Форум » Архив 3 » Патефон, ГП/СС, G, большое мини » Ответить

Патефон, ГП/СС, G, большое мини

Луче Чучхе: Название: Патефон Автор: Луче Чучхе Бета: Таня Люпин Рейтинг: G Герои: ГП/СС Жанр: Бета утверждает, что это сказка. Ну что ж, ей виднее. Дисклеймер: все ДжК. Нет, не все, патефон я ей не отдам. Тем более это не патефон. Предупреждение: данное произведение – наглейший плагиат. Идеи подло позаимствованы автором у kai (Wabi-Sabi) - http://restricted.ruslash...net/Fanfics/wabi-sabi.htm а также у Эль Цеты (Разрешите с вами посумерничать) - http://snarry.fastbb.ru/r...60-000-0-0-0-1109474164-0 Большое им спасибо. Надеюсь, они не будут сердиться на меня слишком сильно .

Ответов - 37, стр: 1 2 All

Луче Чучхе: Когда мы, наконец, стоим на крыльце и стучим в дверь, уже почти десять. Ждем довольно долго, и Тонкс, кажущаяся сейчас какой-то совсем маленькой, обессилено прислоняется спиной к стене. Под глазами у нее темные круги, между бровями - морщинка, которой раньше, я точно помню, не было. Рубашка постоянно сползает с ее плеча, она уже и перестала ее поправлять, это бесполезно, когда не хватает половины пуговиц, и я вижу, какие острые у нее ключицы. Я выше ее едва ли не на целую голову и, по крайней мере, в полтора раза тяжелее, поэтому мысль о том, что она сопровождает меня в качестве охраны, кажется мне нелепой. Она выглядит такой уставшей и грустной, волосы ее висят безжизненными прядями неопределенного цвета, и я думаю, что это я должен был бы защищать и охранять ее, ее, и других людей, которые пострадали и еще могут пострадать из-за меня. Я уже взрослый. Она замечает, что я смотрю на нее, и растягивает потрескавшиеся губы в улыбке, и я готов сделать все что угодно, чтобы она больше никогда не улыбалась вот так. - Здесь безопасно, - говорит она, - ты, главное, не волнуйся. Все будет хорошо. Я совершенно не волнуюсь, разве что за нее, и всех остальных, которые остались там, и хочу сказать ей об этом, но в этот момент дверь открывается, и мы заходим внутрь. Тонкс первая, я за ней. В этот момент у чемодана, наконец, отрывается ручка, и я попросту проталкиваю его сквозь дверной проем пинками. - Добрый вечер, профессор, - говорит Тонкс. - Добрый вечер, - говорю я. Приветствие звучит до крайности глупо, потому что ничего доброго в этом вечере нет, и вообще, уже и не вечер даже, а ночь. Но «рад вас видеть», или «здравствуйте», или «как поживаете» звучало бы еще более неправильно, потому что я совершенно не рад его видеть и предпочел бы сейчас оказаться в любом другом месте. Однако здесь безопасно, как говорит Тонкс, и, похоже, у меня просто нет выбора. Он не отвечает. Некоторое время мы молчим, потом он произносит: - Проходите, - это звучит настолько недружелюбно, что нам с Тонкс становится совсем неловко. - Мне, собственно, возвращаться надо, - бормочет она. - Всего хорошего. Тонкс бросает на меня виноватый взгляд, кажется, она считает, что должна защищать меня и от Снейпа тоже. Я слегка улыбаюсь ей, пытаясь показать, что все в порядке, что я справлюсь. Я благоразумен и терпелив, а у нее и своих проблем хватает. - Если что, связывайся – ты знаешь, как, - она бочком продвигается к двери, которую я так и не успел закрыть, - до свидания, профессор. Пока, Гарри. - Пока, Тонкс. Мы остаемся одни. Я продолжаю рассматривать свои кроссовки, совсем разношенные, потрескавшиеся, вылинявшие. Шнурки, когда-то белые, порвались в нескольких местах, я старался делать узелки маленькими, но все равно получилось не слишком аккуратно. - Поттер, - наконец произносит Снейп, - я надеюсь, вы осознаете, что если бы я имел возможность выбирать, ноги вашей не было бы в моем доме. Но раз уж вы здесь, будьте добры соблюдать установленные мною правила. Он опять молчит, а я не отрываю взгляд от кроссовок, и понятия не имею, что сказать. Наверное, он ждет, что я пообещаю соблюдать эти его правила, ничего не зная о них. Мои джинсы слишком широкие и короткие, и совсем вытянулись в тех местах, где у Дадли находились колени, из-под штанин виднеются носки, и я знаю, что выглядит это нелепо. - Хорошо, сэр, - выдавливаю я, наконец. - Ладно, Поттер, - говорит он, коротко и обреченно вздыхает, - будете жить в маленькой спальне на втором этаже. Можете обедать в столовой или в кухне, можете брать еду в свою комнату – мне, собственно, все равно. Мое основное требование – вы не должны мне мешать. Я не намереваюсь ради вас менять что-либо в своей жизни. Ничего не ломайте, мойте после себя посуду, будьте аккуратны, - он молчит некоторое время, - идите за мной, я покажу вам вашу комнату. Он быстро поднимается на второй этаж, ступеньки довольно крутые, и я понятия не имею, что мне делать со своим чемоданом без ручки. Мне запрещено пользоваться магией, поэтому я не могу левитировать его, а просить помощи у Снейпа я однозначно не собираюсь. Это занимает у меня не меньше пяти минут – восемнадцать ступенек, а он просто стоит наверху и смотрит на меня и на этот чертов чемодан, и к восемнадцатой ступеньке я готов вцепиться ему в горло. - Вот ваша комната, - он разворачивается и уходит. *** *** *** - Мне очень жаль, Гарри, - говорит Дамблдор. - Что… все? И Дадли тоже? – спрашиваю я. Он кивает. Странно, но я ничего не чувствую. Этим летом они опять не были добры ко мне, и за ту неделю, что я прожил в их доме, мы не обменялись и двадцатью словами. - Но ведь вы говорили, что… из-за моей мамы… - я не могу завершить свою мысль. Дамблдор тяжело вздыхает. - Понимаешь, Гарри, та защита, которую дала тебе твоя мама, нуждалась в некотором подкреплении, а в последние годы… - Это потому, что они меня не любили? – «и потому что я не любил их», но этого я не говорю, даже думать об этом уже достаточно плохо. - Можно и так сказать, - мы некоторое время сидим в полной тишине, потом Дамблдор продолжает, - нам очень повезло, что тебя в тот момент не было в доме, иначе мы просто не успели бы к тебе, как не успели помочь твоим родственникам. Мне очень жаль. В этой гостиной всегда было настолько идеально чисто, что это порядком меня раздражало. Тут не ходи, там не сядь, это не опрокинь и вообще, иди в свою комнату. Сейчас кресла перевернуты, телевизор разбит, шторы сорваны с карнизов, на полу грязные следы чьих-то ног. То ли авроры наследили, то ли… Сейчас гостиная не раздражает, сейчас она пугает. - А где… они? – спрашиваю я. - На втором этаже. Мы позаботимся о похоронах. - А… а я? – мысль о том, что придется остаться одному в этом пустом доме, в котором произошло тройное убийство, невыносима и пугает настолько, что страшно даже озвучить ее, - я здесь не останусь! - Конечно, нет, Гарри. Я уже договорился… Гарри, я договорился с профессором Снейпом, ты поживешь у него до конца лета. - В Хогвартсе? Но зачем мне жить в подземельях? Гриффиндорская башня… - Гарри, в Хогвартсе сейчас, в связи с некоторыми обстоятельствами, тебе находиться нельзя. У профессора Снейпа есть дом, в котором он живет только летом, и он любезно согласился принять тебя в нем, - директор внимательно смотрит на меня и сжимает мою руку, - я понимаю, я все понимаю, но это сейчас самое безопасное для тебя место. Его дом защищен даже лучше, чем штаб квартира Ордена, тем более теперь… - он неловко умолкает и у меня в голове взрывается - «Сириус», - поэтому я прошу тебя, будь благоразумен и терпелив. *** *** *** Комната совсем крохотная, да еще и расположена под самой крышей, так что одна ее стена немного скошена. Кроме обычного квадратного небольшого окна, в ней есть еще и что-то вроде круглого иллюминатора. Деревянные стены окрашены синим и белым, так что сходство с каютой полное. В комнате стоит старый шкаф с немного покосившимися дверцами на смешных коротких ножках, изображающих львиные лапы, низкое и широкое кресло в полосатом сине-белом хлопковом чехле и узкая высокая кровать у той стены, в которой иллюминатор. Вот и все. Обстановка почти спартанская, но все равно уютно. Мне нравится. Долго не могу уснуть. Странно, но мне совсем не страшно, несмотря на то, что всего несколько часов назад я едва не погиб. Да и тогда, в тот самый момент, я так и не успел испугаться, все произошло слишком быстро. А может быть, у меня просто окончательно атрофировались все чувства. Сейчас я не чувствую вообще ничего. И сердце мое бьется ровно, дыхание спокойно, но вот сон никак не идет. Вечер был очень теплым, хотя и немного ветреным, ближе к полуночи ветер усиливается. Прямо за окном растет высокое дерево, листья его шелестят, ветви колышутся, то загораживая свет уличного фонаря, то позволяя ему беспрепятственно освещать одну из стен комнаты (моей комнаты?). Тени мечутся из угла в угол. Потом ветер затихает, идет дождь, барабанит по крыше и по стеклам, это знакомый и уютный звук. Я поплотнее заворачиваюсь в одеяло и, наконец, засыпаю.

