочитал в их глубине одному лишь ему ведомую информацию: – Вот и замечательно. Вижу, решительности и дерзости вам не занимать. А этого понадобится много, Северус, очень много. – Я готов, Николас. В противном случае меня бы здесь не было. – Снейп, достал из кармана уменьшенную кипу бумаг. – Здесь то, что я вам обещал: результаты полного обследования директора и моих последних опытов. – Направив волшебную палочку на стопку маленьких листков, Снейп небрежно бросил: – Engorgio! Когда на столе появился внушительный бумажный холм, голубые глаза старика удивленно блеснули. – Тогда приступим, Северус. И да поможет нам Мерлин.
каина: *** Три часа напряженной работы в лаборатории пролетели незаметно. И как знать, долго ли она продлилась бы еще, если бы не настойчивость старого домовика. Он явился, чтобы выполнить поручение хозяйки дома и напомнить, что сегодня как-никак сочельник и миссис Фламель просит увлеченных алхимиков прервать свои научные изыскания и пожаловать на праздничный обед. Снейп, поставив на стол фиал, быстро взглянул на Фламеля, ничуть не сомневаясь, что тот отошлет домовика обратно к супруге и объяснит проголодавшейся старушке, что прерывать важные исследования крайне нежелательно, да и праздничный обед – слишком незначительный повод для подобного кощунства. Только вот, встретившись взглядом с хозяином дома, Снейп понял, что ничего подобного тот делать не намерен. Более того, едва услышав имя супруги, старик в тот же миг свернул разложенные на столе свитки, захлопнул книгу и вызвал пару домовиков. Это были самые старые эльфы, когда-либо виденные Снейпом. Тем не менее двигались они на удивление шустро и действовали очень уверенно. – Эльфи и Альфи – мои самые надежные помощники, – негромко поведал Фламель, с улыбкой глядя на домовиков. – Они служат в этой лаборатории уже более трехсот лет. – Невероятно! – только и смог выдавить из себя Снейп. – Но это правда. Никто, кроме них, не имеет право касаться в лаборатории чего бы то ни было. Альфи и Эльфи знают здесь каждый дюйм, каждый свиток, каждый фиал. Так что они оба незаменимы. Фламель отдавал торопливые приказы, как именно стоило распорядиться емкостями на столе и какие из потревоженных фолиантов уже можно вернуть на их законные места. Пока подуставшие алхимики протирали кожу, полоскали рот и глотали антидот – омерзительный на вкус, но совершенно необходимый после работы с сильнодействующими ядами, – Снейп между делом признался: – О таком коллеге, как вы, можно только мечтать. Ваш опыт… он… Не знаю, насколько результативным будет наша совместная деятельность, но в любом случая я благодарен судьбе, Николас. – Подождите со своими благодарностями, – проворчал Фламель, едва сдерживая рвотный позыв после очередного глотка антидота. – Предлагаю обменяться ими, когда найдем способ уничтожить заразу, уничтожающую Альбуса. – Согласен, – кивнул Снейп и очень тихо добавил: – Знаете, Николас, сегодня впервые с того дня, как я увидел обезображенную руку Альбуса, меня покинула паника. Путь спасения не стал ясней, но появилась вера, что он обязательно найдется. – Вижу, что работать с напарниками вы не привыкли, – резюмировал Фламель. – Но ничего, мы и это поправим. Все будет хорошо, Северус. Снейп какое-то время удивленно смотрел на старика. – Ума не приложу, как вам удается сохранить столь оптимистичное отношение к жизни. И это учитывая опыт прожитых веков. Невероятно, Николас. Признаюсь вам, что я (в свои сорок) порой ощущаю себя бесконечно усталым пессимистом. – Ничего удивительного, учитывая то, насколько непростой была ваша жизнь, Северус. Вы напрасно напряглись, мне известно о ней немного. Надеюсь, что пока немного. Но даже этого вполне достаточно, чтобы оправдать ваш пессимизм. А знаете, я ведь тоже в своей первой жизни какое-то время слыл довольно мрачным типом. Но течение лет неплохо поработало над моим мировосприятием. Как знать, Северус, может быть, годы и вас изменят? Настолько, что в будущем вы даже захотите отведать эликсир жизни? – Эликсир? – переспросил Снейп. – Не хочу обидеть вас, Николас, но это вряд ли. Правда, мысли о подобном