Форум » Архив конкурсов и фестов » Ангст-02 (Gabrielle Delacour) - «С волками жить»: гет, РЛ/ЛЭ, PG-13 » Ответить
Ангст-02 (Gabrielle Delacour) - «С волками жить»: гет, РЛ/ЛЭ, PG-13
Команда Ангст: Фик команды «Ангст» на олимпиаду Снарри-форума. Ноябрь 2006 Задание 2: «Игра случая» (любой редкий пейринг, кроме: СС/ГП, СС/РЛ, СС/ДМ, СС/ЛМ, СС/ГГ, СС/НТ, СС/ЛЭ, ГП/ДМ, ГП/ГГ, ГП/ДУ; ДМ/ДУ; ДМ/ЛМ; РЛ/НТ; РЛ/СБ)(возможно AU). Автор Gabrielle Delacour Бета: Comma Автору помогали: Лектер-мл., Nyctalus, Луче Чучхе, Слай Дилдждлид, mavis_claire Название: С волками жить... Герои: РЛ/ЛЭ Рейтинг: PG-13 Категория: гет Дисклеймер: Ремус Люпин и все-все-все принадлежат Роулинг, страхи и предрассудки принадлежат обществу, и только Зверь не принадлежит никому, он гуляет сам по себе. Мы всего лишь играем. Предупреждение 1: AU. Предупреждение 2: возраст второстепенных героев может отличаться от канонического. Предупреждение 3: при расчете возраста главного героя автор исходил из предпосылки, что в школу тот пошел не с 11, а с 12 лет (в связи со сложностями приема в Хогвартс вервольфов) - и достиг совершеннолетия весной на 5 курсе. Саммари: Как часто нашу судьбу определяет случайная встреча, вскользь брошенная фраза или фаза луны. Распределительная Шляпа, говорят, никогда не ошибается. Но неужели ее решение - тоже всего лишь игра случая? Примечание. Автор благодарит участников команды «Ангст» за помощь и поддержку при написании фика.
Ответов - 66, стр:
1 2 3 4 All
Команда Ангст: С ВОЛКАМИ ЖИТЬ... Нет оправдания тому из взрослых волков, который убьет волчонка. Р.Киплинг, «Маугли» Лили Эванс мне понравилась, как только я ее увидел. И Зверю тоже, а ему можно доверять. Зверь взрослый и умный, и очень осторожный, так что если уж он одобрительно поворчал, значит, я мог быть спокоен. Я увидел ее на девятой платформе Кингс-Кросс. Честно говоря, я в нее просто врезался – ошалев от грохота поездов, вони шпал, тысячи голосов и запахов. Она стояла со своими родителями и внимательно слушала высокую даму в синей мантии – та объясняла, как пройти сквозь барьер. «Профессор Вектор» – шепнул отец. Я посмотрел на даму внимательнее – она вела в Хогвартсе нумерологию, очень сложный предмет. Последние месяцы мы только и говорили, что о Хогвартсе. Раньше отец не рассказывал мне о школе – зачем, если я все равно никогда туда не попаду? Он потихоньку учил меня несложным заклинаниям, рассказывал историю магической Британии и подыскивал школу или пансионат, куда согласились бы принять оборотня. Но зачем вспоминать о плохом, если через десять минут Хогвартс-экспресс увезет меня в самую лучшую волшебную школу? И вот я так торопился проскочить барьер, что едва не сбил с ног рыжую девчонку с маггловской сумкой, набитой волшебными учебниками. Отец придержал меня за плечо и извинился. – Стой, торопыга. Мама дальше не пойдет, вы тут попрощайтесь. Я обнял маму. – Рем, – она часто заморгала, – пиши чаще, хорошо? Будь умницей, не ленись… Все помню, знаю, буду, не буду, постараюсь. Я нетерпеливо переминался с ноги на ногу. – Ну все, иди. Пиши, ладно? Отец толкнул меня сквозь барьер, подал чемодан и крепко стиснул ладонь. – Не подведи, сын. И – в самом деле – пиши почаще. Поезд тронулся. Толкать чемодан было неудобно, тогда я потащил его, пятясь, и снова врезался в рыжую – а вернее, в ее сумку, прочно застрявшую в дверях купе. Она вздохнула и промолчала. Вот тогда-то Зверь и рыкнул одобрительно. – Извини, я уже второй раз тебя толкаю. Давай, помогу? Я запихнул в купе сначала ее вещи – она даже пыталась помогать, потом свои. Осталась только сумка, которую Лили держала в руках, а теперь поставила на сиденье. Сумка источала восхитительный запах пирожков с мясом. Точь-в-точь такие мама напекла мне в дорогу, но я съел их вчера вечером: полнолуние послезавтра, Зверь очень голоден. Он снова хотел есть, а маме про пирожки я не сказал – не хотел расстраивать. Правда, у меня были деньги, но что купишь в поезде – шоколадных лягушек да взрывчатой жвачки? Наверное, девочка услышала, как у меня бурчит в животе. Она достала большой промасленный сверток. – Хочешь пирожка? Мне мама дала целую гору, я все равно не съем сама. Тебя как зовут? Меня Лили. Лили Эванс. Я представился и откусил полпирога. А когда волшебница с тележкой заглянула в наше купе, купил ей десяток шоколадных лягушек и целую коробку всевкусных драже, и никаких домашних пирожков ей уже не хотелось. Зверь сыто урчал, Лили разглядывала вкладыши с волшебниками и жизнь была прекрасна. Пока мне не захотелось в туалет. Я терпел, сколько мог. Было неудобно, ведь Лили сразу поймет, куда я пошел, но главное – туалет в этом экспрессе наверняка был такой же, как в маггловском поезде – закуток в конце вагона, крошечный, тесный, пропитанный резким запахом моющего средства. Вонючая клетка, Зверю там будет плохо. Терпеть больше не было сил. Пробормотав что-то невнятное, я протиснулся к двери и поплелся в конец вагона. Запаха все-таки не было. Наверное, убирали тут с помощью магии. Я торопливо застегнул штаны и уже хотел отпереть дверь, когда с обратной стороны в нее что-то тяжело стукнуло. Я замер и прислушался. – Ты первый раз в школу едешь, да? – с фальшивым участием поинтересовался невидимый мне парень, судя по голосу, полный, одышливый. Его собеседник молчал, только прижимался спиной к двери. Куртка, явно маггловская, противно поскрипывала, скользя по двери. – Ты что, испугался? – другой голос, мягкий, ласковый. – Не бойся, мы же подружиться хотим. Как твоя фамилия, а? – Ничего я не боюсь. Снейп моя фамилия. – Ну вот, а палочку зачем достал? На, Фил, подержи пока. Ты магглорожденный, а? Что-то я не помню волшебной семьи по фамилии Снейп. Так ты, наверное, не знаешь, что на старших махать палочкой не положено. Ты так больше не делай, а то Фил рассердится, а он видишь, какой большой? Снейп засопел уже сквозь слезы. Все было ясно, как дважды два: открыть дверь, затащить мальчишку внутрь, самому выйти – и посмотрим, кто кого. Плевать, что их двое и с палочками – мне их заклинания как щекотка. Бобби Долиш летом в меня оглушающим влепил – так брат его больнее треснул, чем мне было. В общем, я уже за ручку взялся – и застыл. …Когда профессор Дамблдор ушел, отец еще раз перечитал мое письмо, потом сел, поставил меня перед собой, положил мне руки на плечи. Честно говоря, так он уже смотрел на меня снизу вверх. – Сынок, ты понимаешь ведь, какую ответственность взял на себя профессор? Он всего второй год директором. Ты ведь понимаешь, что ему грозит, если из-за нас… из-за тебя в школе что-нибудь случится? Я понимал. И понимал, что меня могут исключить за то, что другим обойдется в десяток баллов с факультета. Драка прямо в поезде за два, нет, уже за полтора дня до полнолуния. А мне волшебную палочку купили… Ну не убьют же они его, в самом деле! Голос за дверью продолжал с прежней ласковостью: – Ну так что, будем друзьями? Вот и умница. – С друзьями это… делиться надо, – это уже Фил. – А нам тут как раз на шоколадную лягушку не хватает. – У тебя денежка есть? Или только эти ваши… фантики, фунтики? Шорох по двери – мальчишка головой замотал. – А ты попрыгай, – хихикнул Фил, – может, зазвенит. Или я тебя сейчас сам потрясу… – Эй ты, громила, чего к маленькому пристал?! – новый голос издалека. – Лестранж, ты что, первоклашек трясешь? Я-то думал, Белла врет… Вот скажу Моржу, вылетишь из вашего Моржового клуба, как птичка! – Да мы ему сейчас сами накостыляем! А ты, громила, тоже из змеюшника? – Не, он из Хаффла. – Пошли прочь, малявки… – Ты кого малявкой обозвал, барсук? – Ну что ты, Сириус? Мы всего лишь показали мальчику, где туалет. Пошли, Фил, ты же не собираешься драться с малышами. – Валите, валите! Ну, чего они к тебе пристали? Джим, дай платок. Можно было выходить, но, черт возьми, с какими глазами? Я замер, чтоб они не услышали, что здесь кто-то есть. Щеки горели. – Тебя звать как? – Сс... сн... Принц. – Пошли. Я посидел еще минуту, чтоб они дошли до своего купе. Умылся, а на душе все равно было пакостно, хотя с чего? Все закончилось хорошо. Лили стояла в дверях купе и смотрела взволнованно и даже чуть испуганно. – Тебе плохо? – она посторонилась и повернулась ко мне. – У тебя живот болит, да? – Нет, – я даже удивился. Она села рядом, нахмурилась. – Тебя долго не было, а ты ведь все пирожки съел. Вдруг они плохие оказались… Ты не стесняйся, если что, я заклинание знаю, я читала. Я облегченно рассмеялся. – Во-первых, пирожки замечательные, а во-вторых, живот у меня никогда не болит. Вся история с мальчишками – ну, не то, чтобы забылась, но словно отодвинулась, я не вспоминал о них до самой церемонии распределения, я их даже в толпе не видел, потому что во все глаза смотрел на волшебный потолок Большого зала. Даже когда строгая дама, почему-то пахнувшая кошкой, рассказала о церемонии и показала шляпу. – Блэк. Сириус Блэк! Я вздрогнул так, что толкнул соседа, и тот шепотом заругался. Блэк ловко забрался на табурет, подмигнул кому-то в толпе и нахлобучил шляпу. Губы его почти беззвучно зашевелились. Я прислушался. – Фиг тебе, а не Слизерин, что я там потерял? Шляпа, кажется, пожала полями. – Гриффиндор! Блэк показал кошачьей даме большой палец, крикнул «Джим, не подведи!» и побежал к ближнему столу. На его место поднялась какая-то девчонка. Я опять принялся разглядывать зал, но уже без всякой радости: на душе кошки скребли, к тому же Зверь устал, проголодался и ему чертовски надоело стоять на одном месте. Я попытался пробраться поближе к Лили, но тут ее вызвали. Она села на табурет, Шляпа съехала на самый кончик ее носа, нахмурилась. Мне было неловко подслушивать. – Слизерин, – сообщила, наконец, Шляпа. Зал загудел, и среди обрывков слов и возгласов я четко услышал чей-то неприятный голос: – Грязнокровку в Слизерин? Она рехнулась. Я не видел, кто это сказал, но голос запомнил. Лили подошла к столу под зелеными флагами, села на край скамьи. От нее отодвинулись. Я сжал кулаки. Еще шесть букв до «Л»… Наконец-то! – Люпин, Рем Люпин. Кажется, все учителя с любопытством уставились на меня. Конечно, они смотрели на всех учеников, но не так. А дама со шляпой просто замерла. Теперь ясно, почему от нее пахло кошкой: она была анимагом. Все учителя знали, а она – видела. Зверь обрадовался. Его так редко видели, а тут, после скучного ожидания, все-таки развлечение. Он переступил лапами и радостно осклабился. Рука со шляпой дрогнула. Зверь облизнул клыки. Дама сжала губы, решительно опустила Шляпу мне на голову и отодвинулась. – Ой, – сказал тихий голос. Я понял, почему шляпу не было слышно – он звучал внутри. Я молчал, Шляпа тоже. А если она не распределит? Домой? Ну уж нет, я ни в чем не виноват, я ничего не сделал! – Слизерин, – шепнул я ей. – Ого! – отозвалась она. – А в Гриффиндор не хочешь попробовать? У тебя получится. Знать бы еще, можно с ней спорить? Блэк спорил, так она его в Гриффиндор запихнула, а мне туда совсем не хочется. Но если совсем никак нельзя иначе, то пусть отправляет куда угодно, может, как-нибудь потом переведусь. – Слизерин! Кто-то за преподавательским столом сдавленно охнул, звякнула склянка, потянуло нюхательной солью, директор зашептал «Гораций, ну нельзя же так, дети…» А за слизеринским столом мне хлопали. Я подошел, сел рядом с Лили. Парень со значком старосты на мантии окликнул меня. – Ты Люпин? Маркус Люпин твой родственник? – Дед, – честно ответил я. – А чего здоровый такой, второгодник, что ли? – захихикал вертлявый мальчишка, сам, наверное, со второго курса. – Живу далеко, сова долго летела, – ответил я. Староста фыркнул. Я сел удобнее, нашел руку Лили и тихонько пожал. Она улыбнулась. * * * – А ты зачем на Слизерин пошел? Мы сидели на берегу озера. День был совсем летний, теплый, солнечный, и только желтые листья напоминали о том, что уже началась осень. Лили поднимала листья в воздух с помощью заклинания, которое мы учили сегодня на чарах. Вокруг нее вился уже целый золотистый рой. Я вытащил палочку из кармана. Как там говорил профессор Флитвик – рассечь воздух и взмахнуть. – Vingardium Leviosa! Листок со свистом ушел в небо и рассыпался в пыль. – Ничего себе! – Лили проводила его удивленным взглядом. – Так зачем? Так получилось, что мы разговаривали едва ли не в первый раз после распределения. За ужином поговорить не получилось – слишком шумно, да и есть хотелось, а когда староста повел нас всех к лестнице, меня ухватил за плечо школьный сторож и сказал, что нужно идти в учительскую. Из приоткрытой двери доносились голоса. – Гораций, мы ведь обсуждали этот вопрос еще зимой! А также весной и непосредственно перед началом учебного года. Министерство дало разрешение на обучение мистера Люпина в Хогвартсе. В конце концов, его родители это заслужили. – Если бы они отдали его в общину, ни у них, ни у нас бы не было проблем. Там, говорят, даже школа есть… – Гораций! – Дорогая Минерва, ты так возмущаешься лишь потому, что он не попал на твой факультет. Посмотрел бы я на тебя… – Ты хоть знаешь, чему их учат в этой школе? – Минерва права, Гораций, ты это знаешь. Мы не можем потерять ни одного ученика, особенно сейчас. – Тихо, они пришли, – прервала директора профессор Макгонагалл. Сторож открыл двери. В учительской сидели все деканы и молодая женщина в белом чепце – похоже, школьная медсестра. – Прости, Рем, что мы тебя задержали, ты, верно, уже спать хочешь, – серьезно проговорил директор. – Нет, сэр, – соврал я. Спать после еды хотелось всегда. Дамблдор улыбнулся. – Мы недолго. Спасибо, Аргус, в гостиную его проводит профессор Слагхорн. Садись вот сюда, Рем. Я сел на стул с высокой спинкой напротив декана. Профессор Слагхорн горестно вздыхал, подергивая кончики роскошных усов. Ага, не его ли Блэк назвал Моржом? Я едва не фыркнул вслух. – Профессор Слагхорн будет твоим деканом. Он требователен к своим подопечным, Рем, так что тебе придется постараться. Все учителя знают о …твоей болезни и будут помогать тебе. Мальчик мой, честно говоря, мы не знаем, что у тебя будет получаться лучше, что хуже. Ты летал когда-нибудь на метле? – Нет, сэр, у нас нет метлы. – Хорошо, скоро попробуешь. Учителя будут внимательны к тебе. Ты показался мне серьезным и ответственным молодым человеком, Рем, так что я уверен – ты не будешь этим злоупотреблять. Он пристально смотрел на меня. Я опустил голову, Зверь поджал хвост. – Я постараюсь, сэр. – Послезавтра полнолуние, – продолжал Дамблдор. – В Хогсмиде есть дом на окраине – там никто не живет. Туда ведет подземный ход прямо со школьного двора. В этом доме ты будешь в безопасности и никого не подвергнешь риску. Хорошо? – Да, сэр. Честно говоря, у меня отлегло от сердца. Я боялся, что здесь меня тоже будут запирать в подвале. Но Дамблдор говорил со мной так спокойно, будто у меня была всего лишь аллергия на шерсть книзла. – Профессор Слагхорн отведет тебя в гостиную. Может, ты хочешь что-нибудь спросить? Спросить надо было много чего, но я решил сначала оглядеться. Сегодня и так произошло слишком много. Я помотал головой. – Ну, тогда иди. Гораций… Профессор коротким кивком приказал следовать за ним. Мы долго шли длинным коридором, который, петляя, вел вниз. Декан молчал сперва, потом замедлил шаг, чтоб идти