Луче Чучхе: *** *** *** В этом доме нет ничего от Снейпа. Дом теплый и уютный, весь он постоянно слегка поскрипывает, он живой и добрый. Это довольно старый деревянный дом, построенный, судя по всему, без всякого проекта, потому что расположение комнат довольно-таки бестолковое. Три спальни на втором этаже, столовая, гостиная и кухня на первом, крохотная прихожая и открытая веранда, тоже не слишком большая. Утром Снейп уходит и никогда не возвращается до середины дня, а иногда задерживается до вечера, так что я полностью предоставлен самому себе. Иногда со мной связываются Тонкс или Люпин, но, мне кажется, им не разрешают общаться со мной слишком много и часто. Я не возражаю. Мне все равно. Я благоразумен и терпелив. Поскольку мне нельзя выходить на улицу, я брожу по дому, из комнаты в комнату. Естественно, я никогда и близко не подхожу к комнате Снейпа. У дома обжитой вид, будто он и не стоит пустой в течение большей части года, впрочем, я не знаю, может быть, он и не пуст в это время, с начала осени и до конца весны, может быть, здесь живет кто-нибудь. В доме множество тех мелочей, которые создают настоящий уют, и которых, как я теперь понимаю, не хватало в коттедже моих дяди и тети. Наверное, еще несколько недель назад я и не заметил бы этого, не обратил бы внимания, но сейчас, когда все внутри у меня словно умерло, мои зрение и слух будто бы обострились, и я замечаю те нюансы, которых не существовало для меня раньше. В доме нет ни одной новой вещи, все очень аккуратное, чистое, тщательно вымытое и вычищенное, но порядком потрепанное: шторы немного выгорели на солнце, мебель поцарапана, на одном буфете отчетливые следы когтей. Кошка? У Снейпа? В доме нет ничего магического. Это странно, потому что мне всегда казалось, что все слизеринцы – чистокровные волшебники, а даже Берлога Уизли просто таки набита волшебными вещами. В доме нет эльфа. Зато на кухне дребезжит маленький древний холодильник с единственной пузатой, выкрашенной голубоватой краской дверцей. Я даже не представляю, сколько ему лет, я никогда не видел такой странной модели. Еще там есть газовая плита, на которой Снейп готовит нам еду. Я никогда не вижу, как он это делает, наверное, он просыпается очень рано, а я сплю, по меньшей мере, до девяти. Еда простая и сытная, так что я не голодаю. Когда Снейп возвращается, я закрываюсь в своей комнате и выхожу только для того, чтобы перекусить - сделать себе несколько бутербродов и съесть их у себя, наверху. Он всегда обедает в столовой, однажды я видел, как он накрывает стол скатертью, долго и тщательно расставляет приборы. Я никогда к нему не присоединяюсь. Сидя в своей комнате, в удобном кресле, я слышу, как он передвигается по дому, делает что-то, иногда раздается непонятный шум – стук, дребезжание и шуршание. Представить, что это может быть, я не могу, так что остается лишь теряться в догадках. Больше всего времени он проводит в гостиной, по крайней мере, мне так кажется, и я могу его понять, потому что мне эта комната тоже нравится больше, чем другие. *** *** *** Я медленно брожу по пустому дому, слегка притрагиваясь кончиками пальцев к стенам. До полудня еще далеко, так что у меня достаточно времени. Гостиная довольно просторна. В ней стоит диван с деревянными резными подлокотниками и два кресла – одно синеватое, второе когда-то было лиловым, но сейчас совсем вытерлось и выцвело и приобрело приятный бежевый, или, может быть, чуть розоватый оттенок. Только в тех местах, которые не могут соприкасаться с телом сидящего человека, сохранился первоначальный лиловый цвет. Это кресло особенно удобное. Маленький камин, которым почти никогда не пользуются. На каминной полке и на стене рядом – фотографии. Я люблю их рассматривать. Вот двое стариков, пожилые мужчина и женщина, морщинистые и седые, с загорелыми, обветренными лицами, неловко улыбаются, стоят слишком ровно, словно им не слишком часто приходится фотографироваться, и они поэтому несколько смущены. Держатся за руки. Фотография старая и маленькая, черно-белая, сильно пожелтевшая, один ее уголок неровно оборван. Тонкая рамка сделана из какого-то тусклого беловатого металла. Вот полная растрепанная женщина с веснушчатым лицом крепко держит парнишку лет шести, довольно хулиганистого вида, взъерошенного, с выгоревшими волосами, с разбитыми и покрытыми зеленкой коленками и грязными локтями. Видно, что тот пытается выдраться и ускользнуть из обнимающих его рук, лицо его нахмурено. Женщина смеется. Вот свадебная фотография. Жених и невеста в нарядах, которые были модными лет тридцать назад, оба не слишком красивые, невеста в очках с толстыми стеклами, но зато они так очевидно, так ярко счастливы, что на фотографию невозможно смотреть без улыбки. Младенец, лежащий на животе, приподнялся на локтях и смотрит вперед и вверх, приоткрыв беззубый рот, с выражением крайнего удивления на круглом лице. Обычные магловские фотографии, по большей части старые, как все в этом доме, некоторые явно были когда-то аккуратно подклеены, в треснутых, поцарапанных, сломанных, а потом отремонтированных заботливыми руками рамках. Веселые, довольные, улыбающиеся люди с добрыми открытыми лицами, блондины, рыжие и шатены, ни одного темноволосого. Впрочем, я не знаю, какого цвета были волосы у тех двух стариков до того, как они совсем поседели. Кем они могут приходиться Снейпу? Они не похожи на его родственников. Друзья? У Снейпа? Знакомые? Я не знаю. Да и ему ли принадлежит этот дом? Мне хочется думать, что нет. Вряд ли Дамблдор меня обманывал, но он вполне может не договаривать. Мне нравится рассматривать фотографии и придумывать истории об этих людях. Вот если бы эта полная женщина была моей теткой.… У нее такое доброе лицо, она с такой нежностью прижимает к себе мальчика, чем-то даже немного похожего на меня, хотя, судя по его виду, он не является образцом примерного поведения. Она, наверное, любила бы меня, и я любил бы ее и ее мужа, если он у нее есть, и этого парнишку, их сына. Я привозил бы ему из Хогвартса горы шоколадных лягушек, и у него была бы самая полная в Англии коллекция карточек. Связь между нами никогда бы не ослабла, и эти двое не погибли от рук Упивающихся смертью. Может быть, ее муж брал бы меня с собой на рыбалку, или на футбол, или в походы, или еще куда-нибудь. А эти старики – мои прабабушка и прадедушка. Я никогда их не видел, потому что они умерли еще до моего рождения, но тетя рассказывала мне о них. Она часто гостила летом на их ферме, и они поили ее парным молоком, от которого она всегда страшно поправлялась (на этом месте она всегда смеется), и еще она ела клубнику прямо с грядки и помогала им кормить целое стадо индюшек. А еще один мой дядя женился несколько лет назад вот на этой девушке. Она библиотекарь, страшно начитанная и, честно говоря, иногда становится немного занудной, хотя в целом довольно веселая, и очки ее почти не портят. У них родился мальчик, и однажды мне дали его подержать, и я держал его на руках целых полчаса, а он все норовил стянуть с меня очки. А еще здесь есть книги. Они тоже старые, перечитанные много раз, с желтыми хрустящими страницами, с пятнами от чая и от чего-то похожего на малиновое варенье, до сих пор немного липкое, с отпечатками пальцев и закладками, забытыми на восьмидесятой или триста шестнадцатой странице. Книг много, они о вкусной и здоровой пище, об истории Великобритании и Судана, об искусстве майя, о психологии, о мостах, учебники по физике и астрономии, а еще очень много просто романов. С потрепанными, потемневшими корешками. Среди них есть лишь одна новая, никем не прочитанная, с все еще склеенными страницами – она о зельях. Я снимаю с полки толстенный том. Дюма, «Три мушкетера». Видно, что переплет был когда-то почти оторван, потом книгу склеили, расправили смятые страницы, но на них все равно остались следы, едва заметные сгибы. Книга была подарена некому Ллойду в 1968 году на тринадцатилетие. Я думаю, это очень хороший подарок. Я читал раньше «Три мушкетера», сейчас перечитаю еще раз. И я долго сижу в бежево - лиловом кресле и читаю.