использовании вашего философского камня уже посещали меня, но… – Эка невидаль! – добродушно рассмеялся Фламель. – Вряд ли кто-то из живших когда-то и живущих сейчас не задумывался о бессмертии. Правда, справедливости ради следует признать, что не все они шли вашим путем, коллега. – Моим путем? – Снейп в удивлении сморщил лоб, заинтригованный озорными искорками в голубых глазах старика. – Ну да. Посягая в своих мечтах на мой философский камень. И будьте уверены, Северус, подавляющее большинство из них осушили бы кубок с эликсиром, не сомневаясь и не раздумывая. Снейп выглядел немного задетым подобными заявлением старика. – Обо мне вы думаете так же? – Сложно сказать, – протянул Фламель. – Хотя нет, я почти уверен: попади камень в ваши руки, он бы дал пищу для долгих рассуждений и сомнений. Очень-очень долгих. – И что же дальше? Итог вы предсказать не беретесь? – Отчего же? – отозвался Фламель, ничуть не смущенный замешательством Снейпа. – Думаю, что вы бы стали редчайшим исключением и скорее всего отказались бы пригубить напиток бессмертия. Точно так же, как это сделали те немногие, кому я его предлагал. – А были и такие? – брови на лице изумленного Снейпа взметнулись вверх. – Конечно, были. Кстати, Северус, как минимум, двоих из них вы знаете. Например, ваш новый преподаватель истории магии. – Профессор Роббер? – Роббер? – переспросил Фламель. – Ах, ну да, теперь его будут звать именно так. Видите ли, мы с Альбусом… – Мне известно, как вы его зовете, – торопливо перебил старика Снейп. – А кто второй? – Второй тоже посчитал, что лучше прожить одну жизнь. К слову, за эту самую жизнь сейчас мы с вами и ведем поединок со смертью. – Дамблдор, – глухо выдохнул Снейп. – Надо же, тоже отказался… – Вас это удивляет? – Пожалуй, нет. Он любит большие игры и никогда не останавливается, прежде чем не объявит шах и мат. Или ему не объявят. Жизнь же – это самая главная игра Дамблдора, самая интригующая и непредсказуемая. И он пойдет до конца, сколь соблазнительным не был бы очередной гейм на соседнем поле. – Вы правы, Северус, соблазнить новой игрой Альбуса мне не удалось. А я старался, уж будьте уверены. Ни один из моих аргументов, ни один из стимулов, увы, не сработал. – Что и требовалось доказать, – Снейп развел руки, словно подводя итог всему вышесказанному. – Не сочтите за дерзость, Николас, но мне бы очень не хотелось менять тему, прежде чем не задам вам один вопрос. – Рискую вызвать неудовольствие миссис Фламель, но так и быть, спрашивайте, – кивнул Фламель и опустился на стул, приглашая собеседника последовать его примеру. – Рано или поздно человек устает. Ото всего устает. Смею предположить, что и от жизни тоже. Особенно, когда с годами приходит старческая немощность, когда пройдено и прожито все, что отпущено судьбой. Мне очень хотелось бы знать об источнике той силы, которая толкнула вас и на второй, и на последующие круги. Даже не представляю, что может удерживать человека в жизни уже шесть веков. – Шесть с половиной веков, – с лукавой улыбкой поправил Фламель. – А сами-то как думаете? Какие есть предположения? – Понятия не имею. Все рано или поздно меняется. Вряд ли что-то одно способно «работать» шесть с половиной веков. Perpetuum mobile, как известно, еще не изобрели. А раз так, то, очевидно, в вашем случае мы имеем дело с разными стимулами, – Снейп, прищурившись, всматривался в голубые глаза, словно желая получить ответ раньше, чем будут произнесены слова. – Я не прав? Нелегкое это дело – всматриваться в глаза человека, прожившего шесть с половиной веков. Мудрость, накопленная за эти долгие годы, все бесчисленные эмоции, тревоги, переживания, вспышки гнева, радостный блеск и слезы умиления – все это надежно хранилось в глубине древних глаз-озер. Всматриваться в них долго было просто страшно. – Ты и правда ошибаешься, – отозвался Фламель, еще больше смутив Снейпа этим неожиданным переходом «на ты». – Впрочем, учитывая возраст… Сорок лет… По моим меркам, Северус, ты еще ребенок, но увы, в рамках одной человеческой жизни сорокалетие – это почти срединный рубеж. Так вот учитывая этот