Форум

Cны о чем-то большем-2, ГП, СС, джен, PG-13, драма, некоторое AU. Продолжение от 29.03

Nari: Название: Сны о чем-то большем-2 Автор: Nari Бета и муза: Нари Рейтинг: PG-13 Пейринг: ГП, СС Жанр: драма Дисклеймер: нет, не был, не привлекался, все мамы Ро, я только поиграться взяла. Саммари: Начало тут. Статус: в работе. *Приготовила корзинку для тапков и помидоров. Чугунными сковородками просьба не кидаться*

Ответов - 45, стр: 1 2 3 All

Nari: ...Розовые капли дождя на моей ладони... Розовые? Разве дождь может быть розовым?? Кажется, темнеет, или это темнеет у меня в глазах? Дождь... Его танец на моей коже завораживает. И я смотрю, смотрю, смотрю, как горячие красные капли, стекающие с моего запястья, мешаются с каплями дождя. А дальше – на серую траву. Разве трава бывает серой? Ей положено быть зеленой, ведь правда? Зеленой... как та вспышка... Красное на зеленом... Белое в красном... Что это? И почему все так болит? И... и кто я? *** – Доктор Мак-Ивой! Доктор Мак-Ивой! Сюда! – Привет, Бэт! Что тут у нас? – Парнишка, множественные травмы. Состояние тяжелое. Нашли на трассе. Документов при нем не нашли. Доктор, бросив быстрый взгляд на тело, лежавшее на каталке, присвистнул: – Ничего себе, его что, танком переехало? Рентген? – Результаты через двадцать минут. – Хорошо. – Верхняя граница АД 72 , пульс 137, нитевидный. Вот общий анализ крови. – Угу, готовьте гемотрансфузию. Он был в сознании, когда его привезли? – Да, но крайне заторможен. – Сказал что-нибудь? – Пока везли – бормотал что-то про какую-то морду или что-то в этом роде. И розовый дождь. – Розовый дождь? – Врач хмыкнул. – Розовые слоники. – А он, ничего, симпатичный, – сообщила медсестра, аккуратно смывая зажатой в корнцанге стерильной салфеткой засохшую корку крови с лица пострадавшего. – Смотрите, какой любопытный шрам на лбу – как молния. – Бэтси, занимайтесь своим делом, – буркнул врач, осматривая повреждения. – Мда, будем надеяться, что организм молодой, выкарабкается. Пациенту на вид было не больше шестнадцати-семнадцати лет. Худой, с обострившимися чертами, бледного до прозрачности лица. Складывалось впечатление, что его сунули в мясорубку с очень, очень острыми ножами и несколько раз прокрутили. Он был не только переломан везде, где только было возможно, но и весь покрыт мелкими и не очень разрезами. «Маньяк над ним поработал что ли?» – озадаченно подумал доктор Мак-Ивой. Юноша вдруг открыл глаза – до невозможности ярко-зеленые. Рот приоткрылся, горло напряглось, и он издал какой-то звук. – Р-ро... – сказал он и умолк. Врач осторожно тронул его за плечо. – Вы можете говорить? Как вас зовут? Что с вами произошло? – быстро задавал он стандартные вопросы. Но юноша вновь впал в беспамятство. Мак-Ивой скривил губы. – Ну что, операционная готова? У нас мало времени! – сердито бросил он медсестре. Та ответила ему удивленно-обиженным взглядом. – Бригада уже ждет. Я сейчас доделываю премедикацию. Почти двадцать лет спустя (Туда) – Сев! Молчание. – Северус! – Почти вкрадчиво. – Что? – К чему снится розовый дождь? – Откуда мне знать? Спроси у профессора Трелони. – Издеваешься, да? Она меня как завидит, так сразу шарахаться начинает. И бормотать об огнях, молниях и тьме. И снова молчание. Мужчина с крючковатым носом и проседью в темных волосах сидит за столом и что-то быстро пишет на длинном листе пергамента. – Северус! – Ты не видишь, я занят? – Мужчина не поднимает головы. – Вижу. Поэтому принес тебе кофе. Как ты любишь, с тысячей специй. Ноздри слегка подрагивают. – Ты, как обычно, склонен преувеличивать. Специй здесь не тысяча, а всего лишь восемнадцать. – Сумасойти! – насмешливо-восхищенно.– В тебе умер великий дегустатор. – Ты начинаешь повторяться, Гарри. Гарри бесшумно подходит к столу с подносом в руках. А на подносе две крошечные, почти прозрачные фарфоровые чашечки. Они тихонько позванивают в такт его шагам. – Держи. – Он осторожно ставит чашечку, полную восхитительно, дразняще ароматного кофе. – Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не трогал мои бумаги! – Сколько раз тебе говорить – купи очки, чашка стоит в метре от твоих драгоценных бумаг. – Ты неисправим. – Ага, четыреста семьдесят восьмой. – Что? – Теперь Северус соблаговолил поднять голову. – Эту фразу ты произносишь в четыреста семьдесят восьмой раз. У меня все записано! Северус тяжело вздыхает, качает головой и вновь возвращается к своему занятию. А Гарри устраивается с чашкой в руках прямо на полу, прислонившись спиной к ноге Северуса Снейпа. – Пей кофе, он ведь остынет, – говорит он, грея ладони о свою чашку. Снейп откладывает перо и берет в руку чашечку. И тихим, привычно-ворчливым голосом произносит: – Когда ты запомнишь, что для этого существуют чары? Гарри улыбается. – Ни-ког-да! Снейп опускает свою руку на темноволосую голову, всего лишь на мгновение... – Тебе опять снился кошмар? – Угу. – Розовый дождь. – Угу. – И, немного помолчав: – Так странно было. Я проснулся в лесу, в котором шел дождь. И на моей ладони были розовые капли. А трава почему-то была серой. Я все время слышал голоса: «Мы рядом, мы рядом». И так больно было. Так больно, Сев, что я не мог пошевелиться. Он отставляет чашку и утыкается лицом в колени. – И это все? – спрашивает Северус. – Кажется, да. – И тебя это беспокоит. – И вновь не вопрос, а утверждение. – Не сказать, чтобы сильно, но... Ведь розовых дождей не бывает, правда? Почти двадцать лет тому назад (Обратно) – Слева дыхание не прослушивается. – Еще бы, тут же сплошное кровавое месиво... – Трубку 6,5.. – Придется пришивать к тканям... – Тахикардия усиливается! – Понял, cordis introducer в бедренную – Ты ее найди еще!.. – Ну, что, проксимальный локинг через направитель... – Угу, дистальный аналогично. – Подтяни здесь... – Готово... Почти двадцать лет спустя (Туда) Северус стоит в дверях гостиной. – Ты опять не спишь. Гарри останавливает бездумное движение кресла-качалки, так уютно поскрипывающего, и почти жалобно, не говорит – выпевает: Что-то не заснуть – а засну, все мне снится, Что вот еще чуть-чуть, еще едва-едва; А как проснусь – опять пью, как бы мне не спиться - Voulez-vous coucher avec moi?