Луче Чучхе: *** *** *** Потом возвращается Снейп, и я привычно поднимаюсь на второй этаж, жду в своей комнате, пока он переодевается и спускается вниз, выхожу, стараясь ступать неслышно, так, чтобы не скрипели половицы, и сажусь на пол, смотрю на гостиную сквозь перила. Я уверен, что меня не видно снизу, потому что в гостиной довольно светло, там несколько больших окон, а там, где спрятался я – ни одного, даже самого маленького, поэтому темно. Некоторое время он просто сидит в моем любимом кресле, потом встает, идет в столовую, приносит оттуда один из стульев. Достает из шкафа большой деревянный ящик, расстилает на полу кусок плотного то ли полиэтилена, то ли брезента. Ставит на него стул и коробку. - Ну что, дружок, пришла пора тебя немного подправить, - бормочет он довольно тихо, но все же достаточно громко для того, чтобы я мог расслышать. Осматривает стул со всех сторон, переворачивает его. - Ага, так вот почему ты шатаешься. Ну, ничего, сейчас мы… Я, как завороженный, смотрю на него. Его движения уверенны и отточены, как всегда, но сейчас в нем появилось что-то новое – Снейп держит этот стул так, как будто это живое существо, осторожно, словно боится причинить ему боль. Более того, он с ним разговаривает! Он сумасшедший, мелькает мысль. Шизофреник. Я продолжаю смотреть, нет, я впиваюсь в него взглядом, не в силах оторваться, и удивляюсь, неужели он не чувствует? Снейп почти полностью разбирает стул, аккуратно раскладывает на полу винтики и гаечки, гвозди и кусочки дерева, тщательно и методично счищает с деталей старый, потрескавшийся и облезший лак, потом собирает, что-то подправляет, добавляет несколько новых гвоздей, покрывает стул слоем нового лака, острый запах которого добирается и до моего носа. И все это с кажущейся медлительностью, осторожно, терпеливо, сопровождая свои действия негромкими комментариями. - Ну вот, так ведь гораздо лучше, правда? Ты постой ночь на веранде, а завтра мы добавим еще немного лака. Может быть, сделаем тебя чуть темнее, как тебе такая перспектива, а? Снейп выносит стул на веранду, возвращается, собирает инструменты в ящик, сворачивает брезент, коротким и резким движением волшебной палочки очищает воздух от неприятного запаха, долго моет руки на кухне, потом садится в то самое кресло и расслабленно вытягивается. Я смотрю, не веря своим глазам – он улыбается. На следующий день он заканчивает возиться со стулом и вновь ставит его на веранду. Приносит из прихожей картонную коробку, достает из нее несколько книг. Некоторые из них в неплохом состоянии, некоторые практически распались на отдельные страницы. Снейп садится за стол и принимается за дело: режет, клеит, сшивает и снова клеит. Так несколько часов, неторопливо и аккуратно, нежно гладит корешки, распрямляет страницы, разговаривает с ними, шутит, критикует современную манеру переплетать книги и материалы для переплетов. - Жюль Верн? Где же тебя так угораздило, дружок? Я вижу, ты прошел огонь и воду, не уверен, правда, насчет медных труб, - и он мягко усмехается кучке разрозненных страниц, лежащей перед ним, - я сделаю тебе новый переплет, вот из этого картона и синего бархата. Тебе понравится. Следующий день – среда. По средам в доме Снейпа проводятся плановые встречи Ордена. Меня тоже иногда приглашают, когда не обсуждают ничего важного, а потом отсылают в мою комнату. Это чтобы у меня было чувство сопричастности. Дамблдор старается, думаю я, и я ему благодарен, хотя никакого чувства сопричастности у меня не возникает. Мне просто все равно. Зато на этих встречах я могу видеться с Люпином. На этот раз меня не зовут, и я, честно говоря, немного обижен и разочарован. Тихонько выхожу из своей комнаты и усаживаюсь на привычное место, уткнувшись головой в перила. В гостиной много народу, все мне знакомы, не видно только хозяина дома. В бежево-лиловом кресле - Дамблдор. Потом я все же замечаю Снейпа – тот сидит в темном углу, спина неестественно ровная, руки неподвижно лежат на коленях, лицо непроницаемо. Я не успеваю ничего услышать. Дамблдор смотрит прямо на меня, укоризненно качает головой и мягко улыбается. Я знаю, он не может видеть меня здесь, и у меня неожиданно возникает соблазн показать ему язык. На минуту я забываю о том, что я благоразумен и терпелив. Теперь уже все повернули головы в мою сторону, и мне стыдно за свое ребяческое поведение, приходится встать и уйти к себе. Краем глаза замечаю, что Снейп тоже смотрит на меня, лицо его перекошено злобной уродливой гримасой. Следующим утром я нахожу на каминной полке короткую записку: «Задержусь. Еда в холодильнике». В холодильнике нет ничего готового, но там вполне достаточно овощей, несколько яблок, апельсиновый сок, ветчина, десяток яиц. Необходимость готовить самостоятельно меня не смущает, ведь я недаром прошел школу Дурслей. Я вполне способен приготовить более-менее приличную яичницу. День проходит как обычно. Вечером начинаю волноваться, к полуночи уже не могу сидеть на одном месте, откладываю в сторону «Графа Монте-Кристо», включаю все имеющиеся в доме лампы, торшеры и ночники и хожу из комнаты в комнату. Это называется «задержусь»? Он приходит в половине четвертого, судя по виду, злой и уставший. Смотрит на меня с подозрением, прищурив глаза и скривив некрасиво рот. Я не обращаю внимания, поднимаюсь к себе, падаю на кровать и мгновенно засыпаю.