вровень со мной. – Послушайте, Люпин. Дамблдор весьма деликатен и умолчал о некоторых вещах. Я же о них скажу. Этот дом на окраине Хогсмида построили специально из-за вас, чтобы обеспечить безопасность учеников. Учителя согласились обучать оборотня, ничего не говоря детям и родителям. Вы представляете себе ответственность, которую мы на себя берем? Я надеюсь, что у меня не будет ни одного, слышите, ни одного повода пожалеть о том, что вас взяли в Хогвартс. Он вздохнул и пробормотал едва слышно: «Хотя я уже жалею». В гостиной было пусто и темно, только в камине горел огонь. Темнота сгустилась под каменным потолком, и он казался очень низким, словно давил на плечи. Как они живут здесь? Я торопливо поднялся в спальню – она, к счастью, была на уровне первого этажа. Мои вещи поставили у окна – уж не знаю, получилось это случайно или директор распорядился, но я обрадовался. В окно светила Луна, золотистая, чуть-чуть щербатая. Спать расхотелось. Я достал новенький пергамент, забрался на подоконник, написал письмо домой, а на рассвете уснул и едва не проспал завтрак. Два следующих дня слились в сплошную круговерть. Я три раза заблудился в бесконечных коридорах, а встреченные ученики косились на мой факультетский значок и не торопились помогать. Зверю было невыносимо часами неподвижно сидеть, он злился, а в лучшем случае засыпал, и тогда я вслед за ним клевал носом. Вечером третьего сентября школьная медсестра мадам Помфри отвела меня к Гремучей Иве (я уже знал от профессора Слагхорна, что это редчайшее дерево привезли и посадили здесь тоже специально для меня, чтобы ученики не нашли подземный ход, а главное – чтобы я не вылез оттуда, случись мне охота прогуляться лунной ночью назад в школу), и я первый раз оказался в своем убежище. Там было куда веселее, чем в подвале, – Зверь нашел целую кучу вещей, которые можно было опрокидывать и разгрызать. Потом Луна перевалила через зенит, свет пробился в щели на ставне, и Зверь принялся отрывать доску. Поранил морду и передние лапы и долго с наслаждением вылизывался – хоть и своя кровь, а все равно вкусно. В общем, нам там понравилось, хоть утром мне и было плохо: Зверь становился все больше, ему все тяжелее было выбираться и прятаться снова. Мадам Помфри встретила меня во дворе, позевывая и ежась от рассветного холода, отвела в больничное крыло и на всякий случай велела не ходить на уроки. А после занятий в лазарет прибежала испуганная Лили – узнать, что это со мной стряслось. Мадам Помфри усмехнулась и разрешила ей «забрать своего кавалера, он уже вполне здоров». Сидеть в гостиной в такую погоду было просто немыслимо, вот мы и пошли к озеру. Говорили о ерунде, Лили заколдовала листья, потом посерьезнела и замолчала. Тогда она и спросила: – А ты зачем на Слизерин пошел? Что мне было отвечать? «Тебя защищать» – кто ж такое говорит? Еще смеяться будет. Я левитировал лист, пытаясь придумать что-нибудь. – Шляпа ведь распределяет, – пробормотал я наконец. – Разве она тебя не спрашивала, куда ты хочешь? – удивилась Лили и тут же смутилась. – Ой, это, наверное, у всех по-разному. У меня спросила. – А ты что? – я обрадовался, что она больше не спрашивает про меня. Да и интересно было! – А я спросила, где лучше. А она говорит: со Слизерином справишься? Ну, я и говорю: справлюсь, вот увидишь. Лили вздохнула. – Тяжело? – осторожно спросил я. – Мне тоже тяжело, это пройдет. Я домой каждый вечер пишу – как будто разговариваю с ними. – У меня совы нет, – тихо проговорила она. – А я тебе свою дам! – обрадовался я. – У меня есть, мне специально в школу папа купил. Знаешь, как он обрадовался, что меня взяли. Я прикусил язык и отвернулся – чуть не сболтнул лишнего. К счастью, в эту секунду прямо перед нами в озеро плюхнулась лейка, зачерпнула воды и взвилась в воздух, забрызгав нас обоих. – Ой, извините! – крикнул звонкий голос. Я тут же узнал его – Джим. Лохматый черноволосый мальчишка улыбался во весь рот. Правда, когда мы обернулись, его улыбка померкла. Он скользнул взглядом по мантии Лили, сжал губы и повторил: – Извините. Я не вас хотел облить, а вон того. Вдоль озера бежал белобрысый первоклашка. Его волосы слиплись от воды, желтые полоски на мантии намокли и потемнели, а лейка все не отставала. – Принц, иди сюда, посуши их! Подошли еще двое – Блэк и незнакомый мальчишка. Хотя, какой незнакомый – тот самый, из поезда. Смерил нас с Лили взглядом, шмыгнул носом и проговорил, скривив губы: – Я змей только для зелий сушу. Все смущение, которое я до сих пор испытывал из-за этого недомерка, исчезло без следа. Я шагнул вперед, загораживая Лили. – Лучше посуши свой нос, лев сопливый! Он выхватил палочку, я сжал кулаки. – Не связывайся, Сев, – небрежно проговорил Блэк. – Он потом декану скажет, что трое на одного, а он девочку защищал. Пошли. Змеи и змеи, что с них взять, с ними, как с людьми, а они… Зверь разочарованно вздохнул: ему хотелось драки. – Спасибо, Рем. Ты не обращай внимания, Энди говорит, гриффы всегда такие, Давай, я тебя высушу, я умею. – Что за Энди? – я хотел спросить равнодушно, но получилось, честно говоря, не очень. – Андромеда Блэк. Она со старшего курса, но хорошая: не задается и не дразнится, что у меня родители... обычные. – А… а за что спасибо-то? – За то, что защищал, – просто ответила она. Ну, теперь чего уж было? Я вдохнул поглубже и решился: – Я теперь тебя всегда защищать буду. Лили не засмеялась. Она улыбнулась и принялась сушить мне мантию. * * * Я и защищал – от слизеринцев, которые терпеть не могли магглов, и от всех остальных – которые терпеть не могли слизеринцев. На втором курсе я решил попробовать свои силы в квиддиче. В настоящем школьном квиддиче, а не в простенькой игре, которую затевали первокурсники под неусыпным надзором мадам Хуч, – без снитча и с медленными, словно осенние мухи, бладжерами. Правда, после моих ударов они летали куда быстрее. Руквуд, капитан нашей сборной, даже пару раз похвалил меня, я был почти уверен, что меня возьмут отбивалой. А то, что я всего лишь второкурсник, даже лучше: гриффы не воспримут пополнение всерьез, они сами ставят на бладжеры парней поздоровее. Все-таки перед самой тренировкой я струхнул и нашел директора. Запах лимонных долек привел меня к дверям учительской, я подождал немного, и профессор Дамблдор вышел в коридор. – Сэр, а мне можно играть за сборную факультета? – выпалил я. Директор повернулся, посмотрел поверх очков. – Рем, вопросы участия в команде принимает капитан. У вас – Огастес Руквуд, верно? – Но…я. Мне можно, профессор? Дамблдор улыбнулся. – Запишись на пробы. Обычно капитан смотрит всех желающих, а дальше – зависит от тебя. По дороге на площадку меня догнала Лили. – Тоже хочешь в команду? – обрадовался я. Здорово, если ее возьмут, меньше времени будет просиживать в библиотеке. Как можно торчать там часами – тесно, душно, пыльно, тяжело пахнет старой кожей и заплесневелым пергаментом, во всех углам шуршат и бормочут… Хуже, чем в гостиной. А Лили нравилось, она любила просто ходить между полок открытого доступа, рассматривать корешки, вытаскивать и перелистывать книги, даже читать, привалившись спиной к стеллажам. Я там долго не выдерживал, а на квиддичной площадке – другое дело. – Разве девочек берут? – она укоризненно на меня посмотрела. – Я за тебя болеть буду. – Берут, конечно, – возмутился я. – У воронов второй загонщик – девчонка. – Ну и много им от этого пользы? И не в этом дело… Ты не понимаешь разве? Я же маггла. «Ты волшебница», – хотел было возразить я, да толку не было. Лили была права и даже не обиделась, что я сглупил. И громче всех свистела и хлопала, когда я влепил по десяти бладжерам подряд. Руквуд вручил мне расписание тренировок, а за ужином позвал сесть вместе со всей командой. Они с аппетитом ели, обсуждали тренировку и громко вспоминали свои удачи за последние годы, я развесил уши и все делал Лили знаки подсесть поближе, но она молча мотала головой. После ужина меня вызвал декан. Какой-то старшекурсник передал записку на отвратительном фиолетовом пергаменте, скулы свело от приторного запаха засахаренных ананасов. Зверь фыркнул и предположил, что нам влетит. Он как всегда угадал. – Я, разумеется, не могу прямо указывать капитану, брать или не брать в команду игроков. Я рассчитываю на его мнение и ответственность претендентов. Ответственность, Люпин, – вам знакомо это слово? Вы подумали, что будет с игрой, когда она припадет на полнолуние? – В квиддич не играют ночью, сэр, – я не выдержал. Слагхорн осекся. – Иногда игра затягивается допоздна, а луна осенью восходит рано. Да и не в этом дело, собственно. А если это будет день после полнолуния? Вы же лежите в больничном крыле! Где команда возьмет запасного отбивалу? Я хотел сказать, что мне не настолько уж плохо, что такое совпадение вряд ли будет частым, что можно посмотреть расписание игр, но не стал. Декан яростно раздувал ноздри, но за яростью прятался страх. Он боялся меня и мог придумать что-нибудь. Может, даже рассказать команде. – Да, сэр, я понял. Простите. Я скажу капитану, что не буду играть. – Будьте впредь благоразумнее, – он сразу успокоился, но не хотел этого показать. – Вы ведете себя так, будто вы – обычный ученик. Мне казалось, директор Дамблдор этого и хотел, но вслух я ничего не сказал. Молчал и успокаивал Зверя, которому уже надоел менторский тон, запах пыльного бархата и жаркий дух натопленной комнаты. К счастью, Слагхорн сам не был в восторге от моего присутствия в своем кабинете. Я вышел и побрел в гостиную. Хорошо, и как теперь быть? Что сказать Гасу – раздумал, расхотел, буду ходить в Клуб предсказаний? Чушь. Это не Гриффиндор, здесь такое не пройдет. Что сказать, чтоб из команды отпустили и войну не объявили? Не мог Слагхорн уже раньше вмешаться, что ли… Так ничего и не придумав, я пробормотал пароль и шагнул в комнату. Лили смотрела с тревогой – она видела, как мне вручали записку. Я ей помахал – все, мол, в порядке, и тут меня осенило. Я решительно подошел к капитану. – Гас, нужно поговорить. Я не знаю, в курсе ты или нет, но у меня мать маггла. Уши заполыхали, хорошо, под волосами не видно. Руквуд перестал улыбаться. – Я полукровка. Тебе виднее, стоит меня брать в команду или нет, ребята могут плохо со мной сработаться. Не стоит – и первоклашке ясно. Буду плохо играть – съедят, буду хорошо играть – чистокровки оскорбятся. Не надо было пробовать. Слагхорн по большому счету прав. – Мы обсудим, – суховато проговорил Руквуд. – Я рад, что ты сам все понимаешь. Все, прощай, моя квиддичная карьера, время для «Вигтаунских Вервольфов» еще не пришло. Я сел рядом с Лили. Она слышала весь разговор, ей ничего не придется объяснять. – Ну зачем ты? – вздохнула она. – Мне этот квиддич сто лет не нужен, а тебе же нравилось, я видела. Она решила, что я из-за нее. – Это было бы нечестно. И потом, все равно бы узнали, только позже, было бы еще хуже… Уши опять горячие. Ничего, не отвалятся. Это и вправду нечестно: пусть Лили и магглорожденная волшебница, но ведь я-то вовсе не волшебник. Только нельзя, чтоб она об этом узнала. В прошлом году я глупо мечтал, чтоб она догадалась. Это была бы наша общая тайна, она бы помогала мне и даже – как знать – пересиживала бы со мной полнолуния… Ведь Зверь бы не тронул ее, я уверен, он бы с ней только играл! Летом я понял, какой был дурак. И не только из-за идиотской мечты, что Лили будет играть со Зверем и чесать ему, безобидному, за ухом. Он и вправду не собирался ее кусать, но у него были свои представления об играх… Но с чего я взял, что Лили вообще захочет общаться с оборотнем? Тем летом в семье Маккиннон случилось несчастье – Гектора Маккиннона искусал оборотень. Марлен со слезами рассказала об этом, когда была у нас в гостях – они с отцом работали вместе. – Бедняга Гектор, он был совсем молодой, он думал жениться, – всхлипывала Марлен, промокая глаза уголком платка. – Невеста бросила его? – поразилась мама. Миссис Маккиннон окинула ее взглядом «что взять с магглы». – Гектор умер, – отчеканила она. – Как вы не понимаете, дорогая? Его место заняло чудовище, кровожадная тварь, которая остается тварью, даже если прячется под внешностью моего бедного деверя. Я тихо вышел, совсем бесшумно, никто и не заметил. Вошел в свою комнату, стал у окна, уперся лбом в стекло. За окном только-только начало смеркаться, небо было еще светлое, белая половинка луны еле видна. Ровно половинка, будто ножницами отрезали, середина нашего со Зверем месяца. Или нет никакого меня, а есть только Зверь? Который прячется под внешностью Рема Люпина. Его видно, даже когда Луна в ущербе или ее вовсе нет. Светло-карие глаза с вертикальным зрачком, способные видеть в темноте, – его. У меня глаза были голубые, мама говорила, но ведь они могли потемнеть с возрастом. Но и я никогда не пропадаю, даже в полнолуние у Зверя мои, не самые удобные, ноги коленками вперед, а клочья шерсти, которые он оставляет на драном кресле в хижине точь-в-точь такого же цвета, как мои волосы. Чуть-чуть темнее, чем на маггловской неподвижной фотографии в рамке на столе – там мне четыре года, Зверя еще не было, но я был, и я помню, как мама водила меня в фотоателье. Разве я умер? – Рем? Ты здесь, сынок? Мама стояла на пороге. Я кивнул ее отражению в стекле. – Рем, она не знает, о чем говорит, – мама подошла, обняла меня, повернула к себе. – Как можно быть такой равнодушной к собственным родственникам? Это все чушь, сыночек. Я тебя люблю. Я ее обнял, теплую, родную, ткнулся носом в плечо и застыл. Она пахла кровью. Тяжелый запах без труда пробивался сквозь аромат сдобных булочек и ее духов. Медленно я отпрянул, даже потерся щекой об ее руку и только потом отступил. – Я тебя тоже очень люблю, мам. Все нормально, мне просто надо заниматься, на лето задали ужас сколько. Она кивнула, взъерошила мне волосы и вышла. Зверь виновато мотал хвостом – он маму любил, его просто запах сбил с толку. А миссис Маккиннон знала, о чем говорила, просто мама – это мама, всякий зверь любит своего детеныша, даже человек. А Лили нужно сказать правду. Нет, я не могу сказать правду, тогда у директора Дамблдора будут неприятности. Значит наоборот, нужно, чтобы она ни за что не узнала. Лишь теперь я понял, как тяжело на самом деле скрываться. Каждое полнолуние давалось нам все тяжелее: Зверь мучался от голода, отчаянно кусал собственные лапы и сходил с ума от вкуса крови. Раны плохо заживали, мадам Помфри мазала их какой-то зеленой дрянью, но они все равно кровоточили. Я отлеживался в больничном крыле и врал Лили, что ездил домой. Потом натягивал рукава мантии до самых пальцев, но это было неудобно, я забывал и опять засучивал их. – Что это у тебя? – Лили однажды заметила и встревожилась не на шутку. – Мой пес, – как можно небрежнее ответил я. – Он со мной играет и иногда кусает. Ну, вот, когда я домой езжу. Он скучает по мне и вот... – Это точно не опасно? – Нет, он просто большой и бестолковый, – почти честно ответил я. – Он не понимает. Зверь и вправду не понимал, почему он должен сидеть в душной комнате, если хочется бегать по лесу. Я как-то попробовал завести с директором разговор, нельзя ли мне в полнолуние уходить в Запретный лес подальше, но директор ответил, что, ...