факт, мне искренне жаль: пройдя почти половину пути, ты так и не понял, что может удержать человека в жизни, вопреки всем усталостям и немощам. Очевидно, мне повезло больше, ибо в твои годы об этом стимуле я знал не понаслышке. Да и в невозможность чего-либо я никогда не верил: ни тогда, ни теперь. В противном случае философский камень никогда бы не был изобретен, а мой персональный perpetuum mobile – не найден. Прекрасное название ты мне подсказал, ибо все так и есть: он раз за разом отправляет меня на новый и новый виток. Он же, если подумать, снабжает меня всем необходимым: целями, желаниями и, наконец, силами. – Сказать, что я заинтригован, – это ничего не сказать. Признавайтесь, Николас, о чем вы мне сейчас вещали. Снейпу показалось, или в голубых глазах и впрямь мелькнуло разочарование? Да нет, не показалось. – Мне, право, грустно, что твоя природная сметливость тебе изменила в столь очевидном и столь важном вопросе. Я говорил о любви Северус. Прекрасной и вечной. Тонкие губы Снейпа разочарованно вытянулись. – Теперь я, кажется, понимаю, что вас связывает с Дамблдором. Ваш старый друг тоже вечно твердит о великой силе любви. Что такое? Легендарному долгожителю не понравилось услышанное сравнение? – Да, сходство очевидно, – вынужден был признать Фламель, – но есть и разница. Причем, довольно существенная. Альбус, как ты совершенно верно выразился, «твердит», а я – люблю. Люблю и живу. Точнее, живу лишь потому, что люблю. Не смотри на меня так, ибо я сказал правду. Меньше всего Снейпу нравились сентиментальные излияния собеседников. Но в признании Фламеля было что-то такое особенное, что просто заблокировало в сознании Северуса вход всему скептично-язвительному. – Более шестисот лет? Исключительно ради любви? Невероятно. – Это покажется тебе тем более невероятным, когда ты узнаешь, что все эти годы я любил лишь одну женщину. Снейп недоверчиво покачал головой. – Шесть жизней любить одну женщину! Знаете, Николас… чтобы вы мне там не говорили, но это невероятно. – Посмотрим, сохранишь ли ты свой скепсис, когда познакомишься с ней поближе. – Подождите, – Снейп сморщил лоб, пытаясь что-то вспомнить. – Так по вашему собственному признанию, получается, что и этот замок построен ради ее безопасности, и охранные чары… – Совершенно верно, – с готовностью подтвердил Фламель, наслаждаясь потрясенным видом собеседника. – Все это исключительно ради ее безопасности. Снейп молча смотрел на старика и никак не мог отделаться от мысли, что стал участником какого-то розыгрыша. Впрочем, голубые глаза отражали в этот миг удивительное сочетание счастья и гордости. И не верить им было невозможно. – Никак не мог предположить, что величайший ученый магического мира является еще и непревзойденным романтиком. Это какое-то безумие, Николас. Восхитительное, но все-таки безумие. – А я, пожалуй, соглашусь с тобой, Северус. Ради своей супруги я совершил немало безумий. Но это было несложно, потому что я женат на самой замечательной женщине в мире. На заре моей молодости природа была ко мне столь щедра, что подарила мне одно из совершеннейших своих творений. Как еще я мог отблагодарить ее за столь щедрый дар? Только хранить свою Пернеллу долгие годы, холить ее, лелеять… боготворить. Этим я, собственно, и занимаюсь уже шесть с половиной веков. Снейп, распахнув глаза, смотрел на этого странного старика, вещающего о любви. Смотрел так, словно видел его впервые. Когда Фламель говорил о жене, то преображался за считанные мгновения. Морщинистой броне было просто не под силу скрыть неизменный румянец на щеках старика и выражение счастья и умиротворения на его лице. Размышления Снейпа были прерваны неожиданно: Фламель приобнял гостя за плечи и, кивнув головой на дверь, пригласил: – Пойдем, Северус. У тебя появилась уникальная возможность познакомиться поближе с самой замечательной женщиной на свете и самому убедиться в справедливости всех моих эпитетов. – Почту за честь, Николас, – отозвался Снейп, поспешно поднимаясь и, старательно скрывая внезапно охватившее его волнение, направился вслед за хозяином дома в столовую.