Луче Чучхе: *** *** *** Я боюсь, он больше не будет ремонтировать стулья и переплетать книги. Я думаю, это из-за того, что он понял, что я видел его. Он всю первую половину дня не выходит из своей комнаты. Мне надоедает питаться яичницей, и я пытаюсь сварить суп. То, что получается, я не решаюсь назвать супом, и нарекаю это – «рагу», за неимением более подходящего слова. Выглядит рагу не так, чтобы очень, зато как пахнет. Снейп спускается вниз только к обеду, от него за версту несет спиртным. Я предлагаю ему рагу, но он говорит, что не голоден, и мне обидно, что мой кулинарный талант не был оценен, поэтому я беру свою книгу и нагло усаживаюсь в бежево-лиловое кресло, думаю несколько секунд и забираюсь в него с ногами, предварительно, правда, разувшись. Снейп смотрит на меня так, словно не может решить, каким именно болезненным способом меня прикончить. Однако молчит. - Вы ведь не будете против, если я стану просто сидеть на лестничной площадке, - наконец решаюсь произнести я и, видя его ставшее еще более хмурым лицо, поспешно добавляю, - сэр. Он колеблется и несколько раз пытается что-то сказать, его рот открывается, потом закрывается, но, судя по всему, он готов на все, лишь бы согнать меня со своего кресла, и все-таки не собирается пока применять ко мне физическое насилие, поэтому говорит: - Делайте, что хотите, Поттер, главное, не путайтесь у меня под ногами. Я вспоминаю, как он говорил, что не собирается из-за меня менять ничего в своей жизни, и думаю, что, может быть, это важно для него – сидеть вот так по вечерам в этом кресле и смотреть в потолок. - Хорошо, - говорю я, - сэр, - и поднимаюсь наверх. Он некоторое время стоит на месте и не шевелится, садится, и я вижу, что он все еще хмурится. Этим вечером он опять переплетает книги. Потом он красит веранду, потом полирует мебель, потом просто прибирает, вытирает пыль, заметает и натирает воском деревянный пол. Моет окна. Он редко просто сидит и отдыхает. Я решаюсь спуститься с лестничной площадки и сажусь на верхнюю ступеньку лестницы. Кажется, он не против, а может быть, просто не замечает. Честное слово, я не понимаю, как он может быть шпионом, иногда он становится таким невнимательным, что едва не налетает на мебель. Каждый раз я сажусь на несколько ступенек ниже, и он все еще не возражает. Впрочем, я ему и не мешаю, «не путаюсь у него под ногами», как он выразился, просто сижу и смотрю, или читаю. Мне нравится смотреть на то, как он исправляет вещи. Мне кажется, он в самом деле любит их. Я не знаю, где он их находит, надеюсь лишь, что все-таки не на свалках. Он улыбается им, книгам, стульям, буфетам и табуреткам - потрепанным, брошенным, ненужным и забытым. Он исправляет их, крайне редко используя при этом магию, и берет к себе в дом, и продолжает любить и беречь их. Я думаю, что это крайняя степень… не знаю… может быть, эгоцентризма, хотя я не до конца уверен, что правильно понимаю смысл этого слова. В любом случае это глупо. Он мог бы заботиться о животных, завел бы себе собаку, например. Сидеть на самой нижней ступеньке лестницы крайне неудобно, поэтому я скоро перебираюсь в синее кресло. Снейп некоторое время бросает на меня уничтожающие взгляды, не слишком, впрочем, увлекаясь, без энтузиазма. Он больше не разговаривает со стульями и книгами. По крайней мере, при мне. Стесняется, думаю я, и это неудивительно. Вспоминаю свой второй курс. Разговаривать со стульями не намного лучше, чем слышать голоса, которые не слышит больше никто. Однажды он приносит очередную картонную коробку, достает из нее нечто, что я пока что никак не называю – деревянный ящик на четырех коротких ножках, с крышкой наверху. В коробке кроме непонятной вещи оказывается множество пластинок, мне кажется, они называются виниловыми, и я понимаю, что Снейп принес патефон. Нет, не патефон, конечно, я знаю, это называется как-то по-другому, а у настоящего патефона должна еще быть такая смешная изогнутая расширяющаяся труба, но мне так нравится это слово, и оно так подходит этому нелепому ящику. У Снейпа я спрашивать не собираюсь - мы все еще не разговариваем, и меня такое положение вещей более чем устраивает – его вполне можно терпеть, когда он молчит. Поздно, я иду в свою комнату, уже в дверях вспоминаю, что забыл в гостиной свою книгу, а мне хочется еще немного почитать перед сном, поэтому я возвращаюсь. Снейп достает еще что-то из коробки, что-то небольшое, и я понимаю, что это фотография в рамке. Рамка треснута, стекло разбилось, а фотография надорвана в нескольких местах. Снейп держит ее осторожно, рассматривает со всех сторон, как он всегда делает с теми вещами, которые собирается исправить. Потом он замечает меня и поспешно прячет фотографию в коробку, а я имею уникальную возможность лицезреть смущенного Снейпа. Это выглядит смешно, и я бы рассмеялся, но вдруг понимаю, откуда и зачем все эти фотографии на каминной полке и на стенах, и мне больше не хочется смеяться. Я просто беру свою книгу и поднимаюсь наверх. Я не могу читать, вспоминаю все те истории, которые я придумывал о людях на фотографиях, о том, какие они хорошие, как любят меня, и как нам здорово вместе. Непонятно почему вспоминаются тетя Петуния, дядя Вернон и Дадли. Они никогда не были добрыми ко мне, никогда не любили меня, и я их не любил, но почему-то от этого мне ничуть не легче, и я еще долго давлюсь слезами и заглушаю всхлипы подушкой.

