Форум » Конкурсы и фесты. Архив » «Звёзды изредка падают», ЛМ/СБ, PG-13, миди. Для Люциуса Малфоя и Фантома. Закончен. » Ответить
«Звёзды изредка падают», ЛМ/СБ, PG-13, миди. Для Люциуса Малфоя и Фантома. Закончен.
Rendomski: Автор: Rendomski Бета: бетинг в процессе. Рейтинг: PG-13 Категория: слэш. Жанр: драма / мистика. Герои: ЛМ/СБ и многие другие. Саммари: превосходство над противником – не обязательно победа. Оно склонно вырождаться в зависимость от чувства превосходства. И тогда зависимый и власть имущий могут даже поменяться ролями… Дисклеймер: все герои Дж. К. Роулинг принадлежат Дж. К. Роулинг и иже с ней. Название взято из одноимённой песни группы Fojė. Предупреждение: АУ относительно правил Снарри-форума. В качестве канона я признаю книги, только книги и ничего кроме книг Дж. К. Роулинг. Совпадения с интервью, Лексиконом, официально признающим педофилию древом и проч. случаются, но не обязательны. Фик написан на Снарри-фикатон для Люциуса Малфоя и Фантома, которые заказывали: ЛМ\ГП, ЛМ/СБ, Малфойцест рейтинг на усмотрение автора. не юмор и не стеб и, боже упаси, не флафф)) желательно без смертей. только авторский, не перевод. все без участия Снейпа желательно)) в смысле, чтобы он не был одним из главных персонажей. а "мелькать" - можно, если понадобится - не педофилия, молодым героям лет по 16-17 минимум Традиционно приношу извинения заказчикам за не слишком строгое следование условиям задания. Честное слово, я старалась, хотя повествование регулярно так и норовило уйти в сторону :)). Смиренно готова принять все претензии.
Ответов - 48, стр:
1 2 3 All
Rendomski: ...дементоров здесь не осталось, что правда, то правда. Но остались железные решётки, за которые на протяжении веков слишком отчаянно цеплялись пальцы, каменные стены, пропитанные безнадёжностью и ненавистью, узники, которых уже не могло исцелить отсутствие дементоров. Напротив, возвращавшиеся воспоминания, что не приносили больше ни радости, ни тепла и даже не причиняли боли отсутствием должных эмоций, изматывали безумцев пуще прежних тюремщиков. Как-то ночью Люциуса разбудили вопли соседа напротив. Несчастный бился головой о решётку, стеная: «Господи, как же они меня всё-таки высосали!». Его отселили, кровь, забрызгавшую решётку и пол, убрали, но перед глазами Люциуса долго стояли очертания пятен и брызг, порождая в уме образы навязчивые и отвратительные. Ему подобное было не в новинку, довелось уже созерцать, как приходили в себя после Азкабана его родственники, как делились возвращавшимися воспоминаниями, как те, кому не удавалось вспомнить, завидовали более удачливым – впрочем, более ли? Люциусу врезалась в память сцена, как Рудольф протягивал Белле руки. Та безучастно смотрела сквозь него. Заметив присутствие Люциуса, Рудольф без особых эмоций оставил своё занятие. Позже они столкнулись в коридоре, и Лестрейндж вдруг принялся рассказывать. Уж чем, а сентиментальностью он не отличался никогда, тем жутче воспринимался его сбивчивый рассказ: – В Азкабане регулярно проводили ротацию, то есть, переводили заключённых в другие камеры. Видимо, пытались предотвратить малейшую возможность сговора между соседями. При этом старались, чтобы не оказались по соседству бывшие сообщники и возможные единомышленники. Но вышло так, что по недосмотру мы с Беллой оказались в камерах напротив. Это было как глоток свежего воздуха. Изредка, если рядом не было охранников, способных учуять радостные эмоции, мы могли хотя бы обменяться взглядами через решётки. И всё же мне с каждым днём становилось всё тяжелее; возможно, эти крупицы светлых чувств лишь раздразнили отчаяние. Я чувствовал, что неотвратимо теряю себя, схожу с ума, перестаю верить во что бы то ни было. Я пытался скрыть своё состояние, но однажды Белла как-то почувствовала, что я сдаюсь. Я узрел в её глазах понимание и боль, и в душе у меня смешались стыд и радость. Мы не могли оторвать глаз друг от друга, я видел слёзы, текущие по её лицу. А затем она вдруг бросилась к окошку и просунула через решётку руку. Разумеется, тут же сработали оповещающие чары, но я, не теряя времени, тоже протянул руку. И какую-то жалкую минуту, лучшую минуту за всё наше заключение мы цеплялись друг за друга кончиками пальцев и были беспредельно счастливы... Иногда Люциус ловил себя на мысли, что ему не хватает дементоров. Он желал сойти с ума, забыться, как большинство окружающих, погрузиться в безумие, которое не могло быть хуже реальности. Или же просто не выдержать испытания... Надзиратели ощущали себя не лучше. Поначалу они бодрились, затем приходил черёд раздражительности, позже – измученности, и, наконец, они сменялись новыми. Если бы Люциус в итоге сломался и перестал не только регулярно читать газеты, но и не сподобился даже делать заметок на стенах, счёт времени можно было бы вести в сменившихся надзирателях. Раз в месяц он получал письмо от Нарциссы и тщательно изучал его, выискивая скрытые между строчек вести и чувства. Пользуясь более светлыми моментами, понемногу набрасывал ответ, хотя бы по пару строчек. Но постепенно и эта скупая переписка стала лишь ещё одним источником беспокойства. Почему письма приходили только от Нарси, хотя он просил её позволить изредка воспользоваться правом на ежемесячную корреспонденцию и Драко? Он отыскивал в письмах третий смысл: не только те намёки, что Нарси оставляла нарочно, но и то, чего ей не удавалось скрыть (что само по себе было тревожным знаком, эпистолярным искусством она владела безупречно): страх за сына, неуместное упоминание о декане, слишком нарочитый намёк на Повелителя. Заточённый во тьме и неведении, Люциус вслепую пытался нашарить нити судеб своей семьи, и они неизбежно сплетались в затягивающуюся сеть. А затем – «Малфой! Гляди-ка, новости из дома!» – роковой день, роковая передовица. Снейп, Дамблдор, Драко. Добыча затрепыхалась в сети, и Люциус рвал и метал, безуспешно пытаясь разгадать, что же всё-таки произошло, как мальчишка умудрился так вляпаться. Повелитель очень недоволен, ясно понял он из последующего письма Нарси. А вот были ли многочисленные излияния чувств дешёвой уловкой для цензоров или же были продиктованы искренним отчаянием – не понял. И это привело его в ещё большее смятение.