Команда Ангст: ... во-первых, не может допустить, чтобы ученик Хогвартса оказался в Запретном лесу без присмотра, а во-вторых, «подальше» живут акромантулы и кентавры, которые прекрасно могут защитить свою территорию. Кроме того, Зверь помогал мне колдовать. Его сил хватало на мощное заклинание одним движением палочки, а перед полнолунием мне приходилось сдерживать его. Но когда луна превращалась в узкий серпик, я оставался почти сам – и чувствовал, как быстро уходят силы после целого урока трансфигурации и домашнего задания по чарам. Вот зелья нам давались с трудом. Самые простые рецепты первого курса я одолел, и даже выбился к концу года на твердое «выше ожидаемого», но уже на втором году пришлось сложнее: почти все зелья получались переваренными или передержанными, несмотря на то, что я тщательно следил за огнем и отсчитывал секунды, необходимые для приготовления. Профессор Слагхорн злорадно, как мне казалось, качал головой и лепил одно «плохо» за другим. * * * На третьем курсе я был уверен, что меня раскроют. Просто невозможно было не догадаться. Во-первых, в Хогвартс пришел новый преподаватель защиты от темных искусств – настоящий аврор, временно отстраненный от службы для поправки здоровья. Он сразу заявил, что превыше всего ценит практику, и на первый же урок притащил выводок красных колпаков в большом ящике. Я еще раз заглянул в учебник, который он нам порекомендовал, и с ужасом обнаружил там главу об оборотнях. К счастью или нет, она была последней, значит, приступить к изучению мы должны были не раньше весны. А вот походы в Хогсмид начались совсем скоро. Строго говоря, я посещал Хогсмид уже третий год, но видел его только в окно Визжащей хижины – именно так прозвали мое убежище. Лили рассказала мне об этом, когда мы в первый раз пили горячий шоколад у мадам Паддифут, – что дом на окраине якобы строил какой-то волшебник, богатый, но жадный, расплатился со строителями лепреконским золотом, а те в отместку заколдовали дом так, что хозяин вошел, а вот выйти не смог. Теперь каждое полнолуние из дома слышатся горестные стоны несчастного и грохот мебели, которую он крушит в поисках выхода. Горячий шоколад застревал в горле. Я через силу глотнул и улыбнулся. – Ты в это веришь? Лили помотала головой. – Честно говоря, не очень. Хотя кто вас, волшебников, разберет, – может, и правда. Хочешь, сходим туда? Я торопливо отказался. Весной мы добрались до изучения оборотней. Сначала я решил не ходить на урок – мое отсутствие не вызвало бы удивления, одноклассники привыкли, что я то болею, то уезжаю домой, а учителя тем более не спрашивали, что со мной. Правда, профессор Макалистер не знал обо мне, профессор Дамблдор почему-то не стал ему рассказывать и предупредил меня, но я раздумал не поэтому. Я боялся быть разоблаченным на уроке, но еще больше я боялся быть разоблаченным за спиной. – Оборотни! – радостно сообщил Макалистер. Каждую тему урока, будь-то боггарты или гриндилоу он сообщал, как радостную новость. – А практика будет? – поинтересовался Блэк. Гриффы с готовностью хихикнули. – Практика могла быть возможной, мистер Блэк, – не обиделся учитель, – поскольку в штате министерства магии работают несколько оборотней – в отделе по связям. Двое или трое, если не ошибаюсь. Директор Дамблдор, конечно, мог бы попросить одного из сотрудников приехать на урок, но в этом нет ничего интересного, поскольку сейчас эти существа ничем не отличаются от нас с вами, по крайней мере внешне. Большую часть времени, кроме нескольких часов один раз в месяц в полнолуние оборотень выглядит совершенно как человек. Кстати, можете начинать записывать. Я прилежно записывал все, что рассказывал профессор, и мое беспокойство постепенно уходило. Он не сообщил ничего особенного – я мог бы рассказать куда больше. Я не помню, когда впервые прозвучало это слово – оборотень. Я просто знал, что у меня есть Зверь, но об этом нельзя говорить – неприлично. Один раз я нарушил запрет: когда Пэтси Финнигану купили собаку и он весь день рта не закрывал, все рассказывал, какая она классная, смелая, умная, даже на уроке шептал, что уже начал ее дрессировать и она его слушается. Тогда я не выдержал и сказал, что у меня есть Зверь. Мисс Грей пригрозила нас выгнать в коридор и мы замолчали до перемены. После уроков мальчишки обступили меня и принялись расспрашивать, что за зверь и какой породы. – Вроде волка, – ответил я. – Овчарка или помесь, – с видом знатока заявил Пэтси. Я кивнул. – А большой? В подвале, где нас закрывали на полную луну, Зверь без труда грыз ручку на двери. Я показал чуть пониже плеча. – Ого! Щенок Финнигана был забыт. – Взрослый, да? И слушается? И команды выполняет? Здорово! А покажешь? – Пока не могу. Он только ночью выходит… – Во сне? – ухмыльнулся обиженный Финниган. – Трепло ты, Люпин. Айда, ребята, я вам Куджо покажу. Ну, я его и стукнул – за трепло, и за Зверя, и за ухмылку. Он дал мне сдачи школьной тростью, попал по локтю, я взвыл, кинулся на него уже серьезно и успел хорошо потрепать, прежде чем нас растащили. Вечером к нам явились из министерства – я укусил Финнигана за руку, когда он пытался врезать мне по зубам. Тонкошеий чиновник в модной мантии вылез из камина в сопровождении дюжего аврора, брякнул на стол какую-то жуткую штуку, оправленную серебром, вынул из кармана пергамент и принялся что-то объяснять родителям. Я не слушал, забился в угол и решил, что тому, кто будет меня отсюда вытаскивать, не поздоровится. – Что с мальчиком? – оборвал его отец. – Он его до крови укусил? – Нет, но у него синяки на руке, следы… – Тогда у вас нет оснований здесь находиться. Министерство магии не должно разбирать школьные потасовки, тем более в маггловской школе. Когда посетители скрылись в камине, отец повернулся к моему углу. – Вылезай оттуда. – Джон! – вмешалась мама. – Ну что, он должен был покорно стоять, пока его лупят палкой? У мальчика, видите ли, синяки остались, а Рем? Этот мальчишка вполне мог сломать ему руку. – Конечно, не должен, – устало отозвался он. – Но ты же понимаешь, чем это может закончиться в следующий раз? Больше я в школу не ходил – ни в эту, ни в другую. Родители учили меня дома: мама математике и природоведению, папа – истории магической Британии и заклинаниям. Я брал его палочку, поскольку своей у меня быть не могло. Она плохо слушалась, все норовила чего-нибудь разбить или поджечь. Честно говоря, без палочки получалось лучше, но только когда Зверь не спал – на ущербную луну колдовство без помощи палочки быстро утомляло. Папа страшно удивился, когда я продемонстрировал ему свои успехи, ведь он сам без палочки колдовать не брался, говорил, что это забирает силы. Мама хотела, чтобы я сдавал экзамены хотя бы экстерном, но папа сказал, что, даже если меня возьмут в какую-нибудь школу, там не поинтересуются моим маггловским аттестатом. Так что я учился для себя, читая вперемешку книги из маминого шкафа и папины школьные учебники. На отдельной полке стояли книги об оборотнях, все, что удалось достать отцу – от маггловских мифов до новехонькой «Мохнатая морда, человеческое сердце». Сначала он разрешал мне читать только некоторые из книг, потом – все, так что я, пожалуй, мог бы добавить много интересного в лекцию профессора Макалистера. Никто меня не раскрыл. Я записал лекцию вместе со всеми, влепил пару ошибок в эссе, получил «Выше ожидаемого» – и все. Летом, после экзамена, профессор вернулся к аврорской службе. Ходили слухи, что учитель по защите будет теперь меняться каждый год – будто бы эту должность прокляли. Старшие говорили об этом вполголоса, когда первогодков отправляли спать. Будто бы вернулся из долгого путешествия самый выдающийся выпускник Хогвартса, единственный оставшийся наследник Салазара Слизерина, чье имя было известно только посвященным и кого почтительно называли Темным лордом. Будто бы он оказал честь школе, согласившись передавать свои знания в Темных искусствах, но Альбус Дамблдор отказал ему в месте и Темный лорд рассердился – этого было достаточно, чтобы проклясть должность. Говорили и о потрясающих способностях лорда, о том, что ему покорны темные существа, его боятся гоблины и великаны, что он бессмертен. Говорили, что он берет учеников – лучших из лучших. Я слушал эти разговоры из противоположного угла, на меня не обращали особого внимания – слишком далеко. Честно говоря, ко мне потеряли интерес с тех пор, как узнали, что я полукровка. Откровенной травли не было – я мог за себя постоять, но со мной больше не заговаривали – только по делу, со мной рядом не садились – места за слизеринским столом хватало на всех. Я словно мог видеть очерченную вокруг себя линию, которую лучше не переступать. Впрочем, я не нуждался в их дружбе: у меня была Лили. Беда в том, что она начала отдаляться. Ей благоволил декан. Профессор Слагхорн не разделял снобизма своих подопечных – он и ко мне плохо относился вовсе не из-за матери. С первого курса он отметил особую одаренность Лили в зельях и хвалил ее. Я был почти уверен, что из-за этих похвал Лили возненавидят еще больше, но странное дело – то ли Слагхорн обладал каким-то особым даром, то ли сыграло свою роль вечное противостояние с Гриффиндором… Дело в том, что Снейп знал о зельях, похоже, даже больше преподавателя. Он одной левой варил зелья себе и своим неразлучным дружкам, писал огромные рефераты, сыпал какими-то язвительными уточнениями и получал одно «превосходно» за другим – его зелья ничуть не уступали образцу. Он был недосягаем, пока в один прекрасный день Лили не подняла руку и не спросила, есть ли в кабинете сушеная мята: кажется, если добавить одну веточку, то можно убрать побочный эффект… Слагхорн расцвел, Снейп усмехнулся, но побочный эффект исчез, Лили получила «превосходно», Снейп – «выше ожидаемого», и стена отчуждения вокруг магглокровки дала крупную трещину. Кто-то сказал в Общем зале «Спроси у Эванс, она в зельях соображает», Цисси Блэк передала ей привет от Андромеды и предложила идти в Хогсмид вместе с ее компанией… К четвертому курсу Лили стала явной кандидаткой в Клуб Слагхорна, а на пятом была туда приглашена официально. Одновременно кто-то распустил слух, что Эванс – незаконная дочь Пиритса, которая оказалась на воспитании у магглов в результате запутанной истории, и за Лили начал ухаживать младший Лестранж. Я подозревал, что он и был источником слухов.