Луче Чучхе: *** *** *** Патефон сломан, кто бы сомневался. Снейп никогда не приносит ничего в исправном состоянии. Несколько дней по вечерам, вернувшись из… откуда он там возвращается… я не собираюсь у него спрашивать… он штудирует какие-то потрепанные книги, разбирает патефон на части, раскладывает их по всей комнате и запрещает к ним приближаться, угрожая мне Круциатусом и Авадой Кедаврой. Я прячу усмешку за «Всадником без головы». Потом он собирает части в единое целое, патефон все еще не работает, и все начинается сначала. Снейп злится, я боюсь, он начнет срывать злость на мне, и наше хрупкое молчаливое перемирие закончится, поэтому откладываю «Всадника без головы» и вызывающе читаю учебник по зельям за следующий класс. Каждый раз, когда он поворачивается в мою сторону с явным намерением сказать какую-нибудь гадость, я делаю умное лицо и увлеченно перелистываю страницы, Снейп тогда приобретает совсем кислый вид и ничего не говорит. Я сижу в синем кресле, читаю, к моему удивлению, слышу тихое бормотание. Стараюсь не дышать. - Ну, давай, дружок, ну подскажи мне, что с тобой не так. Подскажи мне, и я тебя вылечу, и мы будем вместе слушать музыку. Глупо улыбаюсь. Наконец Снейп перестает злиться и постепенно начинает приобретать крайне самодовольный вид, и я понимаю, что у него, наконец, получается. Пятый день ремонта оказывается последним. Патефон собран, вымыт и натерт до блеска. Снейп берет одну из пластинок, осторожно кладет ее на крутящийся диск, опускает на нее иглу. Некоторое время звучит только непонятное шуршание, потом… музыка. У Дадли был музыкальный центр, и иногда он включал его, всегда с такой громкостью, что закладывало уши. Меня никогда даже близко к нему не подпускали, но я видел, что Дадли использует тонкие круглые диски, не похожие на наши виниловые пластинки. Та музыка звучала иначе – гораздо чище, громче и как-то… пронзительней. Патефон звучит глуховато, музыка сопровождается шипением и потрескиванием, но так мне нравится гораздо больше. А может быть это связано с тем, что это другая музыка. Дадли слушал песни, которые можно было услышать на каждом углу, из тех, которые прилипают к вам, а потом вы ходите и напеваете их непрестанно, неделями. Это были песни, которые подошли бы для большой веселой компании, для танцев или чего-нибудь такого. Музыка нашего патефона – для того, чтобы сидеть в кресле с хорошей книгой на коленях и смотреть в потолок. И здорово, если ты не один, и кто-то рядом с тобой тоже смотрит в потолок и слушает.