каина: – 5 – Преодолевая сопротивление ветра и зябко кутаясь в широкие меховые мантии, к Хогвартсу приближались два очень уставших и проголодавшихся старика. Последнее обстоятельство было особенно странным, учитывая тот факт, что утро сочельника Дамблдор и Флибустьер провели в «Трех метлах» и «Кабаньей голове». Но отправились они туда отнюдь не затем, чтобы отведать сливочного пива. Нет, в это предпраздничное утро директор Хогвартса и новый преподаватель истории магии выступали в качестве детективов. Они разыскивали человека. Только вот поиски эти были более чем странными, поскольку ни имени его, ни возраста они не знали, равно как и представления о его внешнем виде не имели. Зацепка, конечно, была, но весьма и весьма туманная. Искомый человек, несомненно, был мужчиной, предположительно среднего возраста (хотя, вполне возможно, что и старше), зеленоглазым и вполне вероятно жалующимся на необъяснимое недомогание, слезотечение, светобоязнь и изматывающую головную боль. Поиски были напряженными, но тщетными. Не помогли ни назойливые расспросы владельцев пивных баров и их завсегдатаев, ни визиты к местному колдомедику. Более того, даже знаменитая Веритас – обладательница самого длинного (и бесстыжего, по мнению недоброжелателей) языка и знаток всех хогсмидских новостей и сплетен – не смогла помочь дотошным следопытам, как ни старалась. А она старалась! Уставшие старики, раздраженные бесплодными поисками, растущей с каждым часом тревогой, а в довершении всего еще и необходимостью сражаться с назойливым зимним ветром, медленно продвигались вперед, время от времени обмениваясь взаимными упреками. У самого входа в замок стояла сиротливая фигура, укутанная в безразмерную мантию и видавшую виды шаль. Прикрыв глаза, женщина ритмично покачивалась, словно дерево на ветру, и едва слышно напевала под нос одну лишь ей ведомую мелодию. Появление Дамблдора и Флибустьера ее вначале испугало, а затем страшно обрадовало. – Я уж думала, не дождусь вас, Альбус. – Что-то случилось, Сибилла? Профессор Трелони раздраженно хмыкнула и закатила глаза, выражая таким образом возмущение вопиющей неосведомленностью директора. – У вашего слова «случилось» не та форма, Альбус. Я бы сказала, что этот процесс явно затянулся: все случается и случается. Но то, что произошло сегодня… Это, я вам скажу… Даже не знаю, как объяснить. – Постарайтесь взять себя в руки, Сибилла, – посоветовал Дамблдор и, приобняв взволнованную женщину, двинулся ко входу. – Мы с профессором Роббером здорово замерзли. Пойдемте, моя дорогая, побеседуем в замке. Что такое? – Но я не хочу возвращаться в замок, – внезапно заартачилась Трелони, остановившись перед самой дверью. Она прямо посмотрела на изумленных стариков и жалобно призналась: – Я… я боюсь, Альбус. – Чего именно, моя дорогая? – Дамблдор нахмурился и бросил пронзительный взгляд, пытаясь за толстым стеклом очков разглядеть глаза перепуганной женщины. – Опять что-то не так с вашими гадальными картами? Или стеклянная сфера отказывается подчиняться нашей знаменитой ведунье? Ну, что случилось на этот раз, Сибилла? – Мои кристаллы… – вдруг горько всхлипнула Трелони. – Мои магические кристаллы… – Что за кристаллы? – внезапно оживился молчащий до этой минуты Флибустьер. – У нашей Сибиллы есть три уникальных кристалла, – начал было объяснять Дамблдор. – Это очень необычные кристаллы. Они ярко-зеленые и обладают… – Уже нет! Они уже два дня как ничем не обладают. Никакой магией. Словно три обычные стекляшки. А сегодня… – Ну же, Сибилла? Что сегодня? – Цвет, Альбус. Они теряют свой уникальный цвет. Словно что-то или кто-то медленно, но неотвратимо забирает их зелень… Альбус… Профессор Роббер… А с вами-то что такое? Старики смущенно переглянулись. – Не волнуйтесь, Сибилла, с нами все будет нормально. Наша бледность объясняется усталостью. Пойдемте, моя дорогая. Поднимемся к вашим кристаллам и постараемся разобраться с тем, что происходит. Профессор Роббер, вы к нам присоединитесь? – Мне жаль, Альбус, но меня ждет Гарри Поттер. Негоже профессору опаздывать на урок. Но мне хотелось бы быть в курсе происходящего, если уважаемая коллега не возражает. Видите ли, Сибилла, с очень давних пор мы с Альбусом неравнодушны ко всем магическим кристаллам. А уж к зеленым…