Команда Ангст: * * * Моя жизнь тоже менялась, да только в другую сторону. Зверь начал болеть. Он сильно похудел, стал быстро уставать. Дамблдор несколько раз останавливал меня в коридоре, интересовался самочувствием и советовал пойти к мадам Помфри. Глядя в зеркало, я его понимал – мантия висела на мне мешком, под глазами чернели круги, вот только вряд ли мадам Помфри могла помочь. Зверь просто голодал. Я напрасно выбирал бифштексы посырее – все было не то. Зверю нужно было охотиться, но охотиться нельзя. Никто уже не удивлялся моему отсутствию на уроках, а я все чаще, сказавшись больным, уходил из гостиной, бродил по коридорам Хогвартса и растравлял себя, представляя, как Стэн Лестранж крутится возле Лили. Тогда меня впервые посетила мысль уйти из школы после СОВ. Этого хватит, чтобы найти какую-нибудь работу и попытаться устроить свою жизнь. Окончательно в этом решении я утвердился после того, как случайно услышал разговор гриффиндорского трио, когда допоздна засиделся в библиотеке. Это дурацкое эссе по волшебной истории никак не хотело кончаться, хотя я уже переписал на пергамент сведения о войнах троллей из двух учебников. Пришлось идти за третьим, и вот там, у книжных полок я услышал гриффов. Вообще-то они забрались в самый дальний угол, но Зверь их слышал без труда, даже когда я вернулся за стол. – Принц, ты что делаешь! Сам нас подбил, а теперь – не буду? – растерянно шептал Поттер. – Ты чего – испугался, что ли? Ну давай мы первые, а ты – за нами. Скажи ему, Сири! – Сам же пожалеешь, – заметил Блэк. – Будешь ныть, что мы опять без тебя обошлись. – Дурачье, – отозвался Снейп. Голос его дрожал, будто он готов был заплакать. – Я только вчера обнаружил, я ж всю ночь не спал… – Тихо, Сев, подожди, не хлюпай. Что обнаружил? Может, там ничего страшного и нет? – Сами смотрите. Вот, отсюда. Зашуршали страницы. – Ну, ветвистый иса… – Изантус. – Ладно. У магглов известен как ложная мята. Будучи собран в полнолуние… Ну и что? – А то, что он входит в состав сложных зелий! И собирается в полнолуние – представляете, какая у него чувствительность? – Ну и нафиг его чувствительность, ты что – оборотень, что ли? И чего тебе дался этот ветвистый бурьян? Я вздрогнул. – Да анимага хватит! – Снейп почти выкрикнул это. – Тихо ты! Все трое обернулись. Я склонился над пергаментом и зацарапал его сухим пером. – Это похоже немного, – зашептал Снейп. – Анимаг впускает в свое сознание сущность животного, в которое превращается. Для некоторых высших зелий этого достаточно. Вот, я пока только про мяту нашел, а если дальше покопаться? Знаете хоть одного выдающегося зельедела-анимага? – Да их всего семь штук, – вклинился Поттер, – может, им просто зелья не нравились. – Макгонагалл не взяла курс продвинутых зелий, хотя у нее было «превосходно», – проговорил Снейп совсем тихо. – В общем, други, или – или. Если я стану анимагом, зелий мне не видать. Вы простите, я все понимаю – моя идея, вас тащил, а теперь в кусты. – Я не понимаю, – вздохнул Блэк. – Променять такое на котлы? Все-таки, Принц, ты ненормальный. Я уже своего пса видел – сказка, а не псина. Один в один Грим. – Погодите, – снова заговорил Поттер, – это что же – нам продвинутые зелья брать нельзя? А как же школа авроров? – Для школьного курса и «выше ожидаемого» тебя хватит, – отмахнулся Снейп. – Но я-то не в авроры хочу. Понимаешь, Мастер зелий может быть только Мастером зелий – а не анимагом или еще кем. Это не профессия, это состояние души. – Это диагноз, – добавил Блэк. – Сев, ты не обижайся, но мы компанию не поддержим. Программу-то нам допишешь? И не вздумай ныть, ты сам выбрал. Они вскоре ушли из библиотеки, а я сидел, уставившись в пергамент, пока мадам Пинс не выгнала меня. Снейп, конечно, зануда и нытик, но, если речь заходит о зельях, он никогда не ошибается. Лили обязательно возьмет продвинутый курс, а стало быть, исчезает призрачная надежда, что она захотела бы стать анимагом. Я перешел на пятый курс в твердой уверенности, что он будет последним, и мечтал только об одном: чтобы чертовы гриффы не успели стать анимагами до моего выпуска. Не повезло – они успели. Был последний день рождественских каникул — вернее, вечер. Вот-вот должны были подъехать кареты – в Хогвартс возвращались те, кто уезжал на каникулы домой. Я слонялся по вестибюлю, ждал Лили, хоть и пытался делать вид, что разглядываю песочные часы. Наконец дверь распахнулась, и в замок ввалилась заснеженная веселая толпа. Я обернулся. Неразлучная троица была в числе первых. Блэк что-то рассказывал, хохоча, вдруг запнулся на полуслове и остановился, будто ему поводок натянули. Уставился на меня, потянул Поттера за рукав. Тот тоже повернулся ко мне. Зверь лениво ощерился – у него уже давно не было настроения играть, плевать, видят его или нет. Как они шарахнулись! Снейп едва удержался на ногах. – Вы чего? Они сдвинулись, загораживая его, быстро достали палочки и попятились к лестнице. Интересно, на каком этаже они поймут, что находятся в куда худшем положении, чем я? Готов был спорить на что угодно, эти горе-экспериментаторы не собирались регистрироваться в министерстве до конца учебы как минимум. А как же – тайна, приключения, романтика! А я и в министерстве зарегистрирован, и директор обо мне знает. Хотя и о них скоро узнает, достаточно им пару раз попасться на глаза собственному декану, ведь не может так быть, что анимаг оборотня видит, а своего – нет. В любом случае они опередили Макгонагалл, они пошли напрямик к директору и благородно пожертвовали своей тайной, чтобы спасти десятки жизней. Меня вызвали к директору через час, и я почти с радостью ушел из гостиной, где Лили и Нарцисса обсуждали рождественские каникулы. Профессор Слагхорн молча довел меня до каменной горгульи, охранявшей вход, пробормотал пароль и через минуту я первый раз оказался в директорском кабинете. Лучше б не оказывался, честное слово. Внутри было множество сопящих, храпящих и бормочущих портретов, целая россыпь блестящих штуковин на столиках, половина явно серебряные, и слегка ошалевшая троица. Поттер и Блэк не сводили с меня глаз, а Снейп быстро поглядывал то на них, то на меня, и похоже, его жутко злило, что его дружки видят что-то, а он нет. Возле них стояли чашки, пахло чаем и сладостями – видимо, моему появлению предшествовал долгий разговор о равных возможностях. Я, к сожалению, услышал только последние фразы, пока шел от лестницы до двери. – Мистер Люпин не виноват, что стал жертвой оборотня, и я гарантирую вам, что его присутствие в школе не менее безопасно, чем присутствие двух резвых анимагов. – Интересно, он их тоже видит? – голос Снейпа. – А вы спросите у него самого. Я толкнул дверь. Трио подскочило и подобралось. Блэк напрягся, словно перед прыжком, Поттер набычился, Снейп снова ел меня глазами, но теперь не растерянно, а с жадным любопытством, наверное, пытался разглядеть признаки необращенного ликантропа. Как забавно было видеть их новые повадки, неужели это так незаметно для других? – Мистер Люпин? – Дамблдор повернулся ко мне. – Профессор? – слизеринцы предпочитают не отвечать на незаданные вопросы, и я научился. Директор обратился к гриффам. – Вы что-то хотели спросить, джентльмены? Поттер и Блэк обменялись быстрыми взглядами и толкнули Снейпа под бока. – Мы заинтересовались вот чем, – осторожно проговорил Снейп. – Известно, что анимаги могут безошибочно определить оборотня даже не… не в полнолуние. Так вот хотелось бы знать: а оборотни точно также могут ммм… видеть анимага? – Конечно, – спокойно отозвался я. – Неуловимые изменения магии, запаха, повадок… Да что я вам рассказываю! В общем, все это дает возможность почувствовать, практически увидеть анимагическую форму... большую черную собаку, например. Или оленя. Директор молчал и улыбался. Нам, в общем-то, тоже было не о чем больше говорить. Молчаливое соглашение было достигнуто, и трио не расскажет обо мне, даже Снейп, которому на самом деле нечего терять. Но, если я что-то понимаю в гриффиндорцах, он будет молчать надежнее всех. * * * Мою тайну раскрыл другой человек, хотя и совсем скоро. Все началось с изобретения Ликантропного зелья. Меня снова вызвали к директору, и снова профессор Слагхорн, тяжело сопя, вел меня по извилистым коридорам, но на этот раз он вошел в кабинет со мной. Там, кроме Дамблдора, сидел незнакомый человек, то ли зельевар, то ли целитель – его мантия пахла смесью трав и компонентов. Я поклонился на всякий случай. Незнакомец с интересом уставился на меня. – Профессор сказал, вы хотели меня видеть, сэр. Директор кивнул. – Садись, Рем. Я обвел кабинет взглядом. Он совершенно не изменился с прошлого раза, разве что чаем не пахло. Значит, мистера Бэлби ни в чем не нужно было убеждать. – Можно сюда? Я выбрал кресло подальше от столиков, заставленных серебряными побрякушками. Зверь тихо рычал, ему все казалось, что какая-нибудь из этих вращающихся штуковин отлетит и воткнется в загривок. Я чуть повернул кресло. – Рем, это мистер Бэлби. У него есть к тебе дело. Они нервничали, все трое, и мне тоже стало не по себе. – Да, сэр. Мистер Бэлби потер руки и поднялся. – Видите ли, мистер Люпин, я занимаюсь изучением оборотней… Нет, это как-то плохо звучит, я не хочу вас обидеть. В течение долгого времени я изучал воздействие зелий на организм оборотня. Моего друга укусил оборотень, и я искал способ помочь ему. Недавно мои поиски увенчались успехом. Гораций… Профессор Слагхорн сказал, что одному из его учеников тоже нужна помощь. – И... какая помощь? – я еще немного сдвинулся вместе с креслом, на всякий случай. – Мне удалось создать зелье, которое решит проблему социальной адаптации оборотней, – он осекся. – То есть поможет вам жить без… – Продолжайте, сэр, я понимаю, о чем вы говорите. Слагхорн недовольно откашлялся, но промолчал. – Зелье не может помешать превращению, но оно убирает те черты личности… В общем, оно усыпляет Зверя. Он так и сказал – Зверя. А я растерялся. Дамблдор, видно, это понял, заговорил спокойно. – Рем, тебе уже исполнилось семнадцать. – Позавчера, сэр, – я, кажется, понял. – Ты совершеннолетний и сам можешь принять решение. Мистер Бэлби говорит, что зелье необходимо принимать дважды в месяц – на новолуние и на полную луну. Полнолуние… – Послезавтра, сэр. – У тебя в любом случае есть время подумать. Я думал – весь вечер, следующий день и почти всю ночь. Стоимость компонентов я мог оплатить, готовить зелье этот Бэлби согласился бесплатно, во всяком случае пока. Первые дни будет сонливость и головокружение («Если что, пропустишь несколько уроков»), проблемы с магией («Я объясню профессору Флитвику, он не будет снижать оценки»), все наладится после второй или третьей порции. И все. Меня возьмут на работу – в конце концов, Бэлби не зря наградили Орденом Мерлина! Я больше не буду проводить полнолуния в подвале и в Визжащей хижине. И смогу рассказать Лили о себе. Нет, сначала о зелье, о его действии, а уж потом – о себе. Утром я сказал Дамблдору, что согласен. Вечером я как всегда ушел в Визжащую хижину, да и где мне быть – в слизеринской гостиной, что ли? Лежать на коврике безобидным волком… Пришел Бэлби. Оглядел ободранную комнату и разломанную мебель, понимающе вздохнул и вытащил из сумки фляжку. – Уже можно, – сказал он, взглянув на часы. Я и без часов знал, что луна взойдет через час. – Вы не оставайтесь, мистер Бэлби, не нужно рисковать. Он кивнул. – Я сейчас уйду. Выпейте, и я аппарирую. Первый раз очень трудно, Гектор говорил мне. Вы не думайте, просто выпейте. Он опрокинул фляжку в бокал. Запах аконита наполнил комнату. Я задержал дыхание и осушил бокал в три глотка. Бэлби кивнул и исчез. Зелье обожгло горло, как бывает, если глотнуть слишком много сливочного пива. Только в отличие от пива, оно было горьким. Я поморщился и принялся расстегивать мантию. Зверь завизжал. Зелье словно в кусок льда превратилось. Холод расползался по телу, льдинками колол в груди. Зверь затих и глаза его стало затягивать мутной пленкой. Мерлин, что я наделал? Я упал на колени, сунул в рот пальцы. Может, какое-нибудь заклинание сработало бы лучше, но я не помнил ни одного и боялся потерять драгоценные секунды. Оно еще не успело подействовать, оно только начало проникать в кровь, нужно быстрее избавиться от него… Меня рвало этой отравой, потом желчью, потом мне удалось наколдовать воды в кубке, я выпил ее и снова вызвал рвоту. Зверь заскулил. Я забрался в угол, уткнулся лицом в колени и заплакал от облегчения. Живой… Так мы и сидели, пока не взошла Луна. Зверь мучительно долго выбирался навстречу ей. Тело никак не могло выпустить его, отравленного, ослабевшего. Когда меня отпустила очередная тщетная судорога, удалось переползти под косой лунный луч, пробившийся сквозь дыру в ставне. Там Зверю стало легче. Он поднялся на слабые лапы, выпутался из мантии и, прихрамывая, побрел на нижний этаж – здесь слишком воняло аконитом. Кто-то выломал доску на окне. Щель была слишком узкой, чтоб Зверь мог пролезть, но зато лунный свет падал широкой полосой, а ветер доносил запахи озера и леса. Там он и лег, положив морду на вытянутые лапы. Утром я с трудом добрался до Хогвартса: перед глазами плавали зеленые пятна, голова кружилась, мерзкий вкус во рту не проходил. До больничного крыла мадам Помфри меня почти несла. Вернее, они с Дамблдором вдвоем. Директор предложил наколдовать носилки, но это было уж совсем стыдно. Мадам Помфри дала мне воды. Я жадно пил и думал, что со стороны, пожалуй, похож на студента, перебравшего огневиски. Только на таких студентов директор не смотрит так встревожено: – Ну как ты, Рем? Я был виноват не только перед Зверем, но и перед ним – он ведь хотел, как лучше. Я ведь сам согласился. Но я же не знал… Знал. Бэлби ведь сразу сказал – усыпить Зверя. Усыпить – это так называется. Так что знал – променял на работу и спокойную жизнь. Так если меня сейчас вышвырнут из школы – так мне и надо. – Я не буду принимать зелье, директор. Он вздохнул. – Тебе очень плохо было? Рем, я понимаю… То есть, нет, конечно, я не могу понять, насколько это тяжело. Но я пытаюсь. Отдохни, мы сейчас не будем это обсуждать. – Будем. У меня опять поплыло перед глазами, но я взялся за край кровати и удержал равновесие – остался сидеть. – Я это не сгоряча говорю, профессор Дамблдор. Я не могу. Друг мистера Бэлби – его ведь недавно укусили? Кажется, мне удалось объяснить. – Рем, я понимаю, что ты хочешь сказать. Ты прожил с этим всю свою жизнь, ты привык… Все равно не то. – Профессор Дамблдор, вы … вы могли бы предложить декану Макгонагалл больше никогда не превращаться? Вы могли бы отравить своего фамилиара? Вот теперь точно удалось. Он даже не сказал «я понимаю». – Рем, но тебе ведь больно. Ты всегда изранен. – Он просто большой. Ему скучно. Я замолчал. Потому что самым справедливым сейчас было сказать: «Так что ж ты скучаешь в школе, а не веселишься с другими в общине?» Ну и к черту. Пойду в общину. – Ложись, Рем, – попросил вдруг директор. – Ты же еле сидишь. Тебе сейчас надо отдохнуть. Мы вернемся к этому разговору – потом. И знай, что никто тебя не собирается выгонять из школы – в любом случае. Он не врал, чтобы успокоить, я бы почувствовал. Может, надеется уговорить потом. И может, он изменит свое решение, когда поймет, что уговорить не получится. Ну и все равно к черту. Сколько тут осталось до конца, три месяца? Даже если выгонят, я смогу сдать СОВы. Что нужно будет – сам выучу: по книгам или Лили поможет. Лили. Как же я ей теперь расскажу о себе? Ну почему я должен выбирать между ней и Зверем? Выбрал уже, получается. Может, и правда, лучше в общину? Она здесь останется, забудет, на нее Лестранж смотрит маслеными глазами, а он красавец, не чета старшему брату. Зверь вяло шевельнулся и оскалился, показав готовность разорвать Рабастану горло, едва он появится в поле его зрения. Он тоже выбрал, а мне что делать теперь? Лили, легка на помине, вошла в лазарет. Я услышал ее шаги еще в коридоре, обрадовался, что кровать отгородили ширмой – может, она не заметит меня? – Мадам Помфри, можно к Рему? Поппи заглянула ко мне – я помотал головой, но она только усмехнулась. – Можно, он не спит. Лили села на край кровати, подождала, пока мадам Помфри уйдет в свой кабинетик, шумно вздохнула и спросила тонким, каким-то чужим голосом: – Рем, ты оборотень, да? Вот и все, не надо никаких объяснений. Сейчас я скажу «Да», а она скажет «Мерзавец» или что там положено говорить в таких случаях. В каких случаях, что я несу… – Давно ты догадалась? – В сентябре. Помнишь, ты палец на зельях порезал? Еще бы не помнить, я его чуть не отхватил, руки дрожали, когда я взял этот чертов серебряный нож. Ножей было всего пять, нужно было подходить по очереди, чтобы нарезать бобы сопофоры, Слагхорн глаз с меня не сводил и от этого руки тряслись еще сильнее. Деревянная ручка скользнула в мокрой ладони, я тут же попал себе по пальцу. Больно было невыносимо, Зверь взвизгнул, гриффы засмеялись, а Слагхорн снял баллы за невнимательность и порчу ингредиентов – бобы от крови оборотня сморщились и никуда больше не годились. Даже смешно: оборотня можно уличить по множеству признаков, а она догадалась, когда я всего лишь порезался. – У тебя рука долго болела, и меня как осенило. Твоя магия зависит от луны, ты всегда сам не свой на полнолуния – то болеешь, то пропадаешь. И шрамы эти…Я сначала думала, что это глупо и просто не может быть, а потом – глаза. У тебя глаза… Глаза у нас со Зверем одинаковые, этого не спрячешь. Я молча киваю. Лили тоже молчит, и я думаю, надо бы сказать ей, что директор знает и учителя тоже, и спросить, почему она молчала, и еще сказать, что я виноват и если она хочет, больше не приближусь к ней… – Ты мог мне и сказать, – обиженно проговорила она наконец. – Мы же друзья. Неужели ты мог подумать, будто я тебя выдам? Я же вон сколько знала и молчала. Думала, ты мне сам скажешь… – А ты бы разве захотела со мной общаться, если бы знала? – пробормотал я. – Дурак, – вздохнула Лили искренне и совсем по-детски. – Ты же не подпускаешь ко мне никого, ты Стэну хотел голову оторвать за то, что он меня в Хогсмид пригласил, Цисси уверена, что мы уже… в общем, теперь ты меня бросишь и будешь упиваться своим благородством? Свинья ты, а не оборотень. Она всхлипнула и резко встала, я едва успел схватить ее за руку. – Лили, подожди, я же хотел как лучше! Ну, дурак, я… Я тебя люблю. Она села, сердито вытерла глаза. – А зачем тогда чепуху городишь? Вот ты б меня бросил, если бы я была оборотнем? – Ты же девушка. – Ну оборотницей… то есть… – Лили неуверенно улыбнулась. – Ну как это называется? – Их не бывает, – ответил я. * * * Лили перестала носить сережки – серебряные, с