Луче Чучхе: *** *** *** - Можно я приглашу сюда кого-нибудь в гости? – спрашиваю я, - сэр. - Кого? - Люпина, - он бросает на меня быстрый взгляд, кривится: - Оборотня? - Он, кстати, кроме того, что оборотень, еще и просто хороший человек. Сэр. - Что же этот хороший человек забыл о вас, мистер Поттер, почти на два месяца? - А он не забыл, - обижаюсь я, - мы с ним регулярно разговариваем, и еще он мне книжку подарил на день рождения, - и я показываю на довольно толстую книгу, которую я успел прочитать от корки до корки уже два раза. - Эту? - Эту. Смотрит, листает, ничего не говорит. Значит, действительно хорошая книга, он не упустил бы возможности сказать гадость о книге по защите от темных искусств, да еще и подаренной Ремусом. - Хорошо, пусть приходит, только ненадолго. Я все еще жив. Удивительно. С ним, оказывается, даже разговаривать можно. Главное, не забывать почаще вставлять в предложения «сэр». *** *** *** Ремус чувствует себя неловко. Ничего удивительного, я бы тоже чувствовал себя не в своей тарелке, если бы на меня бросали такие взгляды. Я не знаю, как бы потактичнее порекомендовать Люпину пересесть с бежево-лилового кресла на диван. Я ведь не могу просто сказать: «Ремус, ты занял снейпово место». Тогда Снейп тоже почувствует себя неловко, а уж в этом случае они точно поругаются, потому что если Снейпу неловко, он начинает искать повод для скандала. Наконец Снейп не выдерживает и уходит в столовую. Мы оба облегченно вздыхаем и понимающе улыбаемся друг другу. - Принес? – спрашиваю я шепотом. - Принес, - отвечает Ремус, - а почему такая секретность? - Потом объясню, - я беру из его рук небольшой пакет и быстро несу его в свою комнату. Там он будет в безопасности. Потом возвращаюсь к Люпину, и мы увлеченно болтаем до самого вечера. - Ты точно не занят? – спрашиваю я на всякий случай. - Точно, Гарри, - усмехается он, - я специально сделал все сегодняшние дела заранее. А я и не знал, что так соскучился по нормальным людям. - Странный дом, - говорит Ремус. - Чем странный? - Он совершенно не… создается такое впечатление, что в нем живут… У него никак не получается сформулировать мысль. - Веселые, добрые, счастливые люди, - договариваю я за него, - целая счастливая семья. Кажется, что они просто вышли на минутку и вот-вот вернутся, будут разговаривать, смеяться, малышня будет бегать туда-сюда, и шуметь, и выпрашивать конфеты. Ремус улыбается. Думаю, включить ли музыку. Ремусу должен был бы понравиться Моцарт. Но… вдруг он не поймет, вдруг ему не понравится глуховатое звучание нашего патефона? Вдруг он начнет смеяться? Это будет катастрофа. Снейпа не видно в поле зрения, но он наверняка ошивается где-то поблизости. Нет, думаю я, патефон и Моцарт – это только наше, мое и Снейпа, я жадный, и не собираюсь делиться. Уверен, он тоже не захотел бы. - Эх, взял бы тебя профессор Дамблдор опять преподавать защиту, тогда мы с тобой увиделись бы всего через три дня, - вздыхаю я, когда он собирается уходить, - все равно ты был самым лучшим. - Гарри, я уверен, мы с тобой еще увидимся, и, я надеюсь, скоро. А пока что пиши мне. Ты же знаешь, если тебе будет нужна моя помощь… Я крепко его обнимаю.