каина: – 6 – Сочельник в Хогвартсе проходил на редкость тихо. Джордж Уизли пропадал в покоях мистера Филча, готового на любые тесты и эксперименты ради надежды обрести способность колдовать. Ну, хоть самую малость. И куда только делся вечно ворчащий и всегда всем недовольный старик? Его место занял целеустремленный незнакомец, время от времени скалящий зубы в добродушной (как ему казалось) улыбке и запросто ведущий задушевную беседу с одним из своих главных (но, к счастью, уже бывших) врагов. *** Гарри Поттер, дождавшийся наконец Флибустьера, постигал премудрости превращения гомо сапиенса в парнокопытное млекопитающее из семейства оленевых. По словам своего умудренного летами наставника, юное дарование сегодня было явно в ударе, и если дело и дальше пойдет столь же успешно, то очень скоро на опушке Запретного леса можно будет лицезреть грациозное животное с закинутой на спину головой, увенчанной роскошными рогами. – А весной, Гарри, будешь оглашать округу своим мощным ревом… – Прочитав на лице воспитанника изумленное негодование, Флибустьер, едва сдерживая смех, заверил его: – Даже не сомневайся. Вот увидишь. – А почему это я должен реветь? – возмущенно поинтересовался будущий анимаг. – Так весна же. Выйдешь в лес. Влюбишься в какую-нибудь грациозную самочку, а там, глядишь, и драться придется. – Драться… – машинально повторил Гарри и вдруг, словно очнувшись от наваждения, воскликнул: – Драться? С кем? Как? Ерунда какая-то. – Нууу, не скажи, – протянул Флибустьер, из последних сил сдерживая рвущийся наружу хохот (уж слишком забавной была физиономия ошеломленного мальчика). – Самцы так дерутся между собой во время гона, так бьются рогами, что аж искры летят. – Скажете тоже, во время гона! Я же не собираюсь жить в стаде. Да и задерживаться надолго в облике животного анимагу нельзя, насколько я помню. Так что никаких поединков и никаких олених! – Никаких олених, говоришь? Как знать, мой мальчик… как знать… В голосе старика было столько скепсиса, что Гарри никак не мог взять в толк, говорит ли тот серьезно или шутит. А Флибустьер, вволю насладившись своим маленьким розыгрышем, уже не мог сдерживаться и громко прыснул: – Видел бы ты себя сейчас! Умора чистой воды! Не бойся, мой дорогой, до гона дело не дойдет. А уж учитывая ваш знаменитый тыквенный сок… Какие там оленихи?! Ну да ладно, продолжим. И прекрати чесаться. Мазь, что я тебе дал, поможет. Но не сразу. – Вы уверены, сэр? А то как-то не хочется терпеть зуд во время праздника. – Видишь ли… с подобной реакцией на перевоплощение я еще не сталкивался. Конечно, поначалу у всех почесывается кожа. Особенно неприятно, когда дело дойдет до изменения гениталий. О… опять покраснел. Слушай, Гарри, ты прям, как монах, на все реагируешь. Сколько тебе? Шестнадцать? И все еще смущаешься? Ну, дела… Я в твои годы… – И что же вы в мои годы? – прищурившись, переспросил Гарри. – Уж и не знаю, какие слова подобрать, чтобы тебя в конфуз не вводить… Ну, выражаясь образно, скажем так: я уже к этому моменту не один гон пережил, не один рог сломал. – Если так, то выходит, что в магической школе вы не учились? Иначе бы ничего у вас не вышло. – Это верно. В школе я учился совсем недолго, зато получил отличное домашнее образование. – И как же отразилось на магии ваше увлечение… ну вы и сами знаете чем? – Говоря по правде, плохо отразилось. То, что умеете делать вы, я освоил уже в зрелые годы. А почему, по-твоему, я так изумился телесному Патронусу шестнадцатилетнего отрока? Ладно, Гарри. Не бери в голову. Всему свое время. Вначале нужно обуздать и подчинить растущую в тебе магию. И здесь любовные утехи и всякие там охи и вздохи – плохие помощники. Пей сок и отдавай все свои силы магии. А вот получишь диплом, выйдешь из Хогвартса… Прекрати чесаться. Я вчера зашел в больничное крыло к мадам Помфри и взял для тебя эту мазь. Должен сказать тебе, что Поппи – прекрасный специалист и знаток своего дела. Она… – Ооо, очередной гон, сэр? Или как там у вас, у шмелей, это называется? Флибустьер попытался было разыграть оскорбленную добродетель, но у него ровным счетом ничего не вышло, ибо ученик, хоть и дерзнул, но попал не в бровь, а в глаз. – Отомстил мне, да? – спросил он, отсмеявшись. – А что, моя симпатия так заметна? – Нууу, – уклончиво протянул Гарри. – Да я и сам понимаю, что зачастил в больничное крыло. Ну, это так, симпатия на расстоянии. Но ты в любом случае, держи рот на замке. Договорились? – Честное оленье! Я – молчок. – Ну, вот и хорошо. Продолжим. Ан нет, подожди-ка. Дай тебя как следует