зеленым камешком. Кажется, их подарили родители после распределения, под цвета факультета, она носила их с первого курса, а теперь вот сняла. Они мне нравились, честно говоря, как ни пошло было сравнивать изумруды с ее глазами, но именно это приходило мне в голову. Мы не говорили об этом, и так было ясно: она боялась, что я могу поцарапаться о застежку, когда прикоснусь к ее шее или волосам, и мысль о том, что она разрешает прикоснуться к себе, приводила Зверя в неистовство. Он не понимал, почему я медлю сейчас, когда Лили так близко. Сейчас она и вправду была близко, как никогда раньше, даже несмотря на то, что мы по-прежнему проводили вместе немного времени. Я ходил на уроки аппарирования с шестикурсниками, она шушукалась с Цисси Блэк и бегала на клубные посиделки. Она даже меня звала: оказывается, им можно было приводить с собой друзей. Я отказался, конечно. Объяснил, что Слагхорну это очень не понравится, а зачем его дразнить лишний раз? Он и так, похоже, считал дни до конца года. За неделю до следующего полнолуния Слагхорн как бы между прочим поинтересовался, не забыл ли я принять лекарство и пришел в бешенство, когда я сообщил ему, что объяснился с директором и отказываюсь от лекарства. Несколько секунд он подбирал слова и я уже приготовился к гневной тираде, когда наши взгляды встретились. Мерлин его знает, что он увидел в моих глазах, но кровь отлила от его лица. Он вытер лоб дрожащей рукой и почти бегом кинулся в кабинет директора. Еще два дня ничего не происходило, а вечером третьего декан собрал свой кружок. Я сидел в гостиной допоздна, ждал Лили, прислушивался к шагам в коридоре – обычно толпу деканских любимцев было слышно издалека. Сначала было тихо, потом послышался дробный стук каблучков Лили. Что случилось, почему она одна? И почему у нее голос дрожит, когда она называет пароль? Она вбежала едва ли не в слезах. – Рем, он им рассказал! Я даже не стал переспрашивать – все было понятно. Только уточнил: – Всем? – Нет, только нашим, – всхлипнула она. – Они там, в коридоре, стоят, обсуждают, а я сюда быстрее – тебе сказать. Рем, что они могут сделать? Если б я мог читать мысли, то наверняка увидел бы в ее голове картинку толпы с факелами и ружьями, готовой линчевать бедное Чудовище. – Ничего, – сказал я уверенно. – По крайней мере здесь, чтоб не пугать малышей. Все будет хорошо. В гостиную вошли. Лили схватила меня за руку. – Люпин! – староста окликнул меня от камина, не приближаясь. – Ты в Хогсмид идешь? – Да. – Приходи к трем часам в «Три метлы». Дело есть. Я кивнул и сжал пальцы Лили. Она успокоилась немного, видя, что Стэн не собирается кидаться на меня с серебряным кинжалом. На всякий случай я тщательно осмотрел постель, перед тем, как улечься спать, но серебряных вилок и сушеного аконита там не обнаружилось. В "Три метлы" Лили пошла со мной. В дальнем углу зала за сдвинутыми столами сидели наши, пара старшекурсников из Рейвенкло и несколько полузнакомых взрослых. Некоторых я вспомнил: видел на старших курсах, когда поступил. Один из них, блондин, пахнувший сигарами и хорошим одеколоном, поднялся, когда я подошел. – Мистер Люпин! Один ваш старый знакомый хочет поговорить с вами. Идемте? Леди подождет здесь. Он кивнул на неприметную дверь позади. Когда мы поднимались по узкой лестнице, я вспомнил, как его зовут. Малфой, Люциус Малфой. Наверху он открыл одну из множества дверей, выходивших в темный коридор. – Сюда. Сначала я услышал его запах. А потом голос, он ничуть не изменился за прошедшие тринадцать лет. – Привет, Рыжий. * * * Я видел живого волка в зоопарке, когда родители взяли меня с собой в Лондон. Волк был грустный и какой-то маленький. Нет, конечно, он был больше Джесси – собаки Прюиттов, но слишком маленький, чтобы проглотить целиком Красную Шапочку вместе с бабушкой. Было жарко, волк вывалил длинный розовый язык – он смешно свернулся между клыков, совсем не страшных, у Джесси такие же. И я догадался – это был маггловский волк, такой же, как их фокусы и волшебные палочки из фольги. Настоящего волка я увидел осенью. Прюитты пригласили нас на барбекю, мы сидели допоздна, я немного объелся, уже не хотелось ни играть, ни бегать, клонило в сон. Мама и миссис Прюитт негромко звякали посудой, Фабиан и Гедеон показывали папе свои новые метлы. Полная луна висела прямо над лесом, в ее свете деревья казались черными, а шоссе – серебристым. Я щурился на золотой круг луны и она превращалась в лучистую звезду. Потом от этой забавы устали глаза и я стал смотреть на шоссе – не проедет ли машина. Кусты на той стороне зашевелились и на обочину выбрался волк, замер на несколько секунд, подняв морду и принюхиваясь. Это был настоящий волк! Огромный, Джесси едва бы достала ему до плеча. Он двумя бесшумными прыжками пересек шоссе и скрылся в кустах. – Папа! Я видел Серого Волка! Там Серый Волк! Мне так хотелось, чтобы папа тоже посмотрел на настоящего волка. Может, он еще покажется, когда будет возвращаться в свой лес? – Какой волк, малыш? – усмехнулся Фабиан. Я обиделся на «малыша». – Обыкновенный. Ой, то есть наоборот, волшебный. Серый Волк, большущий. Отец выхватил палочку. – Сивый, – прошептал он непонятно. И уже громко: – Мэри, уведи детей в дом, быстро! Мама схватила меня за руку и утащила в дом. За окнами мелькнули вспышки заклинаний. – Мам, они поймают волка? – Не было там никакого волка, Реми, он тебе приснился, – улыбнулась мама. – В Англии уже давно нет волков, только в зоопарке. Давай-ка мы пойдем домой, ты спишь на ходу. Молли, поможешь мне с камином? Я все время боюсь сделать что-нибудь не так… Она уложила меня спать, а сама долго говорила о чем-то с отцом, я слышал. Через три дня мы переехали в другой город. Серый Волк нашел меня зимой. Зима была скучная, дождливая, а в феврале вдруг повалил снег, отец даже сделал горку прямо во дворе дома. Мы катались там иногда до позднего вечера, но в тот день отец забрал меня в дом, едва начало темнеть. Я разревелся: была как раз моя очередь съезжать с вертушкой, замечательной вертушкой, которую принес Билли. Мама меня утешала, но не разрешила вернуться, и я не стал с ней играть, сидел сам и все представлял, как они там без меня катаются и вертушка трещит и блестит под фонарем. К счастью, за ними всеми тоже скоро пришли родители, я слышал, а когда выглянул посмотреть, то увидел, что Билли забыл свое сокровище. То ли выронил, то ли потерял. Она лежала в сугробе. Я подождал еще минут десять – вдруг он вспомнит и вернется, а потом натянул пальто и тихонько пошел к двери. Конечно, я отдам ее завтра, но сегодня вечером можно будет хотя бы побегать по комнате. А если оставить ее там лежать, кто-нибудь обязательно заберет. Дверь была закрыта, я знал, но еще знал, что если очень захотеть, то она откроется, у меня получалось так пару раз. А сейчас мне не просто хотелось, а надо было попасть на улицу. А папе я скажу, что вертушку мне дали поиграть еще днем. Или вчера. Дверь отворилась без скрипа, я сбежал с крыльца. Волк стоял возле горки. Кажется, я успел крикнуть. Потом он прыгнул и съел меня. Я знаю, что было потом – спрашивал у родителей. А помню только урывками: бурый снег, мне не холодно, я вообще не чувствую тела, мама страшно кричит, потом я вижу золотые шары под потолком, женщина в странной зеленой мантии поит меня зельем с резким вкусом – кроветвором. Опять мамин голос: «Телефон! В вашей проклятой волшебной больнице есть телефон?». Отец что-то отвечает ей, я не слышу, но боюсь, что сейчас он придет и будет ругать меня. Но он кричит на женщину в зеленой мантии. Она спросила, давать ли мне противоядие. Позже, когда отец решил, что я уже достаточно взрослый, он рассказал мне о противоядии. Оно действовало, если принять его до следующего восхода луны – целители успели бы приготовить, но, что делать с ранами, они не знали. Заклинания их не брали, зелья не помогали, и даже маггловские швы расходились. Целительница сказала, что если я доживу до восхода луны, то стану оборотнем и пойду на поправку. Они меняли повязки и поили меня кроветвором целый день. Я плакал, мама спрашивала, не больно ли мне, а мне не было больно, мне было никак, я боялся, что волк съел меня целиком, одна голова осталась, и я больше не смогу ни бегать, ни кататься с горки. Мама говорила, что все пройдет и гладила меня по лбу, а я пытался посмотреть на себя, но видел только простыню в красных пятнах. Вечером мою кровать передвинули к окну. Целительница сказала «Как знаете» и отдернула штору. Меня мутило от кроветвора, я устал плакать и начал потихоньку дремать. Тогда появился Зверь. Я испугался сначала, что это Серый Волк вернулся, но Зверь был маленький, и не серый, а почти рыжий. Он прижался пушистым боком, только не рядом, а словно внутри. Мне стало тепло и спокойно. Я слышал его ровное дыхание и боялся только, что утром этот сон кончится, и снова будет страшная пустота, тяжелый запах крови и противный вкус зелья. Утром Зверь не исчез, он только притих и спрятался, раны перестали кровоточить, правда, сильно болели, зато я чувствовал тело. Зверь мне здорово помог, без него я б не выкарабкался. С ним даже боль стала терпимее, и никогда не было скучно. Мне еще не разрешали вставать – из-за спины, говорили, я сильно ее повредил – и я развлекался, прислушиваясь к запахам и звукам. Их было множество, как я раньше этого не замечал? Мамино платье пахло кофе, валерьянкой и немного лавандой, обложка книжки, которую она читала, пропиталась запахом отцовского одеколона, целительница, которая приносила мне зелья, пахла свежим полотном и кошками. Из окна неслись запахи маггловского Лондона и шум голосов: гудели клаксоны, со стуком опускались окна, прохожие обсуждали соседей и погоду. В коридоре ходили, разговаривали и хлопали дверями. Ночью звуки стихали и слышнее становился шум машин и шагов с улицы. Ночью поднималась Луна, и под ее ласковым светом раны переставали болеть и чесаться. Через несколько дней меня разрешили забрать домой, но еще долго я мог только лежать, а если вставал – голова шла кругом от слабости. По-настоящему я выздоровел только после полнолуния. Это было немного страшно и больно, когда полная Луна позвала Зверя и он полез ей навстречу, выкручивая суставы. У меня в глазах потемнело, я хотел позвать маму, но получилось только завыть. А через секунду все кончилось – Зверь поднялся на четыре лапы. Теперь он был снаружи – ловкий ...
Команда Ангст: ... и сильный, у него ничего не болело, а мне внутри было тепло и больше не страшно. Я хотел объяснить это маме, чтоб она не переживала за меня, я слышал ее голос в коридоре. Зверь прыгнул к двери, толкнул ее плечом, высунул морду. Мама закричала – так же страшно, как тогда, в больнице. Зверь сунулся к ней – он не хотел ничего плохого, ему хотелось, чтоб мама его приласкала, и он совершенно нечаянно поцарапал ей руку, а она испугалась. Отец взмахнул палочкой, заклинание сильно толкнуло Зверя назад, еще и еще раз, он попятился. Дверь захлопнулась. Обидно было просто ужасно. Зверь скребся в дверь, скулил и грыз ручку, а потом нарочно порвал занавеску – чтоб знали, как запирать. Утром я со слезами сказал отцу, что он обидел Зверя, и заплакал еще сильнее, когда увидел мамину расцарапанную руку. Я повторял, что Зверь не хотел и ему тоже жаль, и он больше не будет, мама сидела молча, отец ходил по комнате, а потом в камине вспыхнул зеленый огонь и в дом вошел Серый Волк. С ним был еще какой-то мужчина, но я на не внимания не обратил – я смотрел на Волка. Он сейчас был внутри, но я его все равно увидел. А он – меня. Он улыбнулся – зубы с мой палец! – и поманил меня рукой. Зверь прижал уши, поджал хвост и едва ли не ползком двинулся к нему. Второй гость что-то говорил родителям, но я не слышал. Серый Волк взъерошил мне волосы, хмыкнул. – Привет, Рыжий. Пойдешь со мной? Он пах лесом, мокрой землей и талым снегом. – Рем! – позвала мама дрожащим голосом. – Я полагаю, прошедшая ночь убедила вас, что вы ошибались, – говорил гость, отец слушал его, хмурясь. – Его лучше забрать в общину, ради вашей же безопасности… – Реми! Иди ко мне, сынок, – позвала мама снова. Зверь виновато вздохнул, последний раз ткнулся носом в рукав Серому Волку, и я побежал к маме. Она прижала меня к себе и повернулась к гостю. – Уходите, пожалуйста, – проговорила она негромко, но твердо. – Миссис Люпин… – мягко начал гость, вынимая палочку. Мама, не выпуская меня, метнулась к столику с телефоном. – Немедленно убирайтесь из нашего дома и заберите ваши проклятые бумажки! Мой сын болен и я не собираюсь отдавать его ни в какую общину! И спрячьте палочку, не то я подниму такой шум, что вам придется вызвать отряд авроров! Я даю вам минуту и звоню в полицию. – Мистер Люпин, – неуверенно проговорил гость. – Вам лучше уйти, мистер Макнейр, – ответил отец. Когда огонь в камине погас, он сел, поставил меня перед собой. – Рем, ты ведь не хотел идти с ними, правда? Ты не хотел, чтоб они тебя забрали от мамы и от меня? Я замотал головой. Страшно было все-таки. – Чтоб они не вернулись снова и не забрали тебя, Зверю нельзя больше так играть, как вчера. Ни с кем. Нельзя царапаться, ясно? Занавеску тоже нельзя было рвать. И грызть ручку. И рвать книжки. В общем, я не обиделся, когда на следующее полнолуние нас со Зверем заперли в подвале. Зато можно было прыгать, и рвать матрас, и грызть ручку, и выть сколько угодно. Жаль только, в крошечное окошко было не видно Луны – Зверь без нее скучал. Несколько раз я слышал голос Серого Волка, он звал меня, но я не мог выбраться из подвала, да и забоялся бы, наверное, уходить далеко от дома. Потом мы опять переехали, и Серый Волк больше не приходил. А теперь он сидел передо мной в небольшой полутемной комнате и дружелюбно скалился – такой же большой и сильный, как раньше. Да только теперь у меня зубы не меньше. – Привет, Сивый, – отозвался я. Он прыгнул мгновенно, мы сцепились еще в воздухе и рухнули на пол, ломая мебель. Я себя переоценил – Сивый был сильнее и опытнее, ему хватило минуты. Пока Малфой добрался до безопасного угла, он уже скрутил меня, хрипло выдохнул: – Ну? Зверь дрожал и рычал, но деваться было некуда. Я подставил горло. – То-то же, – рыкнул Сивый, поднялся и подал мне руку. – Щенок ты еще, молоко на губах не обсохло, и дурной к тому же. Чего кидаешься на своих? Своих держаться надо. Что, хорошо там разве? Травили небось, дрянью этой поили, аконитом. Нет? – он принюхался. – Один раз, – отозвался я. – Ну и как? Второй раз поди не захочешь, – ухмыльнулся он. – А чего дохлый такой – в подвале держат, охотиться не дают? Общиной пугали, а сами в клетку посадили – что, лучше разве? Жрать-то хочешь? Я кивнул. Никому другому я не смог бы признаться в этом мучительном желании, даже родителям, даже Лили. Нет, в первую очередь Лили. Даже Дамблдору с его пониманием. А Сивому не нужно было признаваться – он сам все прекрасно знал. – Я и не знал, что тебя в школу взяли. Рискнул старик? Где там тебя в полнолуние прячут? – В Визжащую хижину. – Один хрен. Малфой, чего ты там в углу жмешься, не бойся, иди сюда. Ваш староста Малфою рассказал про тебя, а тот уж – Лорду. Слыхал про Лорда? Толковый мужик, вроде вожака у них, – он кивнул на Малфоя. – Министр его боится, как огня, чует силу. Говорят, и старик Дамблдор его не любит, тоже знает, небось, что если Лорд захочет – его и в министры, и в директоры на руках принесут. Да после сам увидишь. Сейчас надо решить, что с тобой делать, пока ты ноги с голодухи не протянул. – Разве ты его не заберешь на полнолуние? – вмешался Малфой. – Ты головой подумай, умник, – огрызнулся Сивый. – Ему с утра надо из школы выйти, чтоб к восходу Луны до общины добраться – кто его отпустит? И охотники новичка обидеть могут. Будешь брякать не по делу – я тебя на полнолуние заберу. Давай думай. Малфой молча проглотил оскорбление. – Помнишь, Тихоня у тебя полнолуние пересиживал? Куда ты его дел? – В лес отправил. К северу от имения неплохие угодья. – Хорошо, – покивал Сивый. – Чужие не сунутся? Нам шума не надо. – Защита от магглов стоит. – Годится. Слыхал, Рыжий? Хватит тебе в клетке сидеть. Малфой тебе портал до своей берлоги сделает и покажет, куда идти. Согласен? Он еще спрашивал! Я торопливо закивал. – Все, пора мне. Отъешься малость, потом еще поговорим, – заключил Сивый. Пошарил на полочке, взял горсть порошка и исчез в камине. – Ну что ж, мистер Люпин, – Малфой дружелюбно улыбнулся. – Добро пожаловать в нашу теплую компанию. Я полагаю, нам стоит спуститься в зал, ваша дама наверняка места себе не находит. Портал я вышлю по почте... Вы получаете письма? Это не вызовет пересудов? – Профессора Слагхорна может заинтересовать письмо от вас. Он меня недолюбливает. – Тогда я лучше передам его через Нарциссу. Ваша спутница ведь мисс Эванс, я не ошибаюсь? Нарцисса мне много о ней рассказывала. Очаровательная девушка. Мое письмо Нарциссе не вызовет удивления. Мы помолвлены. – В таком случае вы счастливый человек, мистер Малфой. Лили бросилась ко мне, едва я появился на лестнице. – Слава Богу, Рем, ты вернулся. Ну что там? – Все хорошо, Лили. Теперь все будет хорошо, – честно ответил я. Нарцисса передала мне портал через два дня. Это была обыкновенная напоминалка, и я оценил осмотрительность Малфоя в выборе ключа – напоминалку можно было носить с собой. Я тут же сунул ее в карман мантии. В Визжащую хижину я пошел пораньше – сказал мадам Помфри, что волнуюсь: весна, дескать, луна слишком яркая. Почти бегом добрался до своего укрытия, только потом понял, что это было даже лишним, портал можно было активировать и в тоннеле. Хотя как знать – вдруг не сработает? Я достал палочку, очень аккуратно выполнил нужный пасс и негромко выговорил «Portus». Сработало! Малфой встретил меня у ограды, показал тропинку через поле к лесу и без промедления скрылся в доме. Я тоже не стал задерживаться – хотел уйти поглубже в лес до восхода Луны. Лес был прекрасен. Я дышал полной грудью и пьянел от запаха мокрых веток, набухших почек, прошлогодних листьев. Лес был полон добычи, и Зверь скулил и рвался наружу. Мы еле дождались восхода Луны. Еще никогда ночь не казалась мне такой короткой. Зверь ошалело носился по лесу, валялся в листьях, метил деревья когтями, спугнул какую-то мелкую зверюшку, в два прыжка догнал и разорвал. Первый раз во рту был вкус добычи – почти настоящей, и ее было много, Зверь наелся, нашел укромное местечко и заснул. Меня разбудила судорога – Луна зашла, Зверь спрятался. Сразу стало зябко, но я все равно спустился к ручью и смыл кровь с лица, прежде чем идти разыскивать одежду. Разве можно было заболеть, если я чувствовал себя так чудесно? Первый раз за последние года три, без преувеличения.