* И добавляет: – Я просто думаю. – О чем? – Северус пересекает комнату и теперь задумчиво разглядывает содержимое книжного шкафа. Повернутая вверх ладонью рука вместо ответа. – Дождь. – И снова Снейп не спрашивает – утверждает. – Там было еще что-то. Я не могу вспомнить. – Освободи свое сознание, я ведь учил тебя этому. – По этому предмету у меня всегда была пара. Так что, – чуть торжественно, – поведай мне чудо побега из этой тюрьмы… Профессор хмыкает: – Четыреста семьдесят девятый. – Что? – Теперь очередь Гарри удивляться. – Ты же утверждал, что у тебя все записано. – А.– Смешок.– Ты запомнил таки. – Разумеется. В отличие от некоторых, я умею пользоваться своими мозгами. – Четыреста восемьдесят! – А вот тут ты ошибаешься, мне ты говорил эту фразу всего лишь 27 раз. – Се-ве-рус! Ты невыносим! Почти двадцать лет назад (Обратно) – Ну-с, что тут у нас? – Жизнерадостный врач наклоняется над койкой, на которой лежит некто, больше всего напоминающий мумию. «Мумия» утыкана трубками, датчиками, иглами, как святой Себастьян стрелами. – Даа, молодой человек, вам очень повезло, что вы вовремя попали на операционный стол. Молодой человек не реагирует ни на добродушный тон, ни на вообще присутствие кого-либо рядом. Неожиданно лампы в палате интенсивной терапии начинают мигать. – Что такое? – Врач сердито смотрит на скачущие цифры на мониторах. – Опять проблемы с напряжением! Это же больница! Куда только смотрят... Почти двадцать лет спустя (Туда) – Тебя хотел видеть Дамблдор. – Профессор Снейп осторожно подливает в начинающий закипать котел густую красную жидкость. – Опять насчет выступления на Рождественском Балу? Передай ему, что я крайне ценю его чувство юмора. – Его собеседник выстукивает рукояткой серебряного ножа ему лишь ведомый ритм. – Я не почтовая сова, это должно быть очевидно, даже для тебя, Гарри. Зайди к нему и передай все, что посчитаешь нужным, лично. Он будет просто счастлив угостить тебя чашечкой своего фирменного чая. – Чашечку. Чая. С конфеткой, еще скажи. – Я всегда полагал, что ты неравнодушен к сладкому. – Снейп пожимает плечами. – Я люблю шоколад! Горький! А не приторную гадость, которую он называет конфетами! Почти двадцать лет тому назад (Обратно) Тьма... ледяная... обжигающая... И я не могу выбраться... Я не могу отсюда выбраться! Я хочу туда, где будет светло... Я хочу туда, где не будет этой тошнотворной боли, не будет этих голосов... Пожалуйста! Пожалуйста! Замолчите! Замолчите! По-жа-а-луй-ста! Я не хочу... Как же мне больно! Мне так больнобольнобольно... Мне... Я...Кто я? – Здравствуйте. Я доктор Хьюз. Я хочу задать вам несколько вопросов. Вы ведь не возражаете? Очень молодой человек, почти мальчик, лежит, уставившись в потолок, и молчит. – Как вас зовут? – начинает доктор Хьюз. Проходит несколько тягостных минут, и, наконец, пациент выдавливает из себя: – Не помню. Доктор делает пометку в своем блокноте. – А сколько вам лет? – Не помню. – Где вы живете? Снова молчание. – Не помните? – Нет, – в его голове звучит глухое раздражение. – А что с вами случилось? – Не помню. Я не помню! Не помню!! Оставьте меня в покое! – Юноша со стоном хватается за лоб. Кровать, на которой он лежит, столик рядом с ней начинают ходить ходуном, доктора осыпает мелкими осколками взорвавшейся под потолком лампочки. Почти двадцать лет спустя (Туда) Меня снова мучают кошмары. Снова, после трех (или четырех?) почти безмятежных лет. Я не могу понять, почему меня так пугают эти розовые капли дождя на моей ладони... Наверное потому, что моя ладонь вывернута под каким-то совершенно диким углом. Моя щека прижимается к серой траве. И я не могу шевельнуться, потому что малейшее мое движение взрывается болью. А еще в этом сне я никак не могу вспомнить, кто я. А сегодня тот, кто распоряжается каталогом моих снов, решает несколько разнообразить программу. И перед тем, как увидеть серую траву и мою ладонь на ней, меня накрывает непроницаемым колпаком, я вижу зеленый свет, который высасывает из меня все... все – силы, мысли, чувства... Все, что я чувствую, – беспомощное, судорожное подергивание одушевленного куска мяса, которое по какой-то нелепой случайности является мной. (Хочешь, я расскажу тебе твои сны? Тебе снится пустота мира. Ты идешь, идешь, ты выходишь в долину с известняковыми склонами, а там ничего, пусто. Ты заглядываешь в пропасть, оттуда тянет холодом. Ты просыпаешься весь иззябший. Тебе кажется, ты уже не согреешься никогда. И повсюду – пустота, nada, nada, nada [ничто (исп.)], – но эта nada смеется, точно в пустоте лязгают зубы... Ты просыпаешься и дрожишь и не можешь унять эту дрожь. Нет смысла в жизни. Жизнь – смех слабоумного в пустоте...) И мне сейчас только выдыхается: «Господиспасимоюдушу». Какой Господи? Не важно, это совсем, совсем не важно. Мне хочется лишь покрепче стиснуть зубы и выдохнуть. И мне страшно. Мне настолько страшно, что я подскакиваю, как ужаленный, от легкого толчка в плечо. И я слышу насмешливый голос: – Ты спутал стол с кроватью? Да. Да. Спутал. Я соглашаюсь, я соглашусь сейчас с чем угодно, потому что... потому что мне страшно ложиться в кровать. И я утыкаюсь головой в самого язвительного, самого невыносимого типа, которого я только знаю. И я совершенно точно знаю, что он сейчас вздохнет, и скажет: «Я приготовлю тебе зелье». Вздох. – Я приготовлю тебе зелье. Все-таки я свято убежден, что он из породы небесных человекоптичек. Воистину. Сижу, штопаю теперь свое сердце. * БГ, "Voulez-vous coucher avec moi?", альбом "Беспечный русский бродяга*