Rendomski: Освободители явились ненастной октябрьской ночью. Вначале дементоры, целый легион, пронеслись по бывшим своим владениям, а затем Повелитель и несколько его соратников без труда разобрались с охваченным паникой гарнизоном. Решётки были разворочены, стены снесены, сторонники Повелителя освобождены, остальные же заключённые стали добычей дементоров. Люциус не разделял ликования Рудольфа, Рабастана и прочих, осознавая: в качестве беглого преступника он Лорду почти бесполезен, при этом ещё и под угрозой немилости из-за какого-то просчёта Драко. И когда пришло время покидать ненавистный остров, он, преклонив колени, испросил у Лорда позволения остаться здесь и попытаться очистить своё имя в глазах Министерства, «единственно ради вашего дела, мой Лорд». «Оставайся», – бесстрастно бросил Повелитель и увёл прочих. Люциус остался на острове один, не считая бесцельно бродивших вокруг жертв дементоров. Он уже успел продрогнуть до костей. Поначалу Люциус решил держаться рядом с пылающим административным корпусом, но затем отказался от этой идеи – находиться вблизи рушившегося здания было слишком рискованно. Кое-где на месте бывших камер тлели костры, но начавшийся ледяной дождь быстро их загасил. Да и чему там было гореть – жалкие пожитки узников – скудная добыча для огня. Не выдержав, он раз решил попытаться принести с пожара головню для костра, но когда на его глазах один из обездушенных забрёл прямо в пекло и безо всякой реакции вышел обратно в горящей одежде, распространяя вонь палёной плоти, Люциус без колебаний вернулся в развалины. Поборов брезгливость, он стянул с трупа надзирателя мантию, оделся и свернулся, обхватив колени, на быстро терявшем тепло пепелище. Тянулись часы. Отсвет пламени тускнел, а небо становилось всё темнее. Дождь накрапывал без передышки. Люциус всё более убеждался, что помощи не дождётся. В Министерстве тревогу поднимут не раньше утра, а то и полудня. Авроры, добравшись до острова, не сразу заметят его среди трупов, в грязно-серой одежде, на грязно-сером пепле. Или сделают вид, что не заметили. А, может, он ещё раньше закоченеет на мёртвом острове среди живых мертвецов в одежде мертвеца под небом без звезды… Очнулся он в лечебнице. – Им нечем было крыть. Доказательства против меня были слишком расплывчаты и натянуты в угоду общественности, переполошившейся после возвращения Тёмного Лорда. И факт, что я, рискуя жизнью, укрылся и не последовал за Тем-Кого-Нельзя-Называть, а затем ещё и с месяц провёл в лечебнице, перевесил прежние доводы с лихвой. Газетчики вспомнили историю с Драко и подняли настоящий переполох: «Преступная оплошность Визенгамота разрушила благополучие достойной семьи!»… Ни единого кната, Блэк. Правда, я предпочёл бы рассчитаться золотом, хотя бы и в десятикратном размере. – Даже репутацией сына не побрезговал воспользоваться, – скривил губы Блэк. – Мою репутацию на данный момент восстановить было проще, без неё мне не помочь Драко. А ты, Блэк, в своё время каждую ли возможность использовал, чтобы восстановить свою репутацию ради тех, кто тебе дорог? Боль и ярость, исказившие резкие черты Блэка растворились в ярких лучах утреннего солнца, разбудившего Люциуса. «Жалко его, вообще-то», – подумал он. – «И в самом деле, прошёл человек через ад, – двенадцать лет, подумать только! – чтобы попасть в ещё худший. Отпустить его, что ли, при случае?» В Боготе, через которую Люциус тайком посещал Эйрунепе, ещё не начало смеркаться; в Лондоне уже был поздний вечер. Начальник штаба авроров Гавейн Робардс не погнушался лично дождаться возвращения портключом находящегося под строгим наблюдением бывшего преступника и тщательно обыскать на предмет возможной контрабанды. Побеги золотистой орхидеи, за которыми якобы и отправлялся Люциус, прошли самое меньшее три проверки в различных ведомствах. В итоге Робардса ждало полное разочарование, сотрудники Министерства ворчали из-за вынужденных сверхурочных, а сам Люциус был измотан до предела. Скачки с портключами, игры в прятки с местными властями, инспекционный визит, долгая экскурсия по джунглям, где хвалёные умельцы Снейпа выращивали причудливое сырьё для своего товара. Тропический ливень стоял стеной, и Люциус пренебрёг защитной мазью, всученной Нарциссой, а зря – коварное южное солнце добралось до его светлой кожи даже сквозь плотные тучи и густую растительность, и теперь к щекам и шее невозможно было прикоснуться. Вдобавок, как он плотно ни завязывал шарф, возвращение из жары в зимнюю Англию сказалось незамедлительно – уже по дороге к имению Люциус ощутил, как начало болезненно першить в горле.
Rendomski: Он переступил порог, мечтая лишь о чашке горячего чая и постели, но из гостиной донеслись голоса. Тяжело вздохнув, он мельком глянул в зеркало, дабы убедиться, что, несмотря на ощущения, внешне ещё не напоминает полупрожаренную отбивную, нацепил вежливую улыбку и вошёл в комнату, здороваясь. На секунду Люциусу показалось, что напротив Нарси сидит Беллатрикс, и он едва не разразился потоком упрёков – появление беглых родственников в доме, периодически посещаемом аврорами, было чересчур рискованным мероприятием. Но первое впечатление оказалось обманчивым, при всём невероятном сходстве лицо гостьи было мягче, да и сама она была чуть полнее, женственнее. Может, не будь в жизни Беллатрикс Азкабана, к этому времени старшие сёстры Блэк превратились бы в близняшек. – Какой сюрприз, Андромеда. – Малфой, добрый вечер, – голос Андромеды остался прежним, низковатым, в интонациях сквозила лёгкая насмешка. – Люциус, заходи. У нас мирная беседа, – Нарси подчеркнула слово «мирная», выразительно переводя взгляд с мужа на сестру и обратно. Его проинформировали, ей – напомнили. – Да я не буду тебя больше стеснять, Сисси, – вскочила Андромеда. – Правда, поздно ведь уже, а главное всё равно сказано. – Мы обсудим твоё предложение, – Нарцисса снова бросила взгляд на мужа. – Спасибо, что решилась на такой шаг, Меда. – Уж больно скверна показалась альтернатива, – Андромеда гордо вскинула голову. – Спасибо, что выслушала – и, надеюсь, услышала. Извини за беспокойство, Малфой. Сисси, – она понизила голос, – если что, пиши… Доброй ночи! Нарцисса выпроводила неожиданную гостью и вернулась в гостиную к сбитому с толку Люциусу, ищущему, куда пристроить свёрток со злополучными побегами золотистой орхидеи. – Я тебе цветы привёз, – пробормотал он, – а вы тут, оказывается, в моё отсутствие плетёте женский заговор. – Что у тебя с лицом? – пропустив мимо ушей его реплику, тихо спросила Нарцисса, взяла за подбородок и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Я же давала тебе мазь… Хуже маленького, – она осеклась. – Так солнца не был… – тут Люциуса скрутил приступ кашля. Нарси коснулась его лба кончиками пальцев. – В постель, – не допускающим возражений тоном приказала она. Ответом ей был мрачный взгляд мужа. – Я принесу тебе чай и лекарства и всё поясню, – мягко добавила она. Люциус покорно проследовал в спальню, с наслаждением принял душ и растянулся на чистых простынях. Тут же вошла Нарси, будто дожидалась за дверью, а на столике у кровати возник поднос. – Вначале, давай, чай, потом примешь зелье, – Нарси протянула чашку и, пока он неторопливо пил, принялась рассказывать. – Меда пришла сегодня вечером. Она сразу показалась мне какой-то непривычно… смиренной, что ли, и предложила поговорить. Люциус вспомнил, что, кажется, заметил яркую шевелюру андромедовой девчонки в штабе, но промолчал. Интересно, Андромеда нарочно улучила момент, когда его не было в имении, или не имела об этом понятия, а скрывала свой визит от дочери? – …я не видела смысла устраивать сцену. Оказалось, она пришла с весьма ценным предложением по поводу наших детей. – Чьих детей? – Её дочери. Нашего сына, – Нарси поджала губы. – Мы пришли к соглашению, что нельзя позволить нашим детям убивать друг друга. В семье и так было достаточно разногласий – посмотри, к чему это привело! – Прости, Нарси, – не выдержал Люциус, – но не понимаю твоих критериев отбора доверенных лиц… Нарси вспыхнула. – Я понимаю, что тебе нелегко поверить Андромеде, также как и смириться с покровительством Северуса над нашим сыном, хотя для Драко это отнюдь не худший вариант. Характер у него отвратительный, но он связан клятвой и вреда мальчику причинить по определению не может. А остальное, я верю, со временем уладится. – Я сделаю всё от меня зависящее, – недрогнувшим голосом пообещал Люциус, чуть сжав тонкие пальцы жены. Нагнувшись, она поцеловала его в лоб. – Не забудь лекарство. И я принесла мазь. Пожалуйста, смажь ожоги. Милли, убери посуду, – чашка, чуть звякнув, исчезла. Нарси шагнула к двери и, уже закрывая, предупредительно добавила: – Только не упоминай о Меде при Белле, сам понимаешь... «Понимаю, куда уж понятнее», – угрюмо подумал Люциус. Он не был склонен доверять Андромеде: очень навряд ли этот визит – всего лишь попытка примирения, уж не прощупывает ли она, насколько Малфои осведомлены о местонахождении сына, которого разыскивают авроры? Нарси, конечно, весьма проницательна, но дети – слабое место любой матери. Да и с того конца ли начала Андромеда? Люциус не испытывал никакой личной вражды в отношении экстравагантной авроры, своей племянницы, но и семьёй не считал. Тем более, он был уверен, ни один из них не вспомнит о кровных узах, если дело будет решать лишь своевременность произнесённого заклинания. «Я не Снейп», – упрямо подумал Люциус, засыпая. – «Меня сестрички клясться так просто не заставят».