Команда Ангст: * * * После пасхальных каникул начались консультации по трудоустройству. Я нашел свое имя в списке и в назначенное время явился к декану. Профессор Слагхорн, который в последние дни с любопытством поглядывал на меня и явно ждал, когда я сдамся, теперь не выдержал. – Я так понимаю, Люпин, что вы не будете продолжать учебу? – Буду, сэр, – кротко ответил я. – Вот как? И какие же предметы вы выбрали? – он открыл папку с моим именем на обложке. – Уход за магическими существами, гербология, волшебная история и право, сэр, – ответил я и с удовольствием пронаблюдал, как вытягивается его лицо. Право не читали в Хогвартсе – слишком мудрено было запомнить все положения, статуты и договоры, да и не нужно никому. Для того чтоб не попасть в Азкабан, волшебнику вполне хватало здравого смысла, а кому нужны подробности Международного съезда 1692 года? Потому лекции по праву читали для будущих работников министерства магии прямо в министерстве – раз в неделю в одном из залов на нижних этажах. – И для какой же профессии нужен столь странный набор? – Для Департамента волшебных тварей, сэр. У них есть вакансия в отделе по отлову оборотней. – Вы что же, будете ловить оборотней? Я пожал плечами. – Этот отдел так называется, сэр. На самом деле они по большей части регулируют жизнь общины. Для облегчения контакта с общиной в отдел положены два сотрудника-оборотня, а у них сейчас только один. Они очень обрадовались, когда узнали, что я заканчиваю учебу через два года. Обучить кого-то из общины будет гораздо дольше и сложнее. И потом, там почти нет магов. – Откуда вы все это знаете? – раздраженно спросил Слагхорн. Я понимал его – он надеялся, наверное, что к Пасхе я сбегу из школы, затравленный однокашниками. – Я знаком с мистером Малфоем, а вы знаете, он едва ли не друг министра. Его невеста, младшая из сестер Блэк, лучшая подруга моей девушки. Скривившись, Слагхорн перелистал бумаги в папке. – Для посещения курсов в министерстве необходимо иметь «Выше ожидаемого» по волшебной истории! А вы не посещаете лекции. – Профессор Дамблдор и профессор Биннс разрешили мне сдать историю экстерном. Мне тяжело посещать лекции профессора Биннса. По состоянию здоровья. Больше декан ничего не говорил. Он молча отметил мои предметы в списке и указал на дверь. Лили ждала меня в коридоре с длинным списком своих предметов. С тех пор, как она узнала о Ликантропном зелье, ее не оставляла мысль усовершенствовать его. Я объяснил ей, что зелье дает мне возможность сохранять рассудок в обращенном состоянии, но моя серая физиономия и ввалившиеся глаза яснее ясного говорили, какой ценой. Пока я отлеживался в больничном крыле, Лили нашла сведения об изобретении Бэлби, изучила свойства всех составляющих и торжественно пообещала мне, что обязательно переделает зелье так, чтобы оно мне помогало, не убивая. Я не верил, что у Лили получится, ведь она просто не знала о Звере, и я пока не собирался о нем рассказывать. Может, когда-нибудь потом… Все равно она и раньше хотела заниматься зельями на высшем уровне, так что это не повлияло на ее выбор. Кроме продвинутых зелий Лили взяла еще чары, трансфигурацию, арифмантику и, кажется, даже руны. Совпадала у нас только гербология, и я предполагал, что теперь она станет моим любимым предметом. * * * Тогда я еще не оценил всех выгод, просто выполнял инструкции мистера Малфоя. Все стало на свои места в сентябре, когда начались занятия в министерстве. Оказалось, что разрешение аппарировать в Лондон раз в неделю открывает невиданные возможности. То одному, то другому старшекласснику нужно было привезти что-нибудь, совершенно неподходящее для пересылки совиной почтой. Чаще всего я даже не знал что – просто забирал пакет у мадам Малкин или в «Дырявом котле», а то и по какому-нибудь маггловскому адресу. Я не брал денег – это было бы похоже на чаевые, я оказывал услугу, и вскоре моим расположением стали дорожить. Вместе со мной министерские курсы посещал будущий сотрудник отдела Международного магического сотрудничества – длинный унылый семикурсник из Рейвенкло. Обращаться с деликатными поручениями к этому зануде было бесполезно, поэтому знакомые и незнакомые ученики искали меня, но чаще – Лили или Цисси. Хотя на самом деле все это были мелочи для собственного удовольствия. Настоящей работой была переписка. Я возил письма старшего Лестранжа, нашего старосты, и привозил ему ответы от Люциуса. Иногда что-то передавал на словах, чаще всего – имена и цифры. В Лондоне я носил записки в министерство Макнейру и Руквуду и передавал их письма Люциусу. Это была работа, и я с чистой совестью получал за нее деньги – по словам Малфоя, совсем немного, но только пока. Мне же и этого хватало: я покупал Лили книги. Сначала у «Флориша и Блоттса», потом более редкие – в маленьком магазинчике на углу, с хозяином которого меня познакомил Люциус. У Лили глаза сияли всякий раз, когда она разворачивала обертку. На Рождество я подарил ей серьги – самые красивые и изящные, которые только смог найти. Лили открыла коробочку, просияла, обняла меня – и выяснилось, что целоваться ни я, ни Зверь совершенно не умеем. * * * Летом, на новолуние, я побывал в гостях у родителей Лили. На обед была приглашена ее сестра с мужем, и миссис Эванс очень сокрушалась, что не хватило одного серебряного прибора, она перерыла все ящики, а он куда-то запропастился, словно по волшебству. Мы с Лили хором уверили ее, что я прекрасно обойдусь стальным. Так что обед прошел замечательно. Эвансы волновались сначала: боялись, наверное, что я заявлюсь в мантии и с порога начну превращать чашки в крыс, и явно обрадовались, увидев совершенно обыкновенного парня в джинсах. Я даже побрился, чтоб мои баки не показались забавными или старомодными. Если б не новолуние, Зверь ни за что не вынес бы этого издевательства – махать бритвой у себя под носом. Правда, Лили едва меня узнала и фыркала потом весь вечер. Я приглашал Лили к себе – познакомить с родителями, и она приехала в аккурат на полную Луну, ну что мне было ей говорить – не приезжай? Родители, кажется, были счастливы, что я знакомлю их со своей девушкой. Только мама сразу тревожно спросила: – Рем, она знает? – Да, мам. Она спокойно к этому отнеслась. Можешь поговорить с ней, если хочешь. Она покачала головой, потом взяла меня за плечи. – Реми, мальчик мой, послушай… Я понимаю, вам сейчас хорошо вместе, но, если потом она захочет уйти, вдруг – ты ведь ее отпустишь, правда? Лучше будь готов к этому. – Да, мам, я понимаю. Я готов, – ответил я как можно увереннее, но глаза отвел. Я знал прекрасно, что никогда не смогу отпустить Лили. Мама достала три серебряных прибора – они снова стали держать серебро в доме, когда я пошел в школу. А я отправился за нашей гостьей – она жила далеко и от меня, и от Лондона, и мне не хотелось, чтоб она потратила полдня на дорогу. Я-то уже мог аппарировать, а она еще не сдала экзамена. Аппарирование с трудом давалось почти всем, даже самым лучшим ученикам. Видимо, дело было не в уме, а в координации и ориентации в пространстве. Я легко справлялся благодаря Зверю, поэтому без тени сомнения предложил Лили аппарировать в паре. Разумеется, ее родителям мы сказали, что я отвезу ее на вокзал и вернется она завтра – у нас есть чудесная комната для гостей. Ужин не удался. Мама была приветлива, отец расспрашивал Лили о школе, успехах и планах на будущее, Лили улыбалась и отвечала, но все равно ощущалась напряженность – будто деланное веселье у постели тяжелобольного. Я почти с облегчением ушел, едва начало клониться к вечеру. Может, без меня они поговорят, наконец, по-человечески! Люциус прислал портал заранее, как всегда, так что я активировал его и оказался у знакомой уже ограды. На этот раз меня встречала Нарцисса. – Люциус уехал в Лондон по делам, – приветливо сообщила она. – Его срочно вызвали, так неприятно, я как раз приехала погостить у него, а теперь коротаю вечер с Беллой. Можешь себе представить, – добавила она, состроив обиженную гримаску. – Она стала совсем невыносимой после того, как Андромеда уехала. Я не хотела ее брать с собой, да разве ее переспоришь? Люциус попросил проверить, что ты прибыл вовремя и в лес ушел. Велел не выходить – так, из окна посмотреть. Смешной, правда? – Смешной, – согласился я. – Ревнует, Цисси, я бы тоже тебя ревновал на его месте. Не говори ему. Белла не расскажет? – Нет, в нашей комнате окна выходят в розарий. Мне пора, увы, Люциус уже, наверное, третью горсть порошка в камин сыплет, а меня все нет. Привет Лили передавай. Она протянула мне надушенную руку и пошла к дому, а я – к лесу, который за год выучил до последнего деревца. Лес тоже ко мне привык: заслышав вой Зверя, живность пряталась, охотиться было все труднее, но и все интересней, Зверь изучал следы и царапины на коре, учился подкрадываться и загонять, бесшумно пролезать сквозь чащу и заходить под ветер. За все время он только раз или два остался без добычи – осенью были ненастные ночи, дождь как из ведра, и бегать не хочется, забьешься в нору и лежишь до рассвета. Люциус даже спрашивал, может, мне сразу обратный портал соорудить, чтоб я в Хижине отсиделся. Неженка. Разве можно променять ночной лес на душную клетку? Зверю такие ночи не вредили, одно превращение без добычи он переносил легко. Теперь Дамблдора волновал уже мой цветущий вид, и я сказал, что просто закончился тяжелый период, когда Зверь рос быстрее, чем я. Я был уверен, что он не одобрил бы ни охоты, ни дружбы с Малфоем. Что ж, ему легко было осуждать, лакомясь лимонными дольками. В ту ночь нам со Зверем долго не везло, он порядочно устал, так что когда наконец-то насытился, то крепко заснул. Я проснулся от превращения и заснул снова, наколдовав согревающие чары, а когда проснулся окончательно, солнце стояло уже высоко, было, похоже, около девяти. Я бегом нашел тайник, где прятал мантию, оделся, активировал портал в кармане, к счастью, не криво, и оказался на заднем дворе нашего дома. Быстро скользнул внутрь, стараясь особо не шуметь, прошел в ванную. Надо было срочно умыться, пока никто не увидел крови у меня в волосах – испугаются еще. Услышали. Голоса Лили и матери затихли, зазвучали шаги в коридоре. Я торопливо сунул голову под струю воды. – Рем, это ты? – позвала мама. – Ты вернулся? Все в порядке? Закрыться надо было, теперь поздно. – Рем, что с тобой? – это уже Лили, голос испуганно дрогнул. – У тебя кровь? – Ерунда, бровь рассек, – бодро отозвался я, выныривая из полотенца. – Уже все зажило, ты же знаешь, на мне, как на собаке. А кровь осталась. Она улыбнулась, протянула руку, погладила меня по щеке. Они с мамой просто стояли рядом, но я заметил, что вчерашнее напряжение исчезло. Похоже, все-таки поговорили. Лили сама заговорила об этом, когда мы пошли прогуляться после завтрака. – У тебя очень славные родители, – начала она. – Они тебя очень любят, правда? Мы с твоей мамой поговорили. – Она боялась, что я тебе не рассказал. – Я ей сказала, что мне все равно. Рем, знаешь, она переживает, что ты стал совсем редко у них бывать. Не ездишь на каникулы, летом где-то пропадаешь, а теперь мы вот опять ушли. Может, лучше вернуться? Кажется, об этом можно и рассказать. – Лили, понимаешь, это их дом. Когда я был маленький, он был моим. А теперь мне хочется свою семью. Она покраснела. Пожалуй, это была не лучшая тема для разговора с семнадцатилетней девушкой. Это все Зверь. Ему уже давно хотелось свою нору и щенков, и он совершенно не понимал, чего я тяну. А я боялся сделать ей больно и напугать до полусмерти, и ждал сам не знал чего, обмирая от каждого ее прикосновения. На седьмом курсе ученики получили приглашения на работу и производственную практику. Я отправился наконец в общину, о которой слышал так много. Безопасности ради она была окружена антиаппарационным барьером, поэтому сначала мы с моим провожатым, мистером Макнейром, перенеслись через камин в дом на окраине небольшого городка. Там жили маги и магглы вперемешку. Оттуда под прикрытием отвлекающих чар министерских работников возили тестралы. Я закинул в карету свой рюкзак, помог Макнейру погрузить ящики, которые мы должны были доставить в общину, и кареты покатили. Лес был обнесен сетчатым забором. Он тянулся в стороны насколько хватало глаз. Правда, я сомневался, что он мог бы удержать взрослого оборотня. – Это от магглов, – пояснил Макнейр, поймав мой вопросительный взгляд. – Там еще предупреждения висят: заповедная территория, мол. Все равно лазят. Словно в доказательство его слов мы свернули на грунтовую дорогу, где виднелись отпечатки шин. Макнейр взмахнул палочкой, ворота разошлись и мы въехали в лес. Я сразу увидел следы и отметины на стволах. Лес принадлежал оборотням, и впервые мне стало страшно: как они примут чужака? Видимо, этот вопрос без труда читался в моих глазах, когда я вылез из кареты, и нам навстречу вышел Сивый. – Привет, Мак. Все привез, что нужно? Эй, Тихоня, Толстый, выгружайте! Рыжий, помоги им. Он хлопнул меня по спине и добавил, приветливо скалясь: – Здесь чужаков нет, парень. Здесь все свои. Чужаки – за забором. Месяц практики пролетел незаметно. Я разобрался в тонкостях отношений министерства и общины, изучил отчетность – что привозят, что увозят, – и составил прошение об увеличении территории общины в связи с увеличением ее численности на три особи по сравнению с прошлым годом. Странно мне было. В первый раз меня окружали такие же, как я сам. Они мало говорили, больше огрызаясь или одобрительно ворча, но я понимал их иногда лучше, чем своих однокашников. Я с легкостью вошел в иерархию: погрызся с двумя старшими охотниками и утвердился на месте помощника Сивого. Сивый не возражал. Он сказал мне тогда: «Хорошо все-таки, что ты в школу пошел, нам головастые тоже нужны». В общем, Зверю было хорошо, а мне – даже не знаю как. Наверное, дело было в том, что я скучал без Лили. Она проходила практику в больнице св. Мунго – варила свои любимые зелья. Я-то думал, она вернется полная радужных планов, а ее будто подменили: о практике рассказывала неохотно, отличному отзыву не радовалась, о будущей работе не заговаривала. Однажды вечером она рано ушла в спальню, а вскоре я услышал, что она плачет. Я застыл на мгновение, ожидая, что сейчас наши начнут переглядываться, а Цисси побежит наверх, но все сидели, словно ничего не произошло, а