Львенок: Nari Интересно... Это что-то типа продолжения, но с рассказом что когда-то случилось с Гарри? Мне понравилось, Сны вообще мне очень понравились, а это... Ну, я рада, что у Снов есть продолжение или даже не знаю как назвать... Ну, в общем, ты поняла... Короче, очень буду ждать проду. Намечается макси?

Nari: Львенок Да, это приквел\сиквел\вбоквел в одном флаконе к Снам:) Насчет макси не знаю, пока пишется:)


Nari: Почти двадцать лет тому назад (Обратно) Выскочившая с криком из палаты номер три медсестра чуть не сбила с ног доктора Хьюза. Он придержал ее за руку и недовольно спросил: – В чем дело? Женщина, всхлипывая, показала на дверь палаты. – Там…там чертовщина какая-то творится! – выпалила она. – Хоть увольняйте, а я туда больше не зайду! Из сбивчивого рассказа женщины выходило, что после того, как она не сумела найти вену на исколотой до синевы руке безымянного пациента лоток со шприцами и препаратами, стоявший на прикроватной тумбочке, полыхнул огнем. Сам собой. Жалобы на «чертовщину» в палате номер три поступали с завидной регулярностью. Там постоянно что-то взрывалось, вспыхивал и гас сам собою огонь, летали предметы, мебель опрокидывалась, у тех, кто заходил в палату, начинались головные боли, галлюцинации, приступы панического страха. Безымянного пациента начали бояться и ненавидеть. Почти двадцать лет спустя (Туда) – Сев. – Да? – А зачем тебе это? – Что «это»? Выражайся конкретнее. – Держать меня за ручку, отпаивать зельями и совершать прочие благие телодвижения? Только не говори, что ты боишься испачкать свою карму, а? – Пей зелье и не говори глупости. – И вот так вот всегда. Чуть что, так сразу – пей зелье и молчи, неправильная обезьяна. Профессор задумался, вспоминая… Гарри, изрядно уставший от пристального внимания журналистов и Министерства магии – как же, знаменитый Гарри Поттер, в очередной и, теперь окончательный, раз победивший Волдеморта, сбежал в маггловский Лондон, купил там квартиру, забросил подальше орден Мерлина первой степени и зажил своей жизнью. Он периодически общался с Гермионой Грейнджер, не слишком часто – с семейством Уизли, и набегами появлялся у него в лаборатории. - Зачем? – злился он – Я прекрасно справляюсь без вашей помощи! - А вы не брали назад свое обещание обучать меня высокому искусству приготовления зелий, - нахально отвечал тот. - Вот уж не знал, что зелья могут пригодиться в жизни комедианта – язвил профессор. - А вдруг я простужусь, осипну, и закатится моя звезда во цвете лет. И вы будете виноваты! К тому же, вы сами говорили, что я имею талант к некоему странному ремеслу, в котором никто ни хрена не понимает! А иметь не один талант – мое хобби. И вообще, мы, если помните, переходили на «ты». В одно прекрасное Рождественское утро профессор зельеварения был разбужен воплем: - С Рождеством, Северус! – на него налетело нечто длинноволосое и лохматое и принялось швырять пакеты с подарками… Потом Гарри пригласил его на новоселье, по странности пришедшееся на 9-е января. - Новоселье? Насколько мне помнится, оно было несколько месяцев назад. - Несколько месяцев назад я просто приобрел эту хибарку. Теперь я, наконец-то, вымел оттуда последних пауков, покрасил стены и горю желанием продемонстрировать свои кулинарные таланты. К тому же, на случай отравления и мастер зелий пригодится. - Поттер! - Где Поттер? Какой Поттер? Не знаю никакого Поттера. Затем последовало совершенно наглое письмо с приглашением: «Здравствуй, Северус! Я в Швейцарии! Запись альбома идет полным ходом. Красота здесь просто нечеловеческая. И никаких восторженных почитателей моего ошеломляющего образа! Всегда бы так. Так что, если ты горишь желанием отравить мне удовольствие от этой жизни своей мрачной рожей, сообщи. P.S. Я забронировал для тебя номер. До встречи в La Reserve» И он, совершенно неожиданно для себя – согласился! Шпионить для Дамблдора и Волдеморта уже не надо, внезапных вызовов на собрания Ордена и Упивающихся больше не будет, не надо больше притворяться, изворачиваться, скрывать свои мысли, ежеминутно ожидая разоблачения. Все! А теперь он хочет в отпуск! Нормальный, человеческий отпуск. Гулять по берегу Лемана, наслаждаться китайской кухней, валяться в обворожительном