Rendomski: – Малфой?! – Блэк, а ты, что, кого-то другого ожидал?.. Ой… – Ойкает он… Смертофалд тебя, Малфой, чем ты на сей раз баловался? Шагах в пяти, куда ни кинь взгляд, привычное окружение терялось в густых зарослях джунглей. Из-за невероятной влажности спирало дыхание, вода собиралась в капли и обильно стекала по узорам решётки, одежда и волосы вмиг промокли насквозь. Цепляясь за ограду, медленно, но неотступно ползли вверх ростки золотистой орхидеи. Под ногами хлюпал живой ковёр из Drosera ucayaliensis. «Как всё запущено…» – вяло подумал Люциус, прислоняясь лбом к решётке. Его лихорадило. Здравый смысл подсказывал немедленно просыпаться и пить лекарства, в то же время Люциус осознавал, что сил выбраться из сегодняшнего сна у него просто нет. Словно в подтверждение его размышлениям, цепкий побег золотистой орхидеи обвился вокруг его ноги. – Малфой? Так ты пояснишь мне, что за чертовщина тут творится, или нет? Над плечом Блэка запорхала огромная бабочка с переливающимися крыльями синего цвета. Надо предупредить его, что эти безобидные на вид твари чрезвычайно опасны: они вытягивают из жертв колдовскую силу. Хотя Блэку, должно быть, уже всё равно. Какая колдовская сила у мертвеца… А, может, напротив, его только волшебство здесь и держит, глядишь, так и получит желанную свободу. – Эй, да что с тобой? Люциус принялся медленно оседать, Блэк подхватил его за плечи, удерживая. – Да от тебя же, как от печки! Он склонился и прижался лбом ко лбу Люциуса, тихо выругался, обдав дыханием щёку. У того даже и мысли отпрянуть не возникло; напротив, прикосновение Блэка было прохладным и успокаивающим, и Люциус чуть повертел головой, устраивая свой горящий лоб поудобнее. – Ну и ну, – пробормотал Блэк. – Ты смотри, только не помри мне тут, Малфой. Неизвестно, кто и когда следующим на кладбище забредёт. – Да, меня, надеюсь, в другом месте похоронят. – Тем более, – невесело хмыкнул Блэк. – Эх, раз пошла такая пьянка… цепляйся-ка ты за меня сам. Люциус не сообразил зачем, но выяснять не стал, а покорно ухватился за потрёпанную мантию Блэка. Тот бережно обхватил жёсткими царапающимися ладонями пылающее лицо больного, прижался к его лбу не нагретой ещё щекой и застыл. Прохладные руки Блэка были настоящей благодатью, вытягивая, умаляя лихорадочный жар. Какое эффективное жаропонижающее средство, однако, – вылежавшийся мертвец. Правда, мертвец необычный попался, трупным холодом от него вроде как не веет – или это Блэк уже от него, Люциуса, нагрелся? – Приложите ко мне мертвеца… – Сейчас я тебя приложу, Малфой, и уложу. А ну, приходи в себя, мерзавец! Блэк поменял щёку. Золотистые орхидеи приостановили натиск, начали понемногу отмирать, обвисая и падая на землю. Трепыхаясь, рядом с ногой Блэка спланировала бабочка, синяя-синяя, прямь как его глаза, крылья её крошились и осыпались, и вдруг Люциус понял, что это не крылья, а глаза Блэка и есть, только какого боггарта они валяются на земле? Он задёргался, пытаясь вырваться и убедиться, что перед ним морок, и глаза у Блэка на месте, но тот держал его крепко, бурча что-то нелестное, но тем не менее успокаивающее, и Люциус смирился. В конце концов, вряд ли ради его спокойствия Блэк бы так безучастно реагировал на потерю глаз… Загадочные синие объекты, наконец, исчезли из виду. Люциус не сразу понял, что опять пошёл странный нехолодный снег, припорашивая останки орхидей и дросер, закрашивая полумрак джунглей, постепенно возвращая окружающему миру прежние краски. – Блэк? – Да? Фу, ну и устроил же ты переполох, Малфой, – они одновременно отпустили друг друга, отшатываясь. – Видно, подцепил в Бразилии какой-то вирус… – Чего это тебя понесло в такую даль? – Из-за Драко. – Твой сын там? – Нет. Он у Тёмного Лорда, и вестей от него не было с лета. – Это сколько? – осторожно поинтересовался Блэк. – А… Скоро весна. – Сожалею. Правда, Малфой. Ты – другое дело, более-менее знаешь, что делаешь, а вот мальчишка явно по глупости влип. – Не от избытка ума так точно. Минуту – или сколько сочли нужным считать минутой – они молчали. И тут Люциуса осенило: – Ты можешь общаться с любым членом семьи, чья вещь окажется на кладбище? – С любым, – понимающе кивнул Блэк. – Главное – чтобы вещь имела тесное отношение к человеку.
Rendomski: Люциус едва сдерживал нетерпение: – А если он окружён, скажет, какими-либо охранными чарами? – Часть меня, – Блэк водил пальцем по узорам решётки, – принадлежит древней магии этого края. Она из иной материи, нежели любое человеческое волшебство, она – не наносное, а плоть от плоти и дух от духа самой земли, того, что на ней произрастает, что питается от неё и неизбежно в неё возвратится. Дай мне вещь твоего сына, Малфой, и я найду его где угодно. Люциус завороженно кивнул. – Принеси мне весть от моего сына, Блэк. Расскажи мне, что с ним сталось, какой бы ни была правда. Избавь меня от неведения – и я дам тебе свободу. – Да будет так, – сурово произнёс Блэк, пронизая собеседника нечеловеческим тяжёлым взглядом. – Да будет так, – эхом прошептал Люциус, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. Да будет так… не суть важно, чем грозит этот договор с силами преисподней. И по чистому наитию он добавил: – Кстати, твой мальчишка, Поттер, не так давно опять наших вокруг пальца обвёл. Блэк моргнул, зловещая аура разом рассеялась, перед Люциусом вновь предстал потрёпанный нелёгкой долей человек с усталой улыбкой и искорками мальчишеского задора в глубине глаз. – Спасибо тебе. Люциус улыбнулся в ответ и вдруг, охваченный порывом накатившего на него невероятного облегчения и неистовой радости, дёрнул задвижку и распахнул ворота, в которые тут же ворвался снежный вихрь – настоящий, морозно-колючий! – Принеси мне весть от сына, Блэк! – выкрикнул он. – И я отворю тебе эти несчастные ворота! Из вихря на него кинулась, опрокидывая в снег, тень – пёс в прыжке, показалось на миг Люциусу, но Блэк навалился на него в самом что ни на есть человеческом обличии. – Обязательно! – выпалил он, перекрывая нарастающий рёв бури. – Весть за весть, свободу за свободу, не так ли, Малфой? – По справедливости! – Люциус удачно поймал инерцию движения и скинул противника, оказавшись сверху, голова Блэка угодила в сугроб, снег тут же намешался в косматую чёрную шевелюру, налип на брови. – Справедливо, как шестьдесят девять! – захохотал Блэк, вновь подминая под себя более лёгкого Малфоя, и встряхнул головой, щедро осыпав его снегом. Влекомый каким-то бездумным задором, Люциус зачерпнул горсть снега и ловко засунул её в расхристанную мантию Блэка пониже пояса – тот грязно выругался, подскакивая, и освободившийся Люциус рассмеялся от души, не переставая, пока смех не перешёл в кашель. – Смертофалд тебя побери, Блэк! – Блэка нигде не было. Пурга мела такая, что взгляд упирался в снежную стену на расстоянии вытянутой руки. Откинувшись назад, Люциус рухнул в снег, раскинув руки, раскрывая объятия навстречу осязаемым порывам ветра, облачённым в тяжёлую снежную парчу… – Люциус, Люци, что ты творишь? Что с тобой? Нет, тольк не это! Перестань, не сходи с ума, Люци, не сходи с ума, не сходи с ума! Нарси, плача, сгребла его за отвороты и, дёрнувшись всем телом, извлекла из снега, заставив сесть, но Люциус со смехом повалился назад, увлекая её за собой. Нарси вырвалась из его объятий, поднялась на колени, ветер трепал её неубранные волосы, засыпал обоих крупными хлопьями. Снова и снова она пыталась поднять Люциуса, уговаривала его пройти в тепло, но без толку; не выдержав, она вдруг кинулась Люциусу на грудь и испустила безумный, истошный вопль, что и привёл его в чувство, как резкий удар. Ещё не до конца отошедший от видения, Люциус безропотно позволил увести себя в дом, переодеть, растереть и напоить лекарствами, уложить в постель. Всё это время Нарси бормотала что-то несущественное и утешительное, но в его ушах всё ещё отдавался тот вопль. Он не представлял, что его жена способна потерять самообладание до такой степени, чтобы наружу вырвалось нечто настолько дикое, животное, сокровенное и даже, наверняка, не вполне осознанное. Люциус вдруг понял, что он – единственная семья Нарси: Драко пока что был вне её досягаемости (к счастью, она не имела представления, насколько), сёстры по-своему любили её, однако ставили ниже приказов Лорда или интересов Министерства, соответственно. Люциус же, слишком слабый и ненадёжный, слишком отдалившийся за последние годы для супруга, слишком взрослый для сына, слишком замкнутый для друга, тем не менее был своим, родным, и был рядом. «Всё будет хорошо», – мысленно пообещал он. – «Да, многого уже не вернёшь и не исправишь, но ведь прошлый расклад вещей был не единственным возможным счастьем, верно? Я найду способ, как вернуть тебе улыбку и мир, друг мой. И начну я с Драко». Окончание следует...