разглядеть. Чудеса! И это только второе занятие! А ну-ка бери зеркало. Ты только взгляни на собственные уши. А форма, форма-то какая! Невероятно! Видишь? – Охренеть! – в сердцах выдохнул Гарри, разглядывая себя в зеркало. – Простите, сэр. Случайно вырвалось. *** Пока коллеги профессора Слагхорна демонстрировали удивительную активность, знаменитый сибарит и лежебока готовился к рождественской посиделке своим фирменным способам – он крепко спал. Утонув в уютном гнезде из мягчайших перин, бесчисленных подушек и пухового одеяла исполинских размеров, он мирно похрапывал и, похоже, видел что-то удивительно приятное. Или кого-то удивительно приятного. Заслуга же в создании подобного сновидения принадлежала крошечному насекомому, валяющемуся сейчас вверх лапками на пушистом ковре зельевара. С того дня, как Слагхорн испытал на себе эффект от воздействия на человеческий организм их совместного с Уизли изобретения, проблема старческой бессоницы, ночных страхов и кошмаров исчезла в одночасье: теперь сны стали его заслуженной наградой после долгого трудового дня. Для ночного счастья требовалось совсем немного: всего-навсего лечь в разобранную постель, сломать стеклянный отсек с вечно голодным сонариком и, приглашающе выпростав из одеяла руку или ногу, ждать. А дальше привычный укус и награда – несколько часов счастливого забытья: полное погружение в мир собственных иллюзий и мечтаний, в котором сбывается невозможное и становится реальностью нереальное. И где было догадаться мирно спящему профессору зельеварения, что на его крепкий сон покусится не кто-нибудь, а сама Поппи Помфри? *** А тем временем школьный колдомедик уверенной поступью направлялась в подземелье. После не самой удачной шутки, проделанной с ней близнецами Уизли, и не самых убедительных и внятных разъяснений, полученных от их научного руководителя, мадам Помфри очень заинтересовалась атаковавшими ее чудо-насекомыми. Жизнь не слишком баловала эту немолодую уже женщину. Лишь однажды она расщедрилась и одарила юную Поппи надежной спутницей – ее главным призванием жизни – работой колдомедика. Шли годы, вырастали и улетали из хогвартского гнезда не единожды вылеченные и выпестованные ее руками птенцы, и все это время в больничном крыле несла свою бессменную вахту Поппи Помфри. Возможно, слишком строгая. Вероятно, чрезмерно настойчивая и несгибаемая. Конечно, очень умелая, опытная и надежная и, несомненно, незаменимая во всех отношениях. Вот только новых постоянных спутников так и не появилось. И Хогвартс оставался ее единственным домом. А впрочем, только ли ее? И вот, отчего-то разминувшись в жизни с личным счастьем, мадам Помфри нашла ему замену – в безупречном служении целительскому искусству. Если бы только подобная замена спасала от грез и мечтаний! Увы. Вот почему она так и не смогла забыть бесконечный поток изумительных снов, подаренных ей близнецами Уизли. Мадам Помфри не помнила ни их сюжетов, ни лиц, с которыми ей посчастливилось там повстречаться. Подобную забывчивость Слагхорн объяснил тем, что сон ее был слишком долгим, а погружение в него – слишком глубоким. И если бы сонарик было только один… Вероятнее всего, Слагхорн был прав и все дело – в количестве насекомых, случайно вырвавшихся на свободу. Но одно мадам Помфри поняла четко: сон, даруемый сонариками, прекрасен! За пару суток пребывания в волшебном забытьи, она отдохнула так, как не отдыхала уже очень давно. Да и все вокруг не преминули отметить разительную перемену, произошедшую с колдомедиком. Как же давно не слышала она комплиментов, ни коим образом не касающихся ее профессионального мастерства. И вот они – один за другим! Как непозволительно долго мирилась эта женщина с нездоровым цветом лица и неисчезающей тенью под глазами – неизбежными результатами хронической усталости и вечных недосыпов. Всего лишь две ночи, две фантастические ночи. И как все изменилось! Стоит ли удивляться повышенному интересу мадам Помфри к маленьким насекомым, дарующим целительное забытье и полное погружение в мир исключительно приятных сновидений? Будучи женщиной гораздо более практичной, нежели романтичной, Поппи Помфри заинтересовалась сонариками исключительно с деловой точки зрения. Пора, давно пора извлечь уникальных насекомых из недр алхимической лаборатории и начать практические исследования. Что же касается необходимых для этого добровольцев… Почему бы не начать с себя? А что? Она