ничегонеделании на огромной кровати, с альбомом или книгой и забавным лимонадом Carpe Diem, или попробовать впервые съехать на лыжах по склону Альп… О, даа! А какая прекрасная возможность задавать язвительные вопросы, разговаривающему шепотом после восемнадцати часов, проведенных в студии звукозаписи, Поттеру! После возвращения из Швейцарии он стал захаживать в его дом. Разумеется, только для того, чтобы вернуть забытую у него Поттером книгу. Обменяться мнениями по поводу статьи в журнале «Вестник зельедела». И, разумеется, человек, обладающий хоть какими-то зачатками разума и способный отличить болиголов от белладонны, просто обязан продолжить обучение, ведь к Поттеру так и не вернулась полностью память о его школьных годах. А втискивать уроки с Поттером между занятиями в Хогвартсе, обязанностями декана Слизерина, педсоветами – нет, это решительно невозможно. Значит, единственный выход – делать это на каникулах. И совершенно естественно, что любезный хозяин приглашает его пожить в доме, дабы не тратить время зря. А одна из комнат большой, светлой, пожалуй, даже слишком светлой на взгляд Северуса, квартиры, полностью отдана под замечательную лабораторию. А еще Поттер обладает манией скупать редкие и такие интересные фолианты... Да, делить жилье с Поттером было не такой уж плохой идеей. Они подсовывали друг другу книги, спорили до хрипоты, обсуждая фильмы. Гарри периодически вытаскивал его на концерты ужасной грохочущей музыки, и потом они со вкусом обменивались колкостями об умственном развитии друг друга за завтраком. Вечера проходили почти в идиллии – зажженные свечи на камине, один за книгой в кресле, другой растягивался с книгой на пушистом ковре. Иногда диспозиция менялась – один занимал место за письменным столом, другой за компьютером. Он научился скучать в Хогвартсе по этим тихим домашним вечерам. Иногда, во время урока он начинал слышать в позвякивании котлов мелодии, которые наигрывал Гарри, прося оценить свое новое сочинение. Теперь он не делал кислое лицо, слыша, как коллеги обсуждают в учительской планы на отпуск. А остававшиеся в Хогвартсе на рождественские каникулы студенты облегченно вздыхали – никто больше не скользил черной тенью по коридорам по ночам, выискивая нарушителей.

Львенок: Nari пишет: пей зелье и молчи, неправильная обезьяна. Ааатас! А вообще классно, спасибо за проду!

Marta: Nari Замечательным образом Вы научили Гарри думать и учиться. Амнезия и кошмарная дрессура - и вот перед нами личность. Грустно это. Зртя этот абзац такой умиротворяющий и уютный Nari пишет: Они подсовывали друг другу книги, спорили до хрипоты, обсуждая фильмы. Гарри периодически вытаскивал его на концерты ужасной грохочущей музыки, и потом они со вкусом обменивались колкостями об умственном развитии друг друга за завтраком. Вечера проходили почти в идиллии – зажженные свечи на камине, один за книгой в кресле, другой растягивался с книгой на пушистом ковре. Иногда диспозиция менялась – один занимал место за письменным столом, другой за компьютером.

Nari: Marta Такие умиротворяющие абзацы очищают организм от обломков внутренних разрушений:) Иногда это очень полезно, честно. А внутреннего дурака надо бы подвергать дрессуре, он от этого превращается, и иногда вполне удачно, во внутреннго умника.

ники: Nari сильный фик у Вас получился, вне всякого сомнения! Помню,как начала читать первую часть на Сказках,так и не смогла от компа оторваться,пока до конца не осилила Я очень рада снова видеть продолжениме этой чудесной вещи Скажите,а ваш Гарри так и остался в мире маглов и больше в магический и носа не покажет? И что от него хочет наш великий манипулятор Дамби,когда Волдеморта уже нет в живых? Зачем на чай упорно зазывает? – Тебя хотел видеть Дамблдор. – Профессор Снейп осторожно подливает в начинающий закипать котел густую красную жидкость. – Опять насчет выступления на Рождественском Балу? Передай ему, что я крайне ценю его чувство юмора. – Его собеседник выстукивает рукояткой серебряного ножа ему лишь ведомый ритм. – Я не почтовая сова, это должно быть очевидно, даже для тебя, Гарри. Зайди к нему и передай все, что посчитаешь нужным, лично. Он будет просто счастлив угостить тебя чашечкой своего фирменного чая.