Ferry: Rendomski Как мне нравится... С нетерпением жду окончания :)
Ira66: Rendomski Замечательно! Просто замечательно! Снейп, скрывающий от то ли любимой, то ли близкой женщины судьбу сына... Люциус, неожиданно понимающий это чувство и вместо ревности чувствующий симпатию к сопернику... и жалость и уважение к Блэку - который прошел через истинный ад... Живые, абсолютно живые Пожиратели - не пугала для детишек, а люди со своими достоинствами и недостатками... И тоже жду окончания
Снарк: Rendomski Да, это мы-с Читаю, жду, что дальше. Но все развернутые отзывы по оканчании Еще один момент, который безмерно меня радует, когда я вижу ваше имя на форумах, это то, что есть надежда на продолжение "Масок"
pag: Какой необычный и роскошный фик - и сюжет, и слог, и герои ходят по-над пропастью, и безумие рядышком притаилось. нравится ужасно! Спасибо огромное за настоящий колдовской фик.
Rendomski: Ferry Спасибо! А вот и оно Ira66 Живые, абсолютно живые Пожиратели – не пугала для детишек, а люди со своими достоинствами и недостатками... Ну, скажем, живых и человечных Пожирателей в фиках, пожалуй, побольше, чем живых и человечных положительных персонажей. Но очень приятно получить такой эмоциональный отзыв! Рада, что понравилось. Снарк Читаю, жду, что дальше. Но все развернутые отзывы по оканчании Мера влияния – шантаж? Что ж, придётся оканчивать… Вот моя надежда на окончание «Масок», когда я вижу своё имя на форумах, приугасает… Если не читаю взахлёб всё свободное время фики, то либо в дискуссии, либо в конкурсы-фесты надо повлезать. Будет продолжение, непременно. Больше никаких новых хулиганств pag Спасибо за необычный и вкусный отзыв! Вашими отзывами, ув. читатели… Всё. Теперь – к делу!
Rendomski: Нарцисса вынудила мужа провести несколько дней дома, взяв на себя все дела, с которыми нельзя было разобраться по почте или через камин. Люциус посопротивлялся для виду, а затем воспользовался её отлучками, чтобы, не привлекая лишнего внимания, исследовать комнату Драко. Уж чего, а личных вещей здесь было предостаточно, включая самые любимые, с которыми Драко почти не расставался, присланные впоследствии из Хогвартса. Люциус задумчиво перебирал платки, украшения, галстуки, книги, нет-нет да натыкаясь на различные памятные ему отметины: царапинку, забытую булавку, купленную в качестве сувенира закладку. Всё же он никак не мог остановиться на чём-то одном. Не то чтобы он сомневался в словах Блэка, что тому достаточно любой безделицы, и тем не менее воспользоваться какой-либо неподходящей вещью заставить себя не мог. А эти вещи были неподходящими, все они несли на себе потускневший налёт того времени, когда Малфои были счастливой семьёй, не подозревая, как легко их благополучие может рухнуть из-за единственного неверного шага. Его шага. Люциус перебирал вещи, всё более разочаровываясь, пока не нашёл папку с письмами Нарциссы. И тут он понял, что ему было нужно. Сложив всё обратно по местам, он прошёл в кабинет жены и сразу же заметил толстый том с неброской солидной обложкой: средней руки роман, которого Нарси явно не читала, судя по тому, что Люциус находил служившее в нём закладкой письмо то на четырёхсотых, то на двухсотых страницах. На деле роман являлся хранилищем для этого письма , последнего письма сына. Нарцисса перечитывала его постоянно и, наверняка, давно выучила наизусть не только слова, но и очертания каждой буквы, выведенной самой дорогой рукой. Люциус достал ровно надрезанный конверт, извлёк из него письмо и, прекрасно осознавая, что Нарцисса может возвратиться в любую минуту и застать его на месте преступления, жадно уставился на строчки. «Дорогая мамочка!» – не «мама», как в предыдущих. Драко прилично владел и языком, и искусством намёков, однако до умения скрывать на письме свои эмоции ещё явно не дорос. «Мамочка» сразу настораживало, подавало знак: что-то не в порядке. «Рад сообщить, что мои школьные дела…» – и, несмотря на неоднократные замечания, начинает письмо со своих дел, прежде всего – о себе… «…обстоят неплохо», – неплохо? Да если бы они обстояли хотя бы неплохо, словом «неплохо» Драко бы не ограничился. Мерлин! – Люциус резко сложил листок, – как же Нарси выдерживает такое: перечитывать эти неуклюжие, полные неуверенности и страха слова раз за разом? Вечером он сообщил ей о своём желании на пару дней отбыть в Элвитч-хауз. Тёплый западный ветер с моря наконец-то опомнился и принялся вовсю дышать на слежавшийся снег, с грохотом отряхивать его по утрам с карнизов и крыш, сдувать капли с древесных ветвей. Ставшие скользкими из-за слякоти многочисленные спуски и подъёмы холмистого английского парка превращали прогулку из отдохновения в довольно серьёзное физическое испытание. Но Люциус, казалось, не замечал, что успел запыхаться, что на склоне чуть не подвернул ногу. Обитатель старого кладбища поманил его желанной целью – и Люциус без колебаний поспешил навстречу. Он постоял у ворот, осматриваясь, не исключая возможности увидеть между могилами собачий или человеческий силуэт. Убедившись, что если призрак и бодрствовал в дневное время, то ни зрению, ни слуху был недоступен, Люциус отворил и прикрыл за собой створку ворот, затем проследовал вглубь кладбища. – Как и договаривались, Блэк, – пробормотал он, вертя в руках злополучное письмо. Оставлять его в сырости очень не хотелось. Поразмыслив, Люциус положил его в сухое укрытое от ветра и снега углубление в барельефе. Подобрав с усыпанной гравием дорожки пару камней, отряхнул их, вытер носовым платком и придавил конверт. Постоял, гадая, не забыл ли чего; осмотрелся – ах, да. Перчатки были брошены у входа в часовню, чуть поодаль одна от другой. Невесело улыбнувшись, Люциус произнёс каким-то чересчур беззаботным голосом: – Ну, что ж, удачи! – и поспешно вышел, предусмотрительно запирая за собой ворота. Грудь распирало от накативших вдруг чувств, они были неоднозначны и противоречивы, смущали, терзали то тревогой, то необъяснимым облегчением, зато явно залежавшийся на сердце камень они спихнули беспардоннейшим образом.