Цисси увлеченно строчила письмо Люциусу. Я понял, что кроме меня ее плача никто не слышит. Забавная штука – лестница в девичьи спальни не реагировала на меня. Я обнаружил это совершенно случайно прошлой весной, когда Зверь отходил после аконита. Я уже ушел из больничного крыла, но меня еще здорово шатало, и однажды я просто перепутал лестницы. Понял, только когда открыл дверь и вдохнул запах косметики, духов и зелья от прыщей. Хорошо, они уже спали и мои шаги никого не разбудили. Сейчас я бесшумно взбежал наверх. На меня не обратили внимания. Лили была в спальне одна. Задернув балдахин, она хлюпала в подушку. Я нырнул под зеленый бархат, сел на край кровати и коснулся ее плеча. Лили села. – Рем? Ты как здесь… – Что случилось? Тогда она мне все и рассказала: о мутной рутине, которой обернулась работа, такая интересная в буклете, о том, что она все время варила антипростудное зелье и кроветвор, о главном провизоре, консервативной даме, которая запрещает менять рецепты, о том, как лебезят перед ней сотрудницы и все стараются прийти пораньше, уйти попозже, а отпуск вообще не брать. – И они еще говорят, мне повезло, что магглокровку сразу взяли на работу, а это ведь единственная возможность с зельями работать, Рем! – Лили, – я погладил ее вздрагивающее плечо. – Мне тут Малфой кое-что сказал. Требуется хороший зельевар в аврорат – там у них вроде экспертного отдела и можно экспериментировать в рамках финансирования. Судя по тому, как заблестели глаза Лили, ей все это говорило куда больше, чем мне. – В отдел к Бэлби? – переспросила она срывающимся голосом. – Ну да. Малфой ему сказал, что ты лучшая в выпуске, он согласен. Просто практика уже шла, он не стал тебя дергать. Говорит, Бэлби пришлет приглашение в школу. – Рем! – радостно взвизгнула она и кинулась мне на шею. Я от неожиданности опрокинулся на спину, она смеялась и целовала меня, и тут я просто не выдержал. Потом я себе десять раз говорил, что если б она сказала «Не надо», я б ушел. Черта с два. К счастью, она меня не прогнала. * * * Я приехал за Лили через неделю после выпускного, как только снял дом. Уговорил ее поселиться возле общины, чтоб удобнее было на работу ходить – ведь в министерство можно аппарировать или воспользоваться камином. Кажется, Лили была рада уехать из дома – ее отношения со старшей сестрой совсем разладились, хоть она и пригласила Петунию на свадьбу. Она согласилась только после того, как узнала, что с моей стороны будут только родители. Мы ей сказали, что они тоже магглы, то есть, не волшебники. В конце концов, это была почти правда. В маггловской мэрии нам выдали свидетельство о браке между Р. Джоном Люпином и Лили Эванс – и наш медовый месяц растянулся, наверное, на целый год. Мы обставляли дом, ездили в гости к Малфоям и Лестранжам... К последним, правда, быстро перестали: Белла не явно, но вполне выразительно демонстрировала свое отношение к грязнокровкам и волшебным тварям. Она да еще, пожалуй, Снейп иногда портили нам настроение. Снейп работал вместе с Лили. Мы с неудовольствием обнаружили это уже после того, как Лили пригласили в отдел. Что поделать, Снейп тоже был хорошим зельеваром. Лили жаловалась, что он постоянно следил за ее работой, ядовито комментируя все эксперименты. Он бы и рад был, если б Лили ошиблась или работу запорола, но в таком случае влетело бы всему отделу. Я утешал ее как мог и говорил, вполне справедливо на мой взгляд, что он просто завидует ее способностям. Моя работа не создавала трудностей. Еще после пяти заявлений и десятка жалоб нам выделили дополнительную территорию, правда, словно в отместку, заставили самих переносить ограждение. Потом они об этом горько пожалели: забор перенесли чуть дальше, чем предполагалось. Собственно, вся эта бумажная волокита и грузы для общины были прикрытием для более серьезных дел. Настоящую работу – и настоящие деньги – давал Лорд. К тому времени я познакомился с ним лично, и он оценил нас со Зверем по достоинству. Поручения были разные: провести, например, отряд мимо ловушек – чутье Зверя помогало там, где магия Упивающихся не спасала... Порой приходилось и побегать с парой охотников вокруг чьего-нибудь дома в полнолуние, но это реже. Насчет странного знака на руке я сказал Лили, что это просто способ быстрой связи. Полнолуния я теперь проводил в общине. Именно из-за этого произошло событие, которое едва не поссорило нас с Лили. Мы жили вместе уже два года, и мне казалось, ничто не способно испортить наших отношений. Та злополучная ночь была просто ужасной, я не хотел посвящать Лили в подробности, просто сказал ей, что очень устал, она велела мне ложиться, посулила приготовить чего-нибудь вкусного и ушла в магазин. Вернулась она сама не своя. – Рем! Я сел. Лили была белая, как молоко, в глазах стояли слезы. – Пропали два парня. Они остановились в мотеле, а утром не вернулись. Их вещи в номере, а машина брошена возле общины – где лаз в сетке. Рем, это… ваши? Проклятье! Какого черта они не убрали машину? Расхлебывать-то мне, как сотруднику, черт бы его побрал, министерства. – Рем, что вы с ними сделали? – Лили, пожалуйста, успокойся. Они живы. – Где они?! – Лили, знаешь, зачем они в общину полезли? – Они же не знали, что это община. Они магглы! О них в магазине говорили! – слезы уже текли у нее по щекам, но она еще готова была меня слушать, как будто искала другого объяснения. – Тем более. Там везде висят предупреждения, что это заповедник, проникновение карается законом. Они залезли с оружием и сетями – наверное, хотели отловить какое-нибудь редкое животное. Ты же знаешь, какие слухи ходят про лес. – Ну вы могли их… напугать, прогнать? Там же женщины у вас, они же не обращаются, ты сам говорил! Они могли объяснить. – Они до женщин не дошли. Лили, мы просто защищались. Я стянул рубашку и показал ей свежий рубец на плече. Она почти рухнула рядом со мной, прижала руки ко рту. – Что это? – Пулевое ранение. К счастью, обычной пулей – после обращения затянулось. Если бы он попал в легкое, мне пришлось бы хуже. Лили разрыдалась. – Толстому в голову попали, – поколебавшись, добавил я. – Тут уж Луна не поможет. Лили заплакала еще горше. Я ее обнял, она не отстранилась. – Лили, такое последний раз было лет пятнадцать назад. Мы усилим охрану, подновим заклинания вокруг общины. Лили, они убили Толстого. Если б они в самом деле наткнулись на зверей, которых искали, их бы загрызли. А так они хотя бы живы. Просто займут место Толстого. Насчет заклинаний я не врал, их обновляли раз в год по инструкции. Просто наши их ломали – те, кто умел колдовать. Мы больше не возвращались к этому разговору, а через два дня уехали: как только я нашел подходящее жилье в другом месте. В конце концов, я тоже могу аппарировать к общине. Лили была еще молчаливой и грустной несколько дней, но постепенно все забылось, а потом новое событие совсем изменило нашу жизнь: Лили забеременела.
Команда Ангст: Я сказал ей об этом раньше, чем она почувствовала: она стала пахнуть по-другому. Сначала она не поверила, потом убедилась и взяла отпуск в своем отделе – мало ли как могут повлиять на детеныша их эксперименты. Вместо практической работы она теперь снова читала старые рукописи и новые статьи. Наши отношения едва не дали трещину второй раз, когда Лили узнала, что у нас будет мальчик. – Сын, Рем, – она забралась ко мне на колени, я ее обнял. – Ты рад, правда? – Я был уверен, честно говоря. У нас обычно мальчики рождаются, девочки очень редко. – Почему? – беззаботно спросила Лили. – Ну их же не инициируешь, – брякнул я и тут же почувствовал, как она напряглась под моей рукой. – Что? Я не говорил ей раньше об этом, только о том, что от оборотня рождается человек, это не передается по наследству прямо, а после укуса. Я не говорил ей о том, что оборотни инициируют сыновей, когда те достигают зрелости. – Зачем? – спросила Лили, и в тоне ее не было и следа беззаботности. – Они ведь будут жить в общине. Человек не может жить с оборотнями, он станет добычей в первое же полнолуние. А забирать их было бы жестоко: каждый зверь любит своего детеныша. – Разве они не могут выбрать сами, когда достигают зрелости? Остаться в общине или уйти, – Лили волновалась, я уже десять раз пожалел, что начал этот разговор. – Они и выбирают. Лили, они не знают другой жизни, они хотят присоединиться к охотникам, а не сидеть с малышами под присмотром женщин. – Но ведь наш сын не будет жить в общине, – тихо проговорила Лили. – Ему это не нужно. Ты же не будешь его… кусать? Она ждала ответа, покусывая губу, и я понимал, что даже если объясню ей, что это необходимо, что я не смогу по-другому, что Зверь обязательно выпустит свого детеныша, то я ее потеряю прямо сейчас. По крайней мере, я мог выиграть время. Несколько лет. – Нет, – ответил я. Мы назвали его Гарри – Лили захотела. Ей очень нравилось это имя. Славный, веселый и очень здоровый малыш. Нарцисса нам завидовала, ведь ее наследник то маялся желудком, то у него резались зубы, то он просто ныл, изматывая мать. Гарри к году выглядел старше Драко, хоть и родился почти на два месяца позже – в последний день июля. * * * Это случилось в середине августа. В тот день я сидел с Гарри: Лили уехала выбирать подарки на день свадьбы своей невыносимой сестры – хоть ее и не пригласили, она хотела отправить их по почте. Гарри увлеченно карабкался на диван, я присматривал за ним, то и дело оглядываясь на камин – Лили ушла часа три назад, пора бы ей уже вернуться, есть хочется и Гарри пару раз порывался плакать. Камин вспыхнул зеленым пламенем, но выглянул оттуда всего лишь Руквуд. – Привет, Люпин. Минутное дело, слушай – когда твой сын родился? Зверь поставил уши торчком: что-то в тоне Руквуда ему совершенно не понравилось. – Что за перепись населения? – усмехнулся я. – Министерство порядок наводит, что ли? Так у вас же все специальным пером фиксируется. – Волшебные тв… То есть, я хотел сказать… Я вспомнил. Лили говорила мне: перо не записывает детей от браков с нелюдью – побочный эффект защиты от бастардов, вроде того. Запись о рождении нужно делать с помощью специального заклинания, обратившись в министерство, а нам все недосуг было, и до бюрократических ли проволочек, когда, считай, война? Выходит, в министерстве нет записи о рождении Гарри и она зачем-то понадобилась Руквуду. То есть – Лорду. На загривке шерсть дыбом, в воздухе просто воняет опасностью. Да что такое, Зверь? – Десятого августа, – небрежно ответил я. – Как раз на той неделе день рождения отмечали, подарки еще не все развернули. Руквуд кивнул. Если что, я скажу, что перепутал, с кем не бывает: пусть женщины помнят дни рождения своих детей. Но зачем все-таки? Я едва дождался Лили, сунул сына ей на руки, велел обновить охранные чары и нырнул в камин – к Малфоям. Если и можно что-то узнать, то только у них. К счастью или нет, там была Белла, и стоило мне лишь заикнуться о ребенке, как ее прорвало. – Лорд слишком благороден, он не думает о своей безопасности, – нервно говорила она, ходя по комнате, ломая руки. – Его хотят уничтожить, министр готов на все! Он знает: стоит Лорду завтра кинуть клич, и все волшебники объединятся под его властью, кроме нескольких фанатиков, шайки Дамблдора. О, министр знает, что убить Лорда не так легко, Лорд всемогущ и бессмертен, но Дамблдор… Лорд, – она быстро оглянулась и прошептала: – я боюсь, он недооценивает коварства безумного старика. Он привлек какую-то древнюю магию, нечто ужасное, и замкнул ее на ребенке. Какая извращенная фантазия! Он хочет представить все так, будто Лорд пал от руки несмышленого ребенка, – неужели кто-то будет способен поверить в такую чушь! – она засмеялась, но веселья в ее смехе не было. – Древняя и сильная магия, у Лорда есть только один выход – опередить безумца и уничтожить оружие, которым хотят его поразить. – Белла, – осторожно вмешался я. – А ты не думаешь, что это может быть провокация Дамблдора? Чтобы заставить Лорда убить ребенка и тем самым запятнать его образ в глазах общества. Многих потрясет жестокость по отношению к малышу. Белла с презрением посмотрела на меня. – Дамблдор со своими идиотскими принципами на такое не пошел бы. И он не знает, что нам известен его план. И не говори об убийстве, Люпин. Это не убийство. – А что? – дрогнувшим голосом переспросила Нарцисса. – Самозащита! – вспыхнула Белла. – Речь идет о спасении Лорда. Разве бы ты не пожертвовала своим ребенком ради этого? – Но ведь Драко совсем не при чем! Ты говорила, что этот ребенок – полукровка. – Да. Старик распустил слухи о пророчестве, которое якобы должно погубить Лорда. Его остановит тот, кто родился на исходе седьмого месяца от мага и не мага… Полукровок, родившихся в конце июля, не так уж и много. Лорд не хочет случайных жертв, он хочет найти одного, нужного. А я полагаю, он не имеет права так рисковать. Не ради себя, но ради нас всех. Наверное, я все же изменился в лице, поскольку Нарцисса спросила тревожно: – Рем, что с тобой? – Луна восходит, – отозвался я. – Завтра полнолуние… Наверное, мне лучше пойти домой. – Да-да! – хором воскликнули сестры. Я поклонился и шагнул в камин. Погасил его и заблокировал. У нас было несколько часов, а может, дней. А может, и вся жизнь: Лорд мог и не узнать, что Гарри подходит под это чертово пророчество. Хотя он мог признать правоту Беллы и начать убивать всех, на кого падет подозрение… Бежать надо было, и похоже, существовало только одно место, где мы могли спрятаться. – Лили! – Что? Она сидела в уголке дивана – Гарри на руках, палочка в кулаке. – Случилось что-то, да? – Мы уезжаем. Прямо сейчас и, скорее всего, насовсем. Собери вещи, хорошо? У тебя быстрее выйдет. Я Гарри подержу. Лили послушно отдала мне сына, взмахнула палочкой. В доме захлопали дверцы шкафов, ворох вещей влетел в гостиную и аккуратно улегся в чемодан. Вторым взмахом Лили уменьшила его до размеров ридикюля и тогда повернулась ко мне. – Куда мы? – В общину. Она растерянно заморгала. – Лили, – поспешно заговорил я, – Гарри грозит опасность. Я расскажу потом. В общине мы будем в безопасности. Обещаю, тебя никто не тронет. * * * Я взял Гарри на руки, Лили прижалась ко мне. Аппарировать втроем, пусть даже и с ребенком, совсем непросто, но Зверь должен справиться. Да и выхода другого нет: тестралов среди ночи мне никто не даст, если воспользуемся камином – нас заметят, а