Nari: ники Спасибо:))) Я очень,очень рада, что Вам понравилось! Временами кажет - Он периодически общался с Гермионой Грейнджер, не слишком часто – с семейством Уизли, и набегами появлялся у него в лаборатории. Ой, не знаю, не знаю, пока, что от него Дамби хочет.

Leverte: Nari пишет: А остававшиеся в Хогвартсе на рождественские каникулы студенты облегченно вздыхали – никто больше не скользил черной тенью по коридорам по ночам, выискивая нарушителей. Такая ёмкая фраза получилась, вроде как обобщает всё вышесказанное о проводимом вместе времени. Прочитала первую часть- потрясающе! Гарри вроде бы еще чем-то Гарри, но на остальные 95% Вейн. Отношения со Снейпом на одном уровне саркастичности. Характеры все узнаваемые, но другие. Рада, что Вы пишите продолжение. Жду с нетерпением.

Nari: Leverte Спасибо, я старалась:)) Столько лет прошло, думается мне, что характеры и должны быть немного другими.

ники: Если к Гарьке память вернётся,ой ли,что -то будет!!! Ведь всё,выходит,было фикцией и мистификацией-смерть Сириуса на глазах у парнишки (тут же он жив-живёхонек ),смерть Дамби и прочая...а Гарри уже далеко не добродушный ребёнок,который удовлетвориться заверениями в необходимоти таких действий "ради всеобщего блага"...а что он ,интересно,за все эти манипуляции дедушке Дамби сделает?

Nari: Ха! Дамби еще нас всех переживет, я в этом железно убеждена! Да уж, ребеночек получился отвратненький (с). Ну, круциатить доброго дедушку Дамби не будет. Наверное.

ники: Ну,не такой уж и отвратительный да и чувство юмора у сдешнего Гарьки мне очень нрава...просто всё жизнь человеком манипулировали-сперва -Дамби старался диктовать,что и как делать,а потом и вовсе -служба адова 10 лет... А у вас Гарри никогда больше не вспомнит прошлого?

Nari: ники *Вздыхает* Его еще до службы несколько годов ломали. Вспомнит, надеюсь, куда ему деваться с подводной лодки? Хотя, Гаррик существо совершенно непредсказуемое, может и выкинуть какую-нибудь гнусь:)) Он же из Истинных Бестий, натуральнейший Владыка Видений.

Nes: М-м-м, извините, а продолжение в обозримом будущем намечается? А то я сюда каждый день заглядываю, и ничего

Nari: Я сейчас погрязла в делах, так что, обозримое будущее слегка затягивается:(( ПыСы: заодно ищу вторую бету для этого безобразия.

Clarens: Nari Помнится, читала ваше творение еще на хогвартс нете и пришла в полнейший восторг! Рада, что нашла его здесь. Чтож, буду теперь чаще сюда заглядывать. Выражаю свое восхищение. "Сны" - это что-то, впрочем, где-то я уже это вам писала. Надеюсь, в скором времени вы нас все же порадуете продолжением!

Йоож: согласна:)

Nes: Nari пишет: Я сейчас погрязла в делах, так что, обозримое будущее слегка затягивается:(( ПыСы: заодно ищу вторую бету для этого безобразия. Ну, а куда мы денемся с подводной-то лодки? Ждем, ждем, конечно...

Nari: *Раскланивается* Спасибо! Еще немножко, еще чуть-чуть, и следующий кусочек будет выложен