Rendomski: Потянулись долгие дни ожидания. Люциус общался, интриговал, просчитывал, язвил и одарял любезностями; ел, пил и спал. Вся эта муравьиная суета казалась лишь рябью на поверхности его жизни, суть и смысл которой придавало теперь лишь одно – ожидание. Блэк больше не призывал его в свой странный уголок царства снов между мирами живых и мёртвых. Люциус с надеждой списывал молчание на то, что Блэк всецело поглощён поисками Драко, но эфемерная надежда успокоения не приносила. Как-то Люциусу приснился очередной кошмар: Блэк крепко удерживает его за плечи, не позволяя пройти; наконец, ему удаётся вырваться и оттолкнуть противника, а у того за спиной – надгробный камень с сочащейся кровью надписью: «Дорогая мамочка». Проснувшись, Люциус с презрением отмахнулся от дешёвой аляповатости увиденного. Настоящим кошмаром было то, что сон этот был лишь сном про Блэка, и ничем более. Воспользовавшись первым же поводом, Люциус наведался в Элвитч-хауз и перекинул через ограду кладбища свой шарф, ехидно подумав, что уж перед чем, а перед возможностью придушить родственничка Блэк устоять не сможет. Однако, царство снов продолжало безмолвствовать. С каждым днём Люциус всё более уверялся, что совершил какую-то ужасную оплошность. Может, письмо было неподходящей вещью, вдобавок, вдруг написанное слово таило в себе некое чужеродное волшебство (Люциус снова явился в Элвитч-хауз и заменил письмо на старый жилет Драко); вдруг колдовство самого могущественного мага столетия оказалось вовсе не таким поверхностным, как уверял Блэк. А скорее всего, шальной призрак просто заманил Люциуса на кладбище лживыми посулами и успел выскользнуть через беспечно приоткрытые ворота. В тот день Люциус явился в Элвитч-хауз с твёрдым намерением отправиться ночью на кладбище и разобраться с Сириусом Блэком – если он ещё там – наяву. Зайдя в гостиную, он первым делом увидел на диване всех троих Лестрейнджей. Рабастан казался ещё нервознее, чем обычно, Рудольф, напротив, холоднее, Беллатрикс – возбуждённее. Люциусу понадобилась пара секунд, чтобы сообразить, при каких обстоятельствах родичи склонны вести себя подобным образом. Резко развернувшись, он увидел у камина высокую худую фигуру Тёмного Лорда и спешно преклонил колено: – Мой Лорд. – Какая приятная неожиданность, Люциус, – с наигранной весёлостью произнёс Тёмный Лорд. – Может статься, ты способен ответить на один весьма меня интересующий вопрос. – Мой Лорд, я весь к вашим услугам. Спрашивайте, если считаете… – Где твой сын? – прервал его Повелитель. – Где Драко Малфой? У Люциуса перехватило дыхание. Усилием воли он подавил охватившую его панику и ровным тоном ответил. – Насколько мне известно, он должен находиться у вас в замке, мой Лорд, под вашей опекой. Рабастан резко выдохнул от изумления, Люциус почувствовал сосредоточенные на нём взгляды. – В одном я не ошибся, – насмешливо заметил Лорд. – Люциус, как обычно, осведомлён лучше других. К сожалению – прежде всего, для твоего сына, Люциус, – с сегодняшнего утра твоя информация устарела. Юный Малфой явно счёл моё общество неподходящим для себя. Итак, ты утверждаешь, что для тебя это новость? – Именно так, мой Лорд. Я потрясён… – он потрясён… Мерлин и Моргейн, для него это самая настоящая новость и он действительно потрясён… Он не имеет ни малейшего понятия, кто может быть причастен к подобному безрассудству… – Посмотри мне в глаза, Люциус. – Люциус подчинился. – Где Драко? «Где Драко?» – бьётся единственная мысль. – Что ты с ним сделал? – Ничего. – Почему он не отзывается? – Его здесь нет. – Пауза. – Он у Лорда. – Где Драко? Нарси? – Нарцисса вздрагивает. Затем выразительно обводит больничную палату взглядом – «за нами следят, не забывай», – и устало отвечает: – Не знаю. Я не видела его с Рождества. Отчаяние в ясных серых глазах не поддельно, не уловка для посторонних… – Где Драко? Ну, где же Драко? – Люциус мечется по комнате, заглядывает под стол, за занавеси, в шкаф и даже за него, прекрасно слыша, как отпрыск хихикает в кулачок, прячась под кроватью... – Надо же, ты, вдобавок ко всему, ещё и сентиментален, Люциус, – Тёмный Лорд с насмешкой оставил его разум в покое, Люциус торопливо поклонился с облегчением, и тут его осенило. К счастью, Лорд отвернулся, обводя взглядом Лестрейнджей, и лишь мельком снова глянул на Люциуса.
Rendomski: – Полагаю излишним пояснять, что буде ваш сын, плямянник, словом, родич… – Он мне больше не родич! – вскочила Беллатрикс. – Мой Лорд, – поспешил вмешаться Люциус, – уверен, это какое-то досадное недоразумение… Лорд холодно глянул на Беллатрикс; та мгновенно села, стушевавшись. – …родич, Драко Малфой явится к вам либо даст о себе знать, он обязан быть доставлен ко мне, живым… или как получится. – Конечно, мой Лорд, – нестройным хором пробормотали присутствующие. Повелитель удалился, оставляя позади, словно длинный шлейф, напряжённое молчание. Каждый пытался спешно усвоить полученные сведения и выстроить более-менее стройную схему, в которую они бы укладывались. Сердце Люциуса колотилось, он едва сдерживался, чтобы не рвануть наверх и не проверить… – Люциус, – первым нарушил молчание Рабастан. – Что вообще происходит? Как Драко оказался у Лорда и что за блажь на него нашла сбежать? Почему ты никому ничего не говорил? – Я не знаю, почему он сбежал, – безучастно отозвался Люциус, игнорируя прочие вопросы. – И я надеюсь, что он объявится, пока не поздно. – Он сбежал, потому что он трус! – вспыхнула Беллатрикс. – Он слаб и готов пойти на попятный, при первой же трудности – как и ты, Люциус! Это всё твоя жиденькая кровь! Не удивлюсь, если ты замешан в истории с побегом! – Не смей клеветать на моего сына, Беллатрикс! – Люциус разозлился не на шутку. – И это не мой род славен отступниками и предателями крови. К тому же, как по-твоему я сумел бы скрыть от Тёмного Лорда свою причастность? Я даже не окклюмент… в отличие от тебя. Скажи, неужто твои позиции при Лорде пошатнулись настолько, что до тебя не дошло ни намёка на оказанную им Драко честь? Ты не могла не слышать, и если я узнаю, что это ты спровоцировала Драко на побег, решив за счёт сбежавшего и настигнутого родича упрочить своё положение… – Перестаньте оба, – вмешался Рудольф, не повышая голоса, но, тем не менее, тут же приковывая к себе внимание. – Довольно напраслины, давайте соберём все известные факты и подойдём к решению проблемы разумно. Раскрасневшаяся Беллатрикс тяжело дышала сквозь зубы, не сводя с оппонента ярого взгляда. Люциус ощущал себя не лучше, его трясло от злости и нервного напряжения. – Думаю, мне стоит побыть одному, – неприязненно протянул он и вышел. Только бы они ничего не заподозрили! Он вёл себя естественно? Вполне. Только… только его навязчивая идея, разумеется, – нелепость чистой воды. Сумасбродство. Он зашёл в спальню, присел на край кресла, тут же нервно вскочил и принялся расхаживать туда-сюда, уверяя себя, что сходит с ума и такого просто не может быть. Через несколько минут Люциус ясно понял, что с ума сойдёт, если не проверит, остановился, почти рухнул на четвереньки и заглянул под кровать. Там было пусто, разве что пыльновато – домовые эльфы, очевидно, не перерабатывались. «Взбредёт же в голову», – попытался уговорить себя Люциус, одновременно ощущая и облегчение, что Драко не настолько глуп, дабы вернулся в принадлежащий семье дом, и разочарование, что тот неизвестно где, а не вблизи, где Люциус в силах хоть немного его защитить. Но от idée fixe так просто было не избавиться. Через минуту Люциус уверился, что к нему Драко навряд ли заявится прятаться, а, вот, к матери… Он вышел в малую гостиную, осмотрелся, нет ли поблизости кого из Лестрейнджей, перешёл в спальню Нарси, опустился на колени, морально готовый к новой волне облегчения и разочарования. И оторопел. Из-под кровати на него испуганно уставилась пара распахнутых ясных серых глаз, знакомых до боли, буквальной щемящей боли в груди. Они глядели друг на друга, затаив дыхание. Затем Люциус хрипло прошептал: – Здравствуй, Драко. – Здравствуй, отец, – Драко закусил губу, то ли нервничая, то ли пытаясь сдержать непрошенную улыбку. – Может, ты, гм… выберешься оттуда? – Ладно, – Драко пожал плечом и принялся выкарабкиваться, когда Люциус остановил его жестом, шепнув почти неслышно, одними губами: «Постой». Он выглянул наружу, пристально изучил комнату и запер дверь. – Теперь давай. Драко выбрался и поднялся на ноги. Встав перед отцом, он смущённо уставился в пол. Люциус прислонился к двери, с бешено колотящимся сердцем гадая, не сошёл ли он и впрямь с ума и не галлюцинация ли перед ним.