прекрасная кандидатура. И вообще, одним ударом можно убить сразу двух зайцев: исследовать сонариков и превратить собственные тревожные ночи одинокого стареющего человека в увлекательное путешествие в мир грез… Да и Минерве неплохо бы рассказать. Она тоже в последнее время еле на ногах держится. Да и Вектор наверняка будет рада такому подарку. О Флитвике и говорить нечего – тот за компанию и яду отведать не откажется. А уж детям как бы все это пригодилось! Перспектива, открывшаяся перед пытливой женщиной, буквально ошеломила ее своими необозримыми горизонтами. А мадам Помфри, как уже известно, была натура куда более деятельная, чем мечтательная. А посему решение действовать было принято незамедлительно. В том, что удастся уговорить Слагхорна, Поппи не сомневалась ни на миг. В конце концов, если будет упираться, она подключит к уговорам Минерву, которая, как уже известно почти всем всему Хогвартсу, действует на старика-зельевара… весьма и весьма позитивно. Что же до мнения близнецов… В конце концов они кое-чем обязаны школьному колдомедику: не по их ли вине она едва не заснула, пусть и счастливым, но все-таки вечным сном? Что же… пришел час расплаты, мальчики. Полная решимости, мадам Помфри отправилась в подземелье за своим «рождественским подарком». Преодолевая крутые ступеньки и повороты, она лихорадочно соображала, сколько особей просить. *** А куда же запропастился неугомонный хогвартский полтергейст? Отчего не слышно в замке его голоса и не видно следов разрушительной деятельности маленького вредителя? Впрочем, надежды, что он вдруг предпочел шуму – тишину, а созидание – разрушению, были бы по меньшей мере нелепыми: если бы когда-нибудь и возникла необходимость подыскать для него подходящую фамилию, то он бы стал зваться Пивз Хаос. Тишину же, странным образом царящую в Хогвартсе, объяснить просто: полтергейст работал сейчас в другом месте. Пользуясь внезапно свалившейся удачей – необъяснимой возможностью беспрепятственно покидать стены Хогвартса и даже летать в его окрестностях, – Пивз времени даром не терял. Испытывая счастье сам, он (исключительно, от щедрости душевной) решил поделиться им и с хогвартскими обитателями, оставшимися в замке, и превратить рождественскую ночь в поистине незабываемое время. Между озарением, обычно происходящим в голове у Пивза, и началом его воплощения в жизнь промежуток, как известно, небольшой. А посему недалеко от входа в замок менее чем за час возникло довольно крепкое сооружение из снега и льда – крепость, самолично возведенная Пивзом. В данную же минуту он был занят тем, что сосредоточенно лепил боеприпасы. Первая партия крепких снежков уже была спущена в заблаговременно выкопанный склад. А сколько всего еще предстояло сделать! Эх, дождаться бы вечера! Того часа, когда все выскочат из замка смотреть фейерверки. И Пивз будет готов. Он встретит празднующих настоящей рождественской канонадой. Такой, что померкнут даже фейерверки близнецов Уизли!
каина: – 7 – Семейная чета Фламелей долго еще не отпускала своего утреннего гостя. Да и тот вовсе не спешил покидать дом долгожителей. Вот так бы сидеть и сидеть в уютной столовой, вкушая семейные угощения, потягивая травяной чай, заваренный каким-то особым способом, известным лишь хозяйке дома. Поддерживать умные беседы с его хозяином, а самое главное – смотреть и слушать уникальную женщину, шесть с половиной веков назад пленившую сердце великого алхимика да так и оставшуюся в его жизни единственной и неповторимой. Всего за пару часов Пернелла Фламель смогла расположить к себе этого неулыбчивого и отчего-то слишком уж серьезного гостя. Минута за минутой, слово за словом, улыбка за улыбкой, одно осторожное касание руки, второе легкое прикосновение – и внезапно облегчение: угрюмый незнакомец исчез, уступив место, пусть и немногословному, но довольно остроумному и очень увлеченному человеку – Северусу Снейпу. Все еще тревожному, немного застенчивому и явно не склонному демонстрировать собственные эмоции. Впрочем, это дело поправимое. Прощаясь с хозяевами и уже облачившись в мантию, Снейп вдруг решился задать вопрос: – А ваши стены… – А что с ними не так? – оживилась старушка. – Они имеют свойство менять цвет или у меня галлюцинация? Супруги Фламель обменялись довольно странными взглядами, причем в глазах Николаса читалась растерянность, а у Пернеллы – торжество. – У нашего дома и правда есть такая особенность – изменение цвета стен, – принялся объяснять отчего-то смущенный хозяин. – Но это происходило так редко, а сейчас так и вообще… Мы с Пернеллой и забыли уже об этом. Давненько не являлся к нам гость, который бы вызвал у нашего старого дома-ленивца желание покрасоваться своими магическими способностями. Снейп выглядел весьма озадаченным: – Так если это не дизайнерская задумка, значит, дело во мне? – Очевидно, что в вас, – с готовностью подтвердила Пернелла. – И что же во мне есть такого, что заставило стены поменять цвет? Уж и не знаю, радоваться мне от этого или прятать глаза. – Стыдиться тут уж точно нечего, – заверила гостя старушка. – Что же до радости… Хм… Многое зависит от привидевшегося вам цвета, Северус. – Привидевшегося? – переспросил Снейп. – То есть, вы хотите сказать, что в данную минуту никто, кроме меня, никаких изменений не замечает? Даже вы, хозяева дома? – Нууу, – неопределенно протянул Николас, – с нами-то дом давным-давно определился. Вон уже сколько веков терпит наше присутствие. Наши комнаты и коридоры окрашены любимым цветом Пернеллы – цветом мяты. А что же у вас, Северус? Каким он был, когда вы вошли? – Серым. Он был грязно-серого цвета. Я, помнится, еще подумал, что у вашего дизайнера более чем странный вкус. – Значит, серый, – уточнил Фламель, отчего-то заметно разволновавшийся. – Слышишь, дорогая, серый. Ну а сейчас? Какого цвета стены? – Скорее, бежевого. Это что-то значит, Николас? – Позвольте мне ответить на ваш вопрос, – вмешалась Пернелла и нежно коснулась своей мягкой ладонью руки Снейпа. – Это действительно, кое-что значит. Но пусть еще немного это останется для вас загадкой, Северус. Пока же вам достаточно знать, что наш дом проявил интерес к вашей особе. А это значит, что вы должны бывать здесь так часто, как захотите и сможете. И даже не старайтесь придумать для визита повод. Просто приходите. Поверьте, здесь всегда есть горячий чай, хозяйка, умеющая слушать и… – …занудный хозяин, любящий преимущественно говорить, – вмешался в монолог супруги улыбающийся Фламель. Пернелла улыбнулась ему в ответ, но опровергать слова супруга не стала. – Кроме того, я еще не показала вам своих питомцев, Северус. Да и в зимний сад вы не зашли. А ведь там будет жить ваша красавица. Простите, мой дорогой, но все еще не могу назвать ее просто орхидеей. – Значит, своего имени она вам не открыла, Пернелла? – Пока не открыла, – уточнила старушка. – В этом нет ничего удивительного, учитывая, что она познакомилась с зимним морозом. Вот поживет немного, убедится, что ее любят и лелеют – тогда и познакомимся. – Ты говоришь о ней, как о царственной особе, дорогая. Скажи еще, что она снизойдет до знакомства с нами, – проворчал Фламель. – А она и есть царственная особа. Венец магической селекции. И в наш дом она попала не случайно. С такими цветами вообще ничего случайного не происходит. Жаль, что язык цветов дается человеку так непросто. Снейп уходил из дома Фламелей, совершенно не желая уходить. Слишком уютно было ему в этом странном замке. Слишком быстро и как-то сразу близко подпустил его к себе легендарный алхимик, и невероятно мила и заботлива была его не менее легендарная супруга. И все же, преодолев минутную слабость, Снейп шагнул за порог и торопливо направился к резной калитке. Старики долго смотрели гостю вслед, пока магический круговорот не скрыл от них высокую фигуру в черной мантии. – Думаю, что знаю ответ, но все-таки спрошу: ты за него возьмешься, дорогая? – За человека, увидевшего наш дом в сером цвете? Даже не сомневайся, Николас. Еще как возьмусь. – Я буду только рад. Но все-таки грязно-серый… Справишься ли, родная? – Подумаешь, серый! Это ведь не приговор, дорогой. Просто бездомный, потерявшийся, замерзший мальчик. Моя любимая тема, Николас. Я справлюсь. – Вот и славно. А я помогу. Во всем. Как всегда. Пойдем домой, дорогая, холодно. Конец 13-ой главы
ZirratyKat: Уважаемый автор, с возвращением! Пожалуйста не бросайте нас больше.
SvetaR: Пусть и через год, но продолжение все же появилось!!! Спасибо. )))
Gaol: Спасибо за продолжение. Хорошо, что вернулись.
каина: ZirratyKat, SvetaR, Gaol, спасибо за терпение. Будем надеяться, что реал будет ко мне добрее. История с Кристаллом продолжается. Идем вперед ).
Toushi: Отличный фанфик, читается на одном дыхании! Очень надеюсь, что медленно, но верно, Вы доведете историю до логичного конца!
полная версия страницы