Nari: Небечено, за тапки скажу спасибо. Почти двадцать лет тому назад (Обратно) Вошедший в палату номер три человек был невысоким, плотным и плосколицым. Широкая улыбка нарисовалась на его лице. - Привет. Я Дейв Скиттерс. Кажется, мы можем быть полезны друг другу – обратился он к сидевшему на кровати пациенту. – Как тебя зовут? Доктор Хьюз мне говорил, но я подзабыл. – Улыбка сделалась еще шире. - Вэйн. Вэйн Доу, так меня теперь зовут, во всяком случае, - помедлив, ответил тот. – И в чем эта польза? Дэйв Скиттерс развернул стул и сел. Облизав губы, он наклонился к Вэйну Доу, и заговорщицки понизив голос, заговорил. - Я могу научить тебя управлять своими… талантами. А эти таланты могут быть очень полезны обществу. Ты меня понимаешь? Вэйн вздрогнул. - Талантами? Н-не понимаю. - Ну-ну, брось! Разве с тобой не происходит некоторых странных вещей? Вэйн отстранился от посетителя. - Откуда вы узнали? – настороженно спросил он. - Скажем так, у меня есть свои источники. Ну, так что? Поговорим об этом? Я действительно могу тебе помочь. - Чем? - Я – директор одной ммм…. организации, которая занимается изучением паранормальных явлений и способностей. Мы разыскиваем, обучаем, даем работу и… защиту людям, подобным тебе. - Подобным мне, значит – Вэйн сощурил глаза. - Именно! Такие люди, как ты – большая редкость. Подумай сам, куда ты пойдешь? У тебя есть дом, профессия, деньги? - Нет, - Доу опустил голову и закусил губу. - А я могу дать тебе все это. Если ты будешь хорошо себя вести, - коротышка рассмеялся. Через два часа человек, в бумагах которого значилось имя «Вэйн Доу», покинул клинику. Почти двадцать лет спустя (Туда) Профессор зельеварения сидит в своем кабинете, в подземельях Хогвартса, проверяя работы учеников. Время на часах уже перевалило за цифру 11, когда слышится негромкий стук в дверь. Профессор морщится, но встает, чтобы открыть неурочному гостю. - Здравствуй, Северус. – На пороге стоит улыбающийся Гарри Поттер. - Здравствуй, Гарри. Я полагал, ты приедешь к концу недели, - говорит Снейп, возвращаясь к проверке сочинений. - В Парагвае очередной государственный переворот, пришлось спешно уносить оттуда ноги - отвечает ему Гарри, чуть прихрамывая, подходя к ярко горящему камину и протягивая к нему руки. – Погода мерзейшая, - замечает он. - Глупо ожидать прекрасной погоды в феврале. Ты, кажется, собирался в Мексику, как тебя занесло в Парагвай? - Я решил немного разнообразить свой маршрут. Держи, кстати, - он вытаскивает из сумки свертки и бутылочки. - Что это? – Северус откладывает перо в сторону. - А ты открой, и посмотри. Снейп разворачивает один из свертков - в нем большая круглая деревянная коробочка, с плотно пригнанной крышкой, на которой изображена змея. Он с трудом открывает крышку и смотрит внутрь. Неверяще прикоснувшись пальцем к радужному содержимому, он восклицает: - О, Мерлин! Это же… - Чешуя крылатой змеи, - Гарри улыбается. – По преданиям, они – потомки или порождения Кецалкоатля - О них никто не слышал уже больше ста лет! Где ты это взял? - Наткнулся на гнездышко в заброшенном коренными обитателями городе. Мы с ней так мило пообщались. - Мило пообщались? Зная тебя, я даже не буду спрашивать, как ты попал в этот город. - Ага. Зверушка оказалась довольно забавной. А кто ищет, тот всегда найдет. О, вот еще, - он лезет в карман, и достает флакон с переливающейся жидкостью внутри – Немного их яда. Ты дальше смотри, - советует Гарри. – Вот когти и кровь Desmodus rotundus, вот кожа пурпурных жаб – из нее можно варить сильные укрепляющие средства, вот кора йяге – сильнейший галлюциноген, между прочим, а если смешать это и это, и развести в отваре вот этого - он тыкает пальцем, - получится отменное средство от астмы. Или афродизиак, если увеличить концентрацию. Северус откидывается в кресле и, не отрываясь, любуется россыпью трав, мешочками и бутылочками. – Любой зельевар отдал бы тебе за это – профессор кивает на стол, - все, что угодно. - Аа, вот значит как, что ж, значит, дешево я это тебе не отдам. - И, сколько ты за это хочешь? – Снейп мысленно подсчитывает свои возможности. - Я. Хочу. Порцию, нет, две порции, – Поттер для наглядности показывает два пальца, - самого лучшего мороженого из кафе Фортескью. - Две... порции… мороженого?! – Северус не верит своим ушам. - Самого лучшего! Тебя это не устраивает? Можешь прибавить шоколадку, я не обижусь. - Сумасшедший, - только и в состоянии произнести Снейп. Гарри только жмет плечами. - Да, если заварить кору йяге вместе с этим, - он указывает на темно-коричневый порошок, - получится аяхуаска. Это снадобье позволяет общаться с духами. А может взломать самые сильные блоки в памяти. - Ты хочешь… - зельевар понимающе смотрит на Гарри. - Угу. Если я хочу вспомнить все, выбор у нас невелик. Легилеменция – не уверен, что можно прорваться сквозь блоки. А тараном проходить – спинным мозгом чую, после этого мне будет абсолютно все равно, что там надо было вспоминать. Регрессивный гипноз – Северус, ты владеешь техникой проведения регрессивного гипноза? - Издеваешься? Почему бы тебе не обратиться к маггловским специалистам? - Издеваешься? Как ты себе представляешь: «Здравствуйте, дяденька доктор, меня тут один темный волшебник по головушке стукнул, так, что я все позабыл, помогите»? Угадай с трех раз, где я окажусь после этого. Нет, дорогой профессор, этот вариант отпадает. Есть еще вариант – алкоголь, он, что-то, вероятно, вытащит из закромов моей памяти, - продолжает Поттер, - но это будет куда хуже, чем легилеменция. - Почему? - Крышу сносит. Напрочь, - мрачно говорит Гарри.- Неадекватным становлюсь. А поскольку мой организм довольно совестлив, то он реагирует крайне оригинально – блокирует возможный неадекват всяческими проявлениями психосоматики – от неукротимой рвоты до полу-коматозного состояния. - Так вот почему ты не пьешь, - Снейп начинает улыбаться. - Злой ты, Северус, и нечуткий, - все так же мрачно продолжает Поттер. – Это результат моей успешной борьбы с навязанной наркотической зависимостью. Ладно, подводим итоги: заварить снадобье смогу и сам, но мне понадобится проводник, который не даст мне потеряться в потемках души.- Он хмыкает. - И, конечно, предполагается, что этим проводником стану я – Снейп приподнимает бровь. - Конечно, кому ж я еще смогу довериться? - Хорошо, - соглашается профессор. – Я пока уберу все это, - он начинает собирать баночки и свертки, - а потом поговорим о том, что мы будем делать. Он скрывается в комнате, служащей ему хранилищем редких ингредиентов и любовно расставляет по полкам принесенное. А когда возвращается – Поттер крепко спит в кресле у камина. Снейп вдруг обращает внимание на его руки – все сплошь в свежих глубоких порезах и ссадинах. Покачав головой, он достает из шкафчика флакон и начинает намазывать руки спящего резко пахнущей, зеленоватой мазью. Гарри бормочет что-то, но так и не просыпается. А Северус осторожно трансформирует кресло в кровать, призывает одеяло и тихо выходит из своего кабинета.