Rendomski: – Ты действительно решил спрятаться от Тёмного Лорда под кроватью? – спросил он первое, что пришло в голову. – А кому могло прийти в голову меня там искать? – явно ощущая себя не лучше ответил Драко. – Честно, я не думал, что ты способен. Что ж… Он опустил голову с какой-то беспомощной обречённостью, и Люциус вдруг, холодея, осознал причину его неуверенности. – Драко, – слова давались с трудом. Мерлин, неужто он в глазах сына выглядит таким чудовищем?! – Драко, я никогда не выдам тебя Тёмному Лорду против твоей воли. Драко встрепетнулся, губы его чуть дрогнули, он снова рискнул глянуть отцу в глаза – на миг, в следующий он, шагнув вперёд, оказался в объятиях Люциуса. – Папа, – пробормотал он и неожиданно всхлипнул. – Прости, я так боялся, я совсем запутался. Люциус стиснул его крепко, сам едва удерживаясь от слезы, с трепетом ощущая тепло прижавшегося к нему тела, каждую косточку, каждый вдох и судорожный выдох. – Погоди, – он наконец чуть отстранил от себя ребёнка… нет, юношу, придерживая того за плечи, окинул взглядом – и тут понял, что сын, оказывается, вырос уже чуть выше него. – Погоди, дай мне хоть глянуть на тебя… Он ощущал на себе ответный взгляд: взволнованный, радостный и всё ещё чуть настороженный. – Пап, что мне теперь делать? – Не знаю, – пробормотал Люциус, безуспешно пытаясь придать своему тону строгость. – Определённо, думать чуть побольше, чем до сих пор… – Я… я знаю, что не следовало так поступать, – Драко шагнул назад и скрестил руки на груди, явно пытаясь придать себе хоть немного достоинства; но жест выдал, скорее, незащищённость, желание замкнуться, закрыться. – Тёмный Лорд учил меня необычайно интересным вещам. И, в принципе, был не так уж и суров, но… Думаю, я всё-таки оказался не на своём месте. Тёмные искусства – одно, однако… Папа, знаешь, его манера обращатсья с людьми, как ни странно, свидетельствует не о силе, а, напротив… – Довольно, – прервал его Люциус, не зная, то ли смеяться, то ли плакать, то ли призывать проклятия на головы отъявленных моралистов: Блэка, и, похоже, Снейпа, а может статься, и покойного Дамблдора, совсем задуривших мальчишке голову. – Сейчас не самое время обсуждать моральные дилеммы, согласись. Тебя чудом ещё не нашли, следует подыскать место побезопаснее, согласен? Драко кивнул. – Значит, так, – Люциус задумался, потирая подбородок. – Лезь обратно под кровать. Мне не стоит здесь задерживаться – кто-нибудь может заметить это и счесть подозрительным. Вернусь вечером, по темноте тебя будет легче вывести, к тому времени я решу, куда тебе отправиться. Понял? – Само собой, – Драко тряхнул головой с явным облегчением. Люциус вздрогнул, узнав манеру, и едва не пробормотал неодобрительно-ласково: «Щенок». Он оглядел малую гостиную, прежде чем выйти, и тихо прикрыл за собой дверь, нехотя оставляя за ней самое драгоценное, что у него было. «Чёртов Блэк!» – едва не вслух выругался Люциус. «Свободу за свободу» – как же он не обратил внимания? Доигрались, убереги теперь этого свободного мальчишку… Возвращаться к Лорду – ни в коем случае. Обращаться в Министерство – тоже. Надо переждать на стороне. А на стороне вариантов не так уж много, и один ненадёжнее другого… И всё же какая-то часть его души беспечно и безудержно ликовала: рядом! Свободен! В любом случае, Нарси следовало сообщить, заодно и посоветоваться. Люциус спустился вниз, в прихожей встретив Рабастана. – Белла велела проверить подвалы, – без особого энтузиазма произнёс он. Тут на пороге, будто на звук своего имени, возникла и сама хозяйка. – Люциус, ты куда-то собрался? Я прошу никого не покидать поместье. – Белла, ты и вправду подозреваешь кого-то из нас? – фыркнул Люциус. – Я хочу удостовериться, что мне никого из нас подозревать не следует, – отрезала Беллатрикс. – На воротах оповещающие чары, но если ты предпочитаешь игнорировать мои требования, могу наложить и какие-либо другие. – Мне надо увидеть Нарси, ей надо сообщить… – До утра дело подождёт, большего я не прошу, меньшего не приму, – Беллатрикс окинула Люциуса взглядом, следы пыли на коленях и подоле мантии неожиданно показались физически ощутимыми. – Тогда я пойду в парк, мне просто необходимо пройтись. – Гулять? Когда творится такое? – Поступай как знаешь, Белла, а я хочу обдумать положение на свежую голову. – Уже с порога Люциус язвительно добавил: – Можешь покамест обыскать мои комнаты, если тебе это так необходимо.
Rendomski: – Полагаю, без этого обойдёмся, Люциус, – ядовито отозвалась Беллатрикс (у того чуть отлегло от сердца). – Не ходи за ворота. Люциус захлопнул за собой дверь, взгляд его упёрся в пресловутые ворота, находившиеся в сотне ярдов от дома. Тут он осознал всю горькую иронию создавшегося положения и едва на расхохотался. – Ну и семейство, – пробормотал он под нос и двинулся кратчайшей дорогой в сторону кладбища. Стоило Люциусу выйти на липовую аллею, как его прямо-таки понесло-повело, иногда он даже сбивался на трусцу, лишь обжигающая усталость в ногах или нехватка воздуха заставляли его снова переходить на шаг. За небольшой промежуток, потребовавшийся, чтобы добраться до кладбища, Люциус успел передумать все возможные варианты, от полного краха семьи до слащавой перспективы всеобщего примирения. Но чем являлся для него дар заблудшего скитальца из потустороннего мира: бальзамом или ядом, наивысшим счастьем или гибельной бедой, – Люциус так и не решил. Также как, и чего он больше жаждет: заклясть призрака на вечные муки, благословить или отпустить восвояси и никогда больше не связываться со своевольными неприкаянными духами. Он остановился в паре шагов от кладбищенских ворот. За оградой не просматривалось ни души, ни тени, ни следа – пусто, и даже ветер стих. – Что ты сделал с моей жизнью? – вопросил Люциус, раздираемый ужасом перед неопределённым будущим, неистовой радостью и пронзительной светлой печалью. – Что ты сделал со мной? И что мне с тобой делать? Тишина была ему ответом. Не грозная, не настороженная, скорее, успокаивающая. Люциус сделал шаг, ещё один, привычно прижался к прутьям решётки, прислонился к металлической завитушке лбом, прикрыл глаза. Чего-то не хватало; вернее кого-то. Человека, которого ему так и не довелось узнать поближе при жизни, но которого теперь будет не хватать всегда. Ведь решение принято, сердцем, а не вздорным, упрямым и суетным умом. – Справедливость, говоришь, Блэк? – выкрикнул Люциус. – Свободу за свободу? Ах, сукин ты сын, Блэк, во всех смыслах! Он отодвинул задвижку и резко дернул на себя створки ворот, распахивая настежь. Створки, чуть поскрипывая, покачались и застыли. И – ничего. Ни метели, ни ветра, ни чёрных псов, свиста, хохота или криков. Люциус прошёл внутрь, без особых эмоций подобрал ненужные теперь шарф, перчатки, жилетку Драко и вдруг рухнул на колени, привалившись к стене часовни. – Спасибо тебе, – отчётливо произнёс он. – Спасибо. За всё. За возвращение сына. За понимание и нелёгкий путь к нему. За слово, злые и ласковые, вздорные и мудрые. За соприкосновение с чудом. За забытую искренность чувств… Люциус не спеша возвращался в особняк, и звонкая тишина сумерек переполняла его, захлёстывала и накрывала с головой. Казалось, он ступает по дну некоего древнего озера молчания тех времён, когда не прозвучало ещё ни звука, истина не была искажена словом, а волшебство не творилось, а существовало как данность… Он отряхнул грязь с сапог, повесил на вешалку редингот и спокойно встретил взгляд Беллатрикс, словно дожидавшейся его на одном месте. – Есть новости? – Пока что никаких, – Беллатрикс пристально изучала его. – Странно, зачем тебе два шарфа по оттепели? Люциус, вздрогнув, глянул на вещи, которые всё ещё держал в руках. Сложенного жилета под широким шарфом почти не было видно. – Потерял его раньше, теперь нашёл. – Да? – взгляд Беллатрикс на миг задержался на вещах. – Ну, как скажешь… На негнущихся ногах Люциус заставил себя пройти мимо Беллатрикс и дальше, к лестнице. Между лопатками, казалось, покалывало тончайшими иголочками предчувствие опасности. – Люциус? – он обернулся. Беллатрикс склонила голову набок. – Я бы на твоём месте не шла наперекор воле Тёмного Лорда. – Я следую его приказаниям во всём, – бесстрастно парировал Люциус, развернулся и проследовал наверх, к себе, как ни в чём не бывало. Пройдя в кабинет, он зажёг свечи, приготовил несколько свитков пергамента, принялся составлять списки имён, набрасывать логические схемы, составлять планы. – Люциус? – стук в дверь, голос Рудольфа. – К тебе можно? – Заходи, – Люциус жестом предложил гостю стул, Рудольф присел, избегая его взгляда. – Извини, но я обязан спросить лично: ты ведь действительно ничего не скрываешь от Тёмного Лорда насчёт Драко? – Могу только повторить: мне подобное не под силу, даже будь у меня такое намерение. По лицу Рудольфа пронеслась тень сомнения – или Люциусу показалось? В любом случае, Лестрейндж перевёл взгляд на бумаги на столе. – Пытаюсь припомнить всех, к кому мог бы обратиться за помощью Драко, – пояснил Люциус. – Завтра начну поиски. Рудольф кивнул и поднялся. – Раз так, не буду больше мешать. И, пожалуйста, не держи зла на Беллу. – Она такова, какова есть, – констатировал Люциус ему вслед.