Луче Чучхе: *** *** *** Проводил Люпина. Снейп в плохом настроении. Точнее, он всегда в плохом настроении, а сейчас – в особенно плохом. Но я не обращаю на него внимания, у меня есть одно важное и срочное дело. Я закрываюсь в своей комнате, достаю из пакета то, что мне принес Ремус, и некоторое время тренируюсь. Все очень просто, да и инструкция понятная и очень подробная. Поэтому уже через час я спускаюсь вниз, держа руки за спиной. Снейп не сидит в кресле и не исправляет вещи, он ходит кругами по гостиной и выглядит совсем паршиво. Нужно будет сделать табличку «занято» и прилепить на это его дурацкое кресло, думаю я. Смешно, так расстраиваться из-за такой ерунды. Ну да ладно, все сходят с ума по-своему, в моей голове тоже немало тараканов. - Сэр, - говорю я. - Что? - Могу я попросить вас о небольшой услуге? – самым вежливым своим голосом. - Нет. - Это очень важно. Сэр. - Что за услуга? - Вы не могли бы стать вот здесь и постоять примерно минуту. Сэр. - Зачем? - Сейчас объясню. Пожалуйста, профессор. - Зачем? - Это сюрприз. - Я не люблю сюрпризы. - Этот вам понравится, - вообще-то я в этом не слишком уверен. - Тем более нет. - Хорошо, тогда вы так и не узнаете, что это должно было быть, - и я с невозмутимым видом направляюсь к лестнице. Он сдается гораздо быстрее, чем я рассчитывал. Надо же, а я специально три дня про запас оставил. Поворачиваюсь к нему спиной, ставлю поляроид на стол, осторожно двигаю его так, чтобы в кадр попал патефон, нажимаю кнопку. - Что это? – кажется, он начинает что-то подозревать, но с места не сходит. Быстро подбегаю к нему и становлюсь рядом. - Смотрите прямо и улыбайтесь. Щелчок и вспышка. - Поттер, вы шутить со мной вздумали? – какое знакомое шипение. - Вовсе нет, сэр. Подождите еще минутку. Все-таки хорошая вещь, хотя и довольно дорогая. Фотография получилась не слишком большая, но довольно качественная, - я улыбаюсь, даже как-то жизнерадостно, Снейп подозрительно щурится, за нами видно кусок патефона. Вставляю фотографию в рамку и ставлю на каминную доску. Смотрится, по моему, неплохо. Оборачиваюсь. Ну, все, моя смелость прошла. Злится или нет? Ох, не выходить мне следующие три дня из своей комнаты… Смотрит. Ничего не говорит, просто смотрит. Кажется, злится. - Я просто подумал, - начинаю сбивчиво бормотать я, - ну, у вас такой хороший дом… Я не знаю, что говорить дальше. Ну не скажу же я ему, в самом деле, что я тоже как те порванные книжки, расшатанные стулья, поцарапанные буфеты. Я тоже нуждаюсь в срочной починке. - Очень хороший дом, - продолжаю я, - но такое впечатление, что здесь вовсе и не вы живете. Все эти люди… А так… ну, в общем, теперь видно, что все-таки вы, - я набираю побольше воздуха, - и немножечко, совсем чуть-чуть – я. Он все еще молчит, а у меня закончились слова. Я смотрю на маленькую фотографию в зеленой рамке. На ней худой хмурый мужчина в поношенной черной мантии, рядом с ним смущенно улыбающийся… подросток… юноша… глупое слово… в круглых очках. У юноши волосы торчат во все стороны, у мужчины липнут к щекам. Можно придумать о них какую-нибудь историю. Вот, например… КОНЕЦ