ники: Nari ,спасибо за долгожданное продолжение этого чуда Этот кусь неплохо обьясняет Гаррин характер теперешний...а я то думала,что он пить не может из-за патологии физиченско-психической,а Гарри,оказывается,сам свой организм так надресировал ради излечения от наркомании...пронимает...очень сильной воля у человека стала. А эпизод про оплату -под столом лежала от смеха И, сколько ты за это хочешь? – Снейп мысленно подсчитывает свои возможности. - Я. Хочу. Порцию, нет, две порции, – Поттер для наглядности показывает два пальца, - самого лучшего мороженого из кафе Фортескью. хотя...за здорово живёшь проводника к истокам памяти найти сложновато Очень трогательный эпизод про мазь на руки и одеяло,спасибо Вам!!!

Nari: ники Спасибо! Да, аутотренинг - это наше все:) Нечего было злым дядькам всякой гадостью ребенка пичкать! Не просто ж мороженого, а самого лучшего! Да еще плюс шоколадка... даже не знаю, кто из них продешевил

Nes: Чудесно. У вас так замечательно получается. Очень теплый фик, уютный такой. С огромым удовольствием жду продолжения. А вам вдохновения и творческих успехов!

Nari: Почти двадцать лет тому назад (Обратно) Дом № 65 ничем не примечателен - просто старый кирпичный особняк, выстроенный в условном георгианском стиле. Осевший фундамент, по всему фасаду от входной двери до мансарды тянется огромная трещина. И только очень внимательный глаз может обнаружить глазки камер. - Приехали, - бросает Скиттерс притихшему на заднем сиденье Вэйну Доу. – Вот теперь ваш дом, мистер Доу, добро пожаловать! – Он выходит из машины и распахивает дверцу, шутовски поклонившись. Дом поражает Вэйна Доу гнетущей атмосферой. Узкие коридоры, серые стены, тяжелые двери. И тишина. Он идет, стараясь не отставать от стремительно двигающегося Скиттерса. Одна из дверей открывается, и в коридор выходит мужчина в белом халате. - О, Дэйв, вы-то мне и нужны! – восклицает он, делая приглашающий жест. Скиттерс машет рукой Вэйну – Подожди здесь, - и скрывается за дверью. Вэйн отходит чуть подальше, чтобы рассмотреть причудливый рисунок трещин на стене. - Мальчик. Бедный мальчик, - звучит женский голос у него над ухом. Вэйн стремительно оборачивается. Перед ним - немолодая, болезненно худая женщина, с огромными, из-за очков с толстыми линзами, глазами. – Бедный мальчик,- повторяет она и прикасается сухой рукой к его щеке. Сколько боли…было… и будет… - Женщина глубоко вздыхает. – Я Флоренс Таннер, - представляется она. – Я все знаю, что было, что будет… все… - Я… Вэйн, – как же непривычно еще называть себя этим именем! – Вэйн Доу,- уже более уверенно произносит он. Женщина склоняет голову к плечу, и внимательно смотрит на него. - Нет, это не твое имя… - закончить она не успевает. Вышедший Дэйв Скиттерс, жестко ухватив Вэйна за предплечье, ведет его дальше. Они поднимаются на второй этаж, проходят по длинному, узкому коридору и останавливаются перед темно-коричневой дверью. На двери тускло отсвечивает номер 212. - Вот твоя комната – объявляет Скиттерс. Комната невелика; кровать у окна, мягкий ковер на полу, светильники на стенах, еще одна дверь – в ванную. – Завтрак здесь в семь, обед в два, ужин в восемь. Завтра, в первой половине дня начнем тесты. - Тесты? – не сразу понимает Вэйн. - Нам ведь надо знать, что ты умеешь, верно? – усмехается Скиттерс. – Когда окончим тестирование, начнется настоящее обучение. А теперь пойдем, я покажу тебе дом. Дом внутри гораздо больше, чем кажется снаружи. Узкие коридоры, серые стены, неожиданные повороты, лестницы, расположенные в самых неожиданных местах. И множество дверей – одинаковых, массивных, за которыми не слышно ни звука. Вэйн пытается удержать в голове информацию – где врачебный кабинет, столовая, «рабочие» комнаты, общая комната… В общей комнате, с телевизором, книжными полками, креслами, журнальными столиками, сидят несколько человек. - Знакомьтесь, - говорит Скиттерс и уходит. - Здравствуйте. Я Вэйн. Доу. – кашлянув, представляется Вэйн. Парень, с грубыми чертами лица не отрываясь, смотрит на желтый спичечный коробок, одиноко лежащий на столике. - Я Тилль, - наконец произносит он и неожиданно спичечный коробок отрывается от поверхности стола и взмывает в воздух. Сам по себе. Это похоже на волшебство. А потом коробок виляет в сторону и, набирая скорость, летит к Вэйну. На долю мгновения ему кажется, что у коробка выросли серебристые крылышки. Он вытягивает руку и коробок влетает в ладонь, как будто притянутый магнитом. Флоренс Таннер, улыбаясь, машет Вэйну рукой. - Бедный мальчик, - снова говорит она и умолкает. - Приивет! – слышит Вэйн за спиной. Слова воспринимаются как-то странно. Он оборачивается. - Ты новенький, да? – Маленькая девочка со смешными косичками стоит в дверях. – Я тебя раньше не видела. Меня зовут Мишель. – Губы