Rendomski: Почему он здесь занимается пустяками, вместо того, чтобы бросить всё и проведать Драко? Потому что ночью он уведёт сына, а утром должен будет старательно продолжать заниматься этими пустяками для отвода глаз. Но если Драко обнаружили, то эти уловки ни к чему… Не должны были. Как раз, если Люциус будет сидеть там, а не на месте, есть риск, что обнаружат. Восемь и остывший ужин… девять… десять… одиннадцать. Люциус высунулся в малую гостиную, на цыпочках спустился до середины лестницы – темно, тихо. Сошёл вниз, прошёлся до прихожей и обратно. Дверь гостиной бесшумно отворилась, сердце ёкнуло. На пороге показался Рабастан. В комнате тускло горела единственная лампа, Беллатрикс с Рудольфом шептались на диванчике. – Lumos. О, и ты здесь, Люциус. Удираешь? – Ещё чего не хватало. Если мне понадобится, то просто уйду, невзирая на ваши запреты. В конце концов, мне ещё Нарси надо в курс дела ввести. – Она не знает? – Думаю, нет, иначе бы точно сюда явилась. – Ждёт дома, – громко произнесла Беллатрикс. – Чего ждёт? – поинтересовался Люциус. Беллатрикс не ответила, и он вернулся наверх. Двенадцать. Он снова вышел на разведку. Внизу всё оставалось по-прежнему, Лестрейнджи держали дверь открытой, из гостиной прекрасно просматривались низ лестницы и часть прихожей. Люциус прошёл обратно к себе и проверил заклятием окна. Обильно посыпавшиеся голубые искры показали, что воспользоваться этим путём лучше и не пытаться. Час, два. Без перемен. В три Люциус не выдержал. Он скользнул в спальню Нарси, бесшумно прикрыл дверь и взволнованным шёпотом позвал: – Драко! Послышался шорох, возня, и Драко выкарабкался из-под кровати, потянулся. У Люциуса неожиданно подкосились ноги, он сполз по стенке на пол, и сын тут же кинулся к нему. – Нет, ничего, пустяк, нервы… – пробормотал Люциус. – Беллатрикс была здесь, – взволнованно зашептал Драко. – Она не могла меня видеть, лишь постояла на пороге и ушла. Но она точно не заглядывала… – Учуяла, – неожиданно злобно процедил Люциус. – Собачье племя… – Что? – Неважно. Значит, так, Драко. Лестрейнджи что-то подозревают и с вечера сидят внизу. Сейчас я наложу на тебя разнавадящие чары, и мы спустимся вниз, выйдем и за воротами аппарируем. Если ворота заперты… – Это не проблема. Я справлюсь с любым замком… блэковским, – Драко чуть смешался, на лице его появилось знакомое с детства выражение «а у меня есть секрет». Несмотря на волнение, Люциус едва не улыбнулся. – Хорошо. Итак, я аппарирую тебя в Кардифф, к Андромеде. – К кому?! – Тсс, тише. К Андромеде. Она последнее время из кожи вон лезет примириться с твоей матерью. – Па, но у неё же дочь – аврор, и она замужем за магглом. И ты-то ей не доверяешь, так? – Нет. Но она обязалась сохранить тебе жизнь, а это в нашем положении уже немало. Далее. Нас – меня, точнее, – наверняка заметят. Главное – добраться до ворот, но аппарировать тебе, возможно, придётся одному. Ты когда-нибудь был в Кардиффе? – Нет, но… – Слушай. Тогда аппарируешь, куда можешь, скажем, в Хогсмид. Ни в коем случае не суйся в Уилтшир – уверен, за домом следят. На Диагон-аллее тоже слишком опасно. Найди место, где легко найти общедоступный камин. Держи порошок. Тебе нужен дом Теда Тонкса, в Кардиффе. Повтори. – Дом Теда Тонкса в Кардиффе. А как же ты? – Выкручусь. Скажу, что собирался домой, и что Белла мне не указ. Не впервой, – Люциус улыбнулся, но Драко продолжал хмурить светлые брови. – Давай, я тебя тоже разнаведу. Если нас и заметят, то легче будет защищаться. – Ни в коем случае. Нас наверняка услышат, а когда Лестрейнджи заметят лишь тени, церемониться не станут. К тому же себя зачаровать нельзя, и сразу станет ясно, что я здесь не один. Драко молчал. Люциус понимал, что ему нелегко решиться, но и не знал, как объяснить, что без него, Драко, его собственное существование не имеет смысла. Что как ни прекрасна жизнь, даже в самых суровых её проявлениях, смерти бояться не следует, за ней стоит освобождение от тягот. И что, возможно, именно этой ночью на границе миров остановится и подождёт Люциуса Малфоя выполнивший свой долг проводник… – Всё будет хорошо, – только и пообещал он. – Пошли. Он постучал Драко по макушке, накладывая чары. Фигура юноши превратилась в размытый, словно бы из жидкого стекла сделанный силуэт, сливавшийся с обстановкой. Они погасили свет и, уже привычно осмотрев гостиную, вышли из спальни, ступили на лестницу. Снизу доносились голоса. Люциус услышал, как Драко зашелестел одеждой, видимо, готовясь защищаться; нащупал плечо сына и предостерегающе сжал. «Мерлин, ну какой из меня боец», – с досадой подумал он. «Да мне с любым из них один на один не совладать…» Драко протянул руку и на секунду пожал в ответ его плечо. Так и надо: не объятия, а простой мужской жест. Мальчик вырос.
Rendomski: Голоса усиливались. Судя по всему, внизу шла перепалка. Люциус отпустил Драко и рискнул спуститься пониже. – Белла, опомнись! Подумай о Сисси, в конце-то концов. – Сисси сама виновата, сколько можно цепляться за этого рохлю?! – Он ей нужен, Белла, а Драко – тем более. Ты убьёшь её. – Ты, что, предлагаешь сохранить жизнь этим двум изменникам? Драко затаил дыхание, Люциус стиснул палочку. – Белла, сядь, успокойся. Они – наша семья, нам надо всем собраться и спокойно обсудить положение, должен быть выход… – Это не выход, это тупик, Руди. Ты хочешь утопить идеи Тёмного Лорда в соплях – ради этого мы терпели все эти годы в Азкабане, пока наши родственнички раскисали на свободе? – Какие идеи, Белла? Тебя послушать, так следует уничтожить девять десятых чистокровных, а не магглов и грязнокровок. – Погоди, Стэн, дай мне со старшим разобраться. Так что ты скажешь, Руди? Послышался голос Рудольфа: непривычно неуверенный, усталый. – Скажу, что будь у меня тогда, шестнадцать лет назад, хоть малейшая возможность, я бы добился, чтобы освободили вас двоих. Да чего там – хотя бы тебя, Белла. Прости уж, Стэн. А если бы я знал, чем обернётся для нас заключение в Азкабане, я бы совершил и невозможное. Тишина. Затем Беллатрикс истерически захохотала: – Вот оно, значит как! И ты туда же, что ж, – неудивительно! Как же вы все убоги! Стоит затлеть углям в домашнем очаге – и вы уже готовы спалить там все свои идеалы. Ну, жгите, жгите – а я отправляюсь к Повелителю. И убери руки, Рудольф Лестрейндж, смотреть противно! Да помню я этот нелепейший эпизод в Азкабане, и всегда помнила, потому что он не был для меня ни радостным, ни счастливым, чтобы сгодиться дементору хоть на зубок. Мне было стыдно, мне было отвратительно, что ты, мой супруг, расклеился, как последний сопляк. – Ошибаешься, Белла, – невозмутимо ответил Рудольф. – Ты извратила своё воспоминание, раскрасив его в ложные эмоции. Твоя душа закоченела, как пальцы на морозе, и теперь тебе больно впустить в неё тёплые чувства, больно отогреться. Но я прекрасно помню, какие у тебя тогда были глаза… – Руди, прекрати валять дурака, дай мне пройти. – Нет. Внизу вспыхнуло фиолетовым, раздался вопль Рабастана: «Руди!», Беллатрикс пронеслась по коридору и хлопнула входной дверью, Люциус лишь шепнул Драко: «Стой здесь!» и, спотыкаясь, слетел с лестницы, едва не сбив склонившегося над Рудольфом брата, бросился вслед за Беллатрикс и ударился о запертую дверь. Предостерегающий окрик Рабастана слился с голосом Драко: – Только не Алохоморой, убьёт! Лестрейндж лишь мельком глянул на лестницу и, пошарив на полу, кинул Люциусу ключ. Тот даже не осознал, как ухитрился поймать его в почти кромешной тьме и одним движением отпереть дверь. С отчаянием он увидел, что не успевает – Беллатрикс как угорелая неслась к воротам, – выкрикнул: «Stupefy!» и бросился вдогонку. Не оборачиваясь, она махнула над головой палочкой, отражая заклинание. Следующее Люциус запустил молча, но пришлось притормозить, чтобы сосредоточиться, и ведьма, среагировав на смену звука шагов, нырнула в сторону, уворачиваясь, и отправила в его сторону сноп золотистых стрел. Люциус поставил щит, колдовские огни, ударившись о невидимую преграду, скользнули по ней в разные стороны, превращая защитную сферу в золотую клетку. Парой заклинаний наугад Люциус разбил её, но драгоценные секунды были потеряны – Беллатрикс выскочила за ворота и замерла, готовясь аппарировать. …слишком плавно, слишком стремительно для материального существа – не тварь, но дыра изначальной тьмы в ночи, – он проскочил мимо Люциуса, обдавая его, тем не менее, порывом вполне ощутимого холодного ветра и оставляя в снегу следы огромных лап. Беллатрикс обернулась, вскинула руку с палочкой, но поздно – чёрный зверь безмолвно прыгнул, сбивая её с ног, и словно бы провалился сквозь землю, оставляя распростёртую на снегу женщину… – Что за… Мерлинов жезл! – Рудольф пробежал мимо, задев застывшего на месте Люциуса плечом. Снег был белым, одежды женщины были чёрными, чёрные волосы разметались по снегу, и с белого лица неподвижно уставились в небо чёрные глаза. Затем вспыхнул свет, и чёрно-белую картину уродливо взрезал ярко-алый, экзотической шалью перекинутый через шею женщины, растекающийся по снегу.