на машине туда и за сутки не доберешься. Остается только аппарировать к барьеру и пешком вглубь. – Готова? Она кивнула и сильнее стиснула мое плечо. Через секунду мы были у сетки. Гарри заплакал, Лили бросила сумку и принялась его утешать. Я нашел дыру в заборе, пролез, прислушался и помог перебраться Лили. – А теперь куда? – она напряженно вглядывалась перед собой и я вспомнил, что она почти ничего не видит в темноте. – Теперь-то мы не пропадем, – я взял ее за руку и снова отобрал у нее Гарри. – Иди за мной, теперь до общины можно с закрытыми глазами добраться – тут же везде метки. Пошли, вон там должна тропинка быть. Сначала мы двигались очень медленно, потом вышли на тропинку, и, видимо, глаза Лили привыкли к темноте, так что мы зашагали быстрее. – Долго нам? – спросила она вскоре. – Не очень. Запыхаешься – на руки возьму. – А Гарри? – А Гарри ты возьмешь, мне легче будет. Она неуверенно хихикнула – это хорошо, значит, перестала бояться. Гарри сонно засопел. Некоторое время мы шли молча, потом Лили опять позвала меня. – Ты говорил, там женщины живут… – Не бойся, они нормальные. Ну я же тебе объяснял, женщине ничего не будет, даже если укусить, только рана долго заживать будет, да только кто их кусать будет? – Почему? – Они же не подпустят потом! – фыркнул я. Лили как-то обмякла сразу. Я остановился. – Что такое? – Рем, а я… Сивый… я тоже должна буду? – Нет, – уверенно ответил я. Еще бы Сивого в этом убедить… Ладно, буду грызться, пока он сам не решит, что Лили того не стоит. Между деревьями замелькал свет. Голоса уже наверняка были слышны даже Лили. – Они не спят разве? – удивилась она. – Кто же ночью спит? Не бойся, теперь все будет хорошо. Мы вышли на поляну. Все замолчали и повернулись к нам. Я подошел к Сивому, наклонил голову. – Нам грозит опасность, Сивый. Мы пришли просить помощи стаи. – Мы поможем, – отозвался он. – Пойдем, расскажешь, что случилось. А девчонку свою к женщинам отведи, она на ногах еле стоит. Я отдал сына Лили, и их обоих увели женщины, расспрашивая и причитая по дороге. Я вошел вслед за Сивым в его дом, сел и принялся рассказывать. Он прохаживался по комнате, слушая меня и мрачнея на глазах. Когда я замолчал, он встал напротив и склонился надо мной. – Ты спятил, Рыжий? Ты предлагаешь общине объявить Лорду войну? – Сивый, он же щенков убивает! Что он сделает общине? Кто вообще согласится сюда идти? Лес – наш! Да отсюда никто живой не уйдет, даже если сунется. А уйдет – пожалеет. Сивый схватил меня за грудки. – Он дементоров нашлет! Ты, умник, знаешь, что это такое? Я знал. Лорд как-то решил включить пару дементоров в группу, когда отправлял нас в очередную вылазку. Черные тени вплыли в комнату, а дальше я почти ничего не помню – только темнота и бесконечная невозможная тоска, раздирающая грудь воем. Но от дементоров можно было защититься, если они не успели приблизиться и паника Зверя еще не заполнила сознание. Мы бы почувствовали их приближение издалека и могли бы вызвать Патронусов – те, кто умеет колдовать. Об этом я сказал Сивому. Он окончательно разъярился. – Ты представляешь себе, сколько их может здесь появиться? Десяток, два? Сотня? Что, ты их будешь разгонять своим жалким заклинанием? Нет, Рыжий. Стая вам поможет – мы тебя и твою жену спрячем от гнева Лорда. А щенка отдашь. Лорд знает, что делает. У тебя другие будут. Медленно и неохотно я опустил голову. – Ты прав, Сивый. Прости меня. Теперь у меня точно оставался последний выход. Я боялся, что совершил страшную ошибку и теперь не смогу уйти из общины, но Сивый, видимо, полагал, что я никуда не денусь. За нами не следили. Лили и Гарри спали в доме с женщинами. Я сидел с охотниками, пока они тоже не разбрелись спать, потом забрался в дом, разбудил Лили. Прижал палец к губам, взял Гарри и мы ушли. – Что такое? – шепотом спросила Лили, когда община скрылась за деревьями. – Мы уходим, Лили. Они отказались нам помочь. – Что теперь делать? – устало спросила она. – Идти к Дамблдору. Она остановилась, но я потянул ее за руку дальше. Нам нужно было убраться из леса как можно раньше, нас могли хватиться. – Рем, но он может отказаться тебе помочь. – Зато согласится помочь тебе. Лили, ты ни в чем не виновата. И он не допустит убийства ребенка. А если пророчество настоящее, он тем более будет защищать Гарри. – А ты? – Лили, некогда. Нас могут догнать. Я тащил ее, пока она не запыхалась, потом взял на закорки. Гарри сначала хныкал, потом расплакался, но мы не останавливались, пока не выбрались за антиаппарационный барьер. * * * Большая часть наличности ушла на оплату комнаты в Хогсмиде и молчания хозяина, зато в моем распоряжении был пустой подвал на следующую ночь. А через день отозвался Дамблдор. Я просто написал ему: не мог придумать другого способа связаться. Надеялся только на то, что сову не перехватят на пути от Хогсмида до Хогвартса. И на то, что он мне поверит. Больше надеяться было не на что. Мы встретились в «Кабаньей голове». Он выслушал мой путаный рассказ о Лорде и моей работе на него, о Лили, которая почти ничего не знает и ни в чем не виновата, о пророчестве, которое не то подслушали, не то придумали, и о Гарри. Что ребенок, о котором говорится, – не полукровка, а сын оборотня и волшебницы. – Я не могу ничего просить для себя, Дамблдор. Я могу просить только спасти моего сына. И Лили. Она и вправду ничего не знает, клянусь вам. Я скрывал от нее свои дела с Лордом. – Где они? – это было первое, что он спросил у меня. Я ответил. Дамблдор кивнул. – Их заберут и отправят в безопасное место. Волдеморт не достанет их. Он смотрел на меня, и мне казалось, что он видит все мои мысли насквозь. – Я предложил бы вам любую плату, Дамблдор, но вам она не нужна. Я предложил бы свои услуги – но что вам с меня? В общину меня теперь не пустят, и шпиона из меня не выйдет – Лорд владеет искусством легилименции, он читает мои мысли, а я не могу защититься. Я замолчал. – Ты можешь работать на нас, Рем. На Орден Феникса, – спокойно сказал Дамблдор. – Нам нужны люди. И ты мог бы жить вместе со своей семьей. Сердце заколотилось у меня где-то в горле. Я хотел что-то сказать, но не смог. – Правда, это возможно только при одном условии. Я должен гарантировать безопасность всех членов Ордена. И твоей семьи тоже. И я не могу дать им гарантий, если ты не будешь полностью контролировать свою личность, Рем. Он медлил. Я ждал. – Тебе нужно будет принимать Ликантропное зелье. Цена была названа. Предательство. Разменная монета, которой в этом мире так много оплачивается. Когда-то, очень давно, в тесном туалете Хогвартс-Экспресса я заплатил за поступление в школу и спокойствие родителей. Теперь… Я мог бы соврать себе. Сказать, что жертвую частью себя ради жены и сына. Мог бы, но Слизерин слишком хорошо научил меня отличать ложь от правды. Дамблдор говорил что-то еще: кажется, о том, что понимает сложность выбора и не заставляет меня, что Лили и Гарри будут в безопасности в любом случае, что у меня есть время, а семью спрячут сегодня… Зверь втягивает воздух, готовый защитить свою маленькую стаю от любой опасности. Сейчас как никогда резко я чувствую запахи – дубовой древесины, табака, перебродившего пива, лимонных долек и старческого пота. Как никогда отчетливо слышны звуки – чужое дыхание, крик совы за окном, стук крысиных коготков по деревянному полу… Я ничего этого не потеряю: это уже физиология. Я ничего не теряю. Почти. Зверь настороже, но спокоен: прямой опасности нет. У нас есть время. Почти две недели до новолуния. И еще несколько долгих минут до того, как я подниму голову и скажу: «Я согласен».
Lamilla: 1. Раскрытие темы: 7 2. Соответствие жанру: 9 3. Язык и стиль: 7 4. Общее впечатление: 8
Мия: 1. Раскрытие темы - 10 2. Соответствие жанру - 10 3. Язык и стиль - 10 4. Общее впечатление - 10
Sige: Ну, во-первых, хотелось бы искренне поблагодарить автора за выбор главного героя для этого фика - про любимого персонажа историй мало не бывает, а тут еще и такая интересная! :-) И отдельная благодарность за Зверя - таких психологически правподобных и интересных описаний оборотнической природы Ремуса я еще не читала. У меня только возникли некоторые сомнения относительно раскрытия темы. Где здесь игра случая? Речь идет о сознательном выборе, который запустил эту альтернативную вселенную. Лили захотелось быть в Слизерине - сознательно, а не случайно, Ремус последовал за ней - тоже вполне сознательно. Еще раньше, в сцене в туалете - он ведь тоже сделал сознательный выбор не вступаться за Снейпа. Кстати, я еще и тут не поняла - кажется, во время Олимпиады авторам нельзя отвечать на отзывы, так что очень надеюсь, что автор мне ответит уже после окончания: вот в этой сцене вы имели в виду, что, если бы Ремус принял другое решение, все пошло бы по сценарию Роулинг, с Гриффиндором и Мародерами?.. Не очень понимаю, каким образом. Или все-таки изначально было предопределено, что в данной вселенной он в любом случае окажется в Слизерине вслед за Лили? Тогда вообще тема "Игра случая" получается нераскрытой... Еще мне немножко не хватило какого-нибудь красивого завершения сюжетной линии со Снейпом. Т.е. Снейп как друг Джеймса и Сириуса - это интересно (кстати, а куда у них там Питер-то делся?..), но вот простое упоминание ближе к концу, что он работает с Лили, - как-то... слабовато, что ли? Эффектности, наверное, мне не хватило здесь... И последнее замечание - мелочь, просто взгляд зацепился: нумерология и арифмантика - это один и тот же предмет, просто разные переводы :-) Эх, если бы в голосовании был пункт "раскрытие характера Ремуса Люпина в альтернативной вселенной" я бы поставила 100, честное слово! Но т.к. его, к сожаленю, нет, голосую следующим образом: Раскрытие темы - 5 Соответствие жанру - 8 Язык и стиль - 9 Общее впечатление - 9
Эль: Команда Ангст У вас получилось достаточно цельная история. Немного суховатая, не всегда с четкими переходами, но интересная. Возможно, в некоторых местах не хватало противоположной стороны и объяснений. Но, учитывая сухость подхода, вполне может быть. Единственное, создается впечатление, что рассказывает уже морально уставший, безразличный ко всему человек. Может, это все случилось и в его жизни, но... временами кажется, что самого человека нет. И Зверя тоже нет, потому что у него как раз была бы эмоциональность и экспрессия. И уточняю, что я говорю именно о подаче. Сам же Рем /кстати, а почему не Ремус, если Сириус и Северус/ со своим Зверем очень понравились. Очень глубоко прописаны. Но, они это все, за что можно ценить произведение. И, немного относительно игры случая... может, мне показалось, но вообще-то в вашем произведении все события вытекают из принятых героями решений. Верных или нет - тут не случай решает, а сама жизнь. 1. Раскрытие темы - 6 2. Соответствие жанру - 8 3. Язык и стиль - 8 4. Общее впечатление – 8
Sige: P.S. Вот, еще забыла написать - я совсем не поняла, почему у фика такой высокий рейтинг. Ругани нецензурной здесь нет, сцен насилия тоже, любовная линия исключительно целомудренна... А жаль, кстати, - было бы очень интересно посмотреть, как Зверь ведет себя в эротических сценах :-)
Команда Ангст: Sige, благодарим за подробный и интересный комментарий. Рейтинг изменили с согласия организаторов: это была ошибка выкладки.
Ripley: История сильная, но... Слишком много оборванных линий в рассказе. Причем, оборвана даже линия основного повествования на моменте выбора Рема. Собственно со смертью Зверя закончится и все остальное? Мне не хватило некоего эпилога что-ли. Непрописанность дальнейших событий обесценивает выбор, сделанный оборотнем. Если "игра случая" это столкновение и знакомство с Лили, то все же для меня это лишь отправная точка для АУ. Собственно "игры" никакой не видно. Язык и стиль хороши. Причем очень. Описание Зверя и его ощущений просто ошеломляют. 1. Раскрытие темы - 5 2. Соответствие жанру - 9 3. Язык и стиль - 10 4. Общее впечатление – 8,5
Южный: Команда Ангст пишет: – Живу далеко, сова долго летела, – ответил я. - Бесподобная фраза в контексте. Отлично написанный фик. В большинстве своем вовремя и к месту оставленные открытые сюжетные линии. Открытый финал. Хотя самую малость смазанный. Создается впечатление, что на финал сил уже не осталось, все выплеснулось на создание альтернативной вселенной. Причем сил не хватило не написание сюжетного хода, а на эмоциональный накал финала. Второй недочет - как уже говорилось выше, некоторое несоответствие теме. Игры случая не видно, либо его так сильно замаскировали, что простому смертному до него не добраться. Стиль и язык - отдельная тема. Очень хорошо, просто великолепно. Сюжет захватывает настолько, что просто тонешь в нем с головой. Огромное спасибо команде за доставленное удовольствие при чтении. 1. Раскрытие темы - 7 2. Соответствие жанру - 10 3. Язык и стиль - 10 4. Общее впечатление – 10
Надюха: Раскрытие темы - 6 Соответствие жанру - 7 Язык и стиль - 9 Общее впечатление - 10 Sige ППКС, даже добавить нечего) (ЗФ, регистрация от 17.05.05)
rakugan: Фик очень интересный, написан просто замечательно. Как здесь передано состояние "Зверя"... м-м... Но я не вижу здесь игры случая и вообще не очень поняла, зачем нужно было такое сплошное, на каждом шагу АУ. Имхо, вписать в канон РЛ/ЛЭ было бы куда интереснее, но это только личное мнение, естественно. А вообще написано отлично и читается на одном дыхании. Раскрытие темы - 5 Соответствие жанру - 8 Язык и стиль - 10 Общее впечатление - 8 Зарегистрирована на АБ под тем же ником с 31.01.06.
_Les_: Собственно, никаких случайностей тут нет, но в целом, фик отличный :) Раскрытие темы - 6 Соответствие жанру - 10 Язык и стиль - 10 Общее впечатление - 10
Катю: Раскрытие темы - 5 Соответствие жанру - 9 Язык и стиль - 10 Общее впечатление - 9 Sige все сказала; концовка эффектная, но не совсем понятная, читала не отрываясь. Вообще мне очень нравится это АУ, - все детали, диалоги, описания леса, хижины, луны и, конечно, Зверя.
The Phantom: Раскрытие темы - 5 Соответствие жанру - 10 Язык и стиль - 10 Общее впечатление - 9 хороший фик, но со случайностями, как уже говорили, напряженка
lokiana: 1. Раскрытие темы - 7 2. Соответствие жанру - 8 3. Язык и стиль - 9 4. Общее впечатление - 9 Читаю и понимаю что я все таки люблю АУ, особенно столь изумительно прописанные.
полная версия страницы