Хельга: До слез... Потрясающе хорошо и красиво. Удивительная проза, как и сам ваш ник,напоминающая мне сказки Андерсона... только не со счастливым финалом, а просто дающий надежду. Возможность. Тонкую и хрупкую. Луче Чучхе - вы молодец!

Княгиня: Луче Чучхе Грусть, нежность, печаль и надежда... Здорово. Так хочется, чтобы они смогли «склеить» и «подновить» друг друга! А сиквела не ожидается?

azrael: Вот это мини! Бегу читать!

Letaro: мням. Вкусно. Только обидно, что все так быстро закончилось =))

марси: Луче Чучхе пишет: цитатаПредупреждение: данное произведение – наглейший плагиат. Луче Чучхе ну зачем так скромничать и писать в шапке такое? все просто великолепно. хоть и грустно.

Галина: Отлично! Ой как хорошо, какой настрой! Мои джинсы слишком широкие и короткие, и совсем вытянулись в тех местах, где у Дадли находились колени, из-под них виднеются носки, и я знаю, что выглядит это нелепо. Получается, что из-под коленей выглядывают носки. Честно говорю, дальше уже ни на что не обращала внимания, не до того было.

йцукен: Не верю я в такого Гарри, не верю... но так красиво, как говорится, надежда умирает последней. Очень понравилось. Интересный у вас ник, Луче Чучхе . Классно звучит!

Tanya Lupin: Мне лично настроение этого фика «муми-троллей» Туве Янссон напомнило. Княгиня пишет: цитатаА сиквела не ожидается? Луче Чучхе Я же говорила!! Ну что, будете объявлять конкурс?

Луче Чучхе: Хельга Надеюсь, это не мой ник напоминает сказки Андерсена? Княгиня пишет: цитатаА сиквела не ожидается? Уф... давайте я лучше ничего не буду говорить, а то все наверняка наоборот получится: скажу, что будет сиквел - не будет сиквела, скажу, что не будет - так не отобьюсь от него тогда. azrael Так оно ж БОЛЬШОЕ! марси пишет: цитатану зачем так скромничать и писать в шапке такое? Правда, вот и пишу. Да и ссылочки хорошие, а вдруг вы еще не читали, пригодятся Галина пишет: цитатаПолучается, что из-под коленей выглядывают носки. Гы... пошла переделывать. йцукен пишет: цитатаНе верю я в такого Гарри, не верю... А почему, позвольте спросить. Слишком положительный? йцукен пишет: цитатаИнтересный у вас ник, Луче Чучхе . Классно звучит! Спасибо. Tanya Lupin пишет: цитатаМне лично настроение этого фика «муми-троллей» Туве Янссон напомнило. Ну все, теперь точно придется прочитать Tanya Lupin пишет: цитатаЯ же говорила!! Ну что, будете объявлять конкурс? Объясняю. Таня Люпин (она же бета сего творенья) предлагала устроить что-то вроде конкурса продолжений Хельга Княгиня Letaro марси йцукен Всем огромное-преогромное спасибо за положительные отзывы. (надо же, а я раньше и не подозревала, что такая тщеславная ) Галина Вам тоже здоровенный спасиб и наглая просьба (хитрая ухмылка) разрешить почитать Поттера, который должен быть сверху (Снейп, соответственно, снизу). А то я уже все на Вашем дневнике прочитала, мне теперь скуууучно (рыдаю). (если я покажусь уж СЛИШКОМ наглой, просто не обращайте внимания и считайте, что я ничего не просила. Самое отдельное и самое огромное Спасибо, конечно, Тане Люпин, которая меня бетила и более того, терпела мой дурной харктер.

Хельга: Луче Чучхе пишет: цитатаНадеюсь, это не мой ник напоминает сказки Андерсена? *грустно*... вот почему-то именно ник... что-то такое есть в нем скандинавское-сказочное...

Галина: Луче Чучхе Открыла доступ, я же закрываю, чтобы непорочных людей слэшем не смущать. Предупреждения на дневнике у меня нет, а сколько народу терпеть не может слэш архивы, я недавно узнала. И давай на «ты». Тонкое искусство Зельеделия будет изменено, так что не особенно увлекайся, меня там малость занесло. А заготовка - это я еще не знаю что такое

Tanya Lupin: Луче Чучхе пишет: цитатаСамое отдельное и самое огромное Спасибо, конечно, Тане Люпин, которая меня бетила и более того, терпела мой дурной харктер. Ох, ну что Вы! С Вами очень приятно работать! Не слушайте ее! Она на себя наговаривает! Галина пишет: цитатаОткрыла доступ, я же закрываю, чтобы непорочных людей слэшем не смущать. Предупреждения на дневнике у меня нет, а сколько народу терпеть не может слэш архивы, я недавно узнала. Простите за наглую просьбу! А можно я тоже почитаю?

Галина: Чтобы открыть доступ, мне нужно знать ваш ник в дайриках



полная версия страницы