Rendomski: У ворот показался Рабастан, Драко догнал его и схватил за плечи, не пуская дальше. Рудольф упал на колени подле тела Беллатрикс, принялся выкрикивать какие-то заклятия, вдруг прервался и медленно обернулся, глядя в сторону ворот каким-то неуверенным, расфокусированным взглядом. Развеявшиеся чары, что давали ему право на доступ в поместье, похоже, нагляднее и неотвратимее, чем что-либо другое, засвидетельствовали смерть хозяйки Элвитч-хауза. Рабастан прекратил вырываться, уставившись в невидящие глаза брата. – Руди? – несмело позвал он. – Он не слышит тебя, – произнёс Драко. – Он от нас отрезан. Рудольф отвернулся и поднялся, машинально отряхивая с колен снег. Минуту он недвижно стоял, потом пару раз перевёл взгляд с тела Беллатрикс на то место, где ещё недавно видел ворота и, взламывая наст, начертил носком сапога стрелу, указывающую направление. Присев, он закрыл погибшей подруге глаза, взял её на руки, заботливо устраивая на плече темноволосую неестественно болтающуюся голову, поднялся и, скрупулёзно выверяя каждый шаг, двинулся к воротам. Почти достигнув цели, он вдруг плавно свернул направо и пошёл вдоль ограды, явно убеждённый, что продолжает шагать в намеченном направлении. – Руди! – окликнул его Рабастан, кидаясь вперёд и высовывая голову через решётку. – Ру-уди! Тот не обернулся, однако, пройдя ещё пару шагов, замер, неопределённо озираясь. Рабастан пробежал дальше, просунул руку между железными прутьями и исхитрился ухватить брата за рукав. – Стэн? – с надеждой спросил Рудольф. – Я это, я… – пробормотал Рабастан, дёргая за рукав. – Ну же, двигайся! Рудольф со своей скорбной ношей послушно шагнул в ту сторону, куда его вела неведомая сила. Подтянув брата поближе, Рабастан перехватил его другой рукой и перекинул освободившуюся на пару прутьев решётки вперёд. – Давай, Руди, пошли… Драко подошёл к Люциусу, встал рядом, наблюдая за медленно продвигавшимися в сторону ворот братьями. А Люциус на них не смотрел. Он запрокинул голову так, что видел лишь щедро усыпанное звёздами небо, не ограниченное краем крыши, не приземлённое верхушками деревьев. Мысли о людях вдруг показались слишком берущими за живое, слишком близкими. Люциус думал о решётках и о том, что их в жизни слишком много. Но, к счастью, есть руки, которые тянутся друг к другу сквозь решётки. И такова уж наша природа, что иногда решётки оказываются необходимы, чтобы руки встретились. А на небе разыгрывалась своя драма. Решительно шагал в ночь блистательный Охотник, не замечая разверзнувшегося у него под ногами Эридана, унылой реки подземного мира – ни единого яркого светила; звёздная дева, чьё имя отражало и красоту, и воинственность, ступала по левую его руку. И прямо на неё, следом за Охотником, мчался Пёс: не покорная гончая, но своевольный гость из нижних пределов, застывший в вечной погоне по небесам. Звёздами предначертанное обретало завершение в делах человеческих. А ещё изредка звёзды падают, и, увидь сейчас Люциус падающую звезду, ему бы не потребовалось ни мига на раздумья, чтобы загадать желание. Пусть безрассудное, пусть невыполнимое, в бездумности этой и состоит суть загадывания на падающую звезду: исполняется лишь то, что не оставляет времени на сомнения. Люциус не видел со стороны, как сияли, отражая звёзды, его глаза, претворяя в жизнь смысл светоносного имени…
Rendomski: Эпилог …его прыжок-полёт нельзя было назвать ни долгим, ни кратким, ибо как описать в понятиях времени и пространства то, что пересекает границы миров, изменяя на пути своём саму сущность? Могучим зверем оттолкнулся он от земли, целясь в беззащитное горло врага, ведомый жаждой отмщения, жаждой крови и тепла чужой жизни, силой вырванной из плоти, – из Арки вышвырнуло человеческое тело, отвыкшее от мира земного, не ожидавшее падения и не успевшее приготовиться к нему. Он неловко ударился о ступени, вскрикнул, и боль в его крике перешла в необузданную радость возвращения и жизни. Пальцы рефлективно вцепились в камень, ломая ногти, тело судорогой свёл страх повторного исчезновения, падения в мир потусторонний. Разум лихорадочно избавлялся от воспоминаний, слишком чуждых для человека: воспоминаний живого, по прихоти судьбы заброшенного в царство умерших; воспоминаний о том, чему случаться не положено, о возмущении сил, коими удерживается равновесие миров, о мучениях в облике твари, коей дарованы были человеческие чувства и нечеловеческие знания, ведомой одной целью: низвергнуть в преисподнюю ту, по чьей вине равновесие было нарушено. И по достижении цели его вернули туда, где ему положено быть. Всё это стиралось из памяти, неудержимо развеивалось, пока тело вновь привыкало к боли, холоду, кровь возобновляла ток по жилам, вплоть до мельчайших сосудов, жадно втягивали воздух лёгкие, глаза начинали различать в полумраке контуры окружающих предметов. И вот он смутно углядел рядом с собой что-то небольшое и светлое – и мягкое, тут же подсказали вцепившиеся в находку жадные до осязания пальцы. Он поднёс это к лицу, вспоминая о назначении предмета – перчатки, по-звериному принюхался. Та пахла зимой, лесом, дорогими духами и ещё чем-то, не поддающимся определению, но невероятно родным и щемящим. Падение вернуло его к существованию, запах вернул его к жизни, вызывая одновременно и весёлую ярость, и бархатную глубокую нежность, лёгкую печаль и томящее забвение, стоило ему задуматься о причинах столь противоречивых чувств. «Разберусь», – упрямо подумал Сириус Блэк. – «Лапы собью, нос раздеру, но разберусь.» Он бережно спрятал сокровенный предмет за пазуху, сполз по лестнице вниз и, опираясь трясущимися от напряжения руками о ступени, с трудом поднялся на ноги. Finite Incantatem
Ferry: Боже... Боже... Какой текст... Автор - я преклоняюсь. Кроме шуток. Потрясающе. Это даже не фик - хотя все герои в характере и сюжет состыкован с каноном, это совершенно самостоятельное художественное произведение. Я даже реагировать на него, как на обычный фик, не могу. С ума сойти. Но если уж оперировать привычной фэндомной терминологией - то спасибо огромное за такие отношения сына и отца Малфоев (бальзам на душу после инцестных фиков и фиков с Люциусом- самодуром или садистом), спасибо за изумительного Блэка, за Лестранжей... И за надежду в конце :) Я была уже совсем готова к такому... светлому ангсту, а тут... Правда - бальзам на сердце. Я понимаю, что к такому сиквелов не просят... Но... Ох. :)))))
полная версия страницы