девочки не шевелились. И это так странно… – Я могу разговаривать так, мысленно. А ты – нет? Правда, нет? – Девочка продолжает молча смотреть на него, а ее слова звучат в голове Вэйна. - Я никогда не пробовал, - наконец произносит он. - Научишься, если ты из наших. Здесь нас таких пока двое – я и Энди. Он большой. А что ты умеешь делать? - Меня еще будут тестировать, - отвечает ей Вэйн, присаживаясь на стул, стоящий у окна. – А пока лежал в клинике, там все разбивалось и загоралось. - В клинике? Ты болел, да? – Мишель залезает к нему на колени, и прикладывает прохладные ладошки к его вискам. - Я попал в аварию. - А как? - Я не помню. – Вэйн хмурится. - Совсем не помнишь? – Девочка, как зеркало, копирует выражение его лица. - Совсем. - И тебя никто не ищет? - Не знаю, наверное, нет. - Поэтому ты попал сюда, да? Здесь никого не ищут. А ты умеешь играть на пианино? - Нет. - Пойдем, я тебя научу, это просто! – Мишель тянет его за собой. Почти двадцать лет спустя (Туда) Северус Снейп заходит в свой кабинет поутру. На столе белеет записка: «Спасибо за. Я домой». Поттер неисправим. Гарри идет по коридорам Хогвартса, торопясь, пока они еще не заполнены студентами. - Гарри! – окликает его знакомый голос. - Гермиона! Доброе утро, ранняя пташка. - Я ходила в совятню, нужно было отправить письма. Я так рада тебя видеть! Ты к пр… к Снейпу? – она слегка запинается, как обычно. Гарри улыбается уголком губ. Столько лет она уже работает в школе, а до сих пор называет некоторых преподавателей «профессор». Некоторых – это Снейпа. И Дамблдора. - Нет, я от него. - У тебя есть какие-нибудь дела? – живо интересуется профессор Грейнджер. - До пяти я совершенно свободен. - Может, сходим к Розмерте? У меня нет первого урока, мы могли бы поболтать. - К Розмерте, так к Розмерте, дорогая леди. – Гарри галантно подставляет ей руку. Мимо них с шумом пробегает стайка пятикурсниц с Хаффлпафа. Одна из них тормозит, оглядывается на идущих Гарри и Гермиону. Она дергает за рукав мантии одну из подружек, та – другую, и теперь все о чем-то горячо шепчутся. Наконец, самая смелая отделяется, и останавливает Гарри. - Вытотсамый? – выпаливает девчушка на одном дыхании. - Даже не однофамилец, - отвечает Гарри, и идет дальше, не останавливаясь. Девочка разочарованно возвращается к подружкам. Гермиона хихикает: - Тебе было жалко автографа? - Герррмиона! Ты хочешь, чтобы я по Хогвартсу с телохранителями ходил? - Обратная сторона популярности, Гарри, чего же ты хотел? - Чтобы меня замечали как можно меньше, - бурчит Гарри. В «Трех метлах» они занимают самый дальний столик. Розмерта приносит им сливочное пиво - для нее, и тыквенный сок – для него. - Расскажи, что у тебя нового, - просит Гермиона. - Особо - ничего, - пожимает плечами Поттер. – Работал, поездил по Центральной и Южной Америке, набрался впечатлений, приходи как-нибудь в гости, покажу потрясающие снимки. А у тебя что? - У меня-то, – она подчеркивает это «у меня», - все по-прежнему. А вот проф… Дамблдор говорил, что те Упивающиеся, что остались на свободе, хотят нового темного лорда. И, вроде бы, у них даже есть кандидатура. А пока они исподтишка мстят за убитых и посаженых в Азкабан. - Злопамятные какие людишки. И кто же у них такой умный выискался? – спрашивает Гарри, поглаживая пальцами краешек стакана. Гермиона пожимает плечами. - Этого никто не знает. Дамблдор обеспокоен. А министерство… - А министерство, надо полагать, закрывает глаза. - Да. – Гермиона вздыхает. - И почему меня это не удивляет, - он даже не спрашивает, а просто констатирует факт. – И что-то мне подсказывает, что в скором времени я получу любезное приглашение на чашечку пакостей, упс, прости, чая, к нашему дорогому директору. - Гарри! – укоризненно восклицает Гермиона. - Что Гарри? Желаешь пари?

Nes: Вау, события начинают развиваться? Обожаю вашего Гарри. Интересно посмотреть, как его по второму разу попытаются впрячь в решение чужих проблем.

Nari: Nes *Хихикает* Спинным мозгом чую - не подпишется. Может монетку бросить, чем там дело закончится?

Nes: ))) Ну, с автором спорить - себе дороже! Спасибо Вам большое за этот фик! Мне он прямо, как бальзам на душу. Редко можно встретить произведение, где идеально сбалансированы логика событий, качество изложения и соответствие главных героев своим каноническим характерам. Гарри, конечно, сильно изменился по сравнению исходными книгами, но это изменение изумительно обосновано и очень правдоподобно. А остальные герои вполне в характере! Ваш фик просто на уровень выше многих работ, которые я здесь читала и я, надеюсь, займет достойное место среди классики данного жанра. Преклоняюсь перед мастерством и с огромным нетерпением жду продолжения!

ники: Nari,какой приятный сюрприз-продолжение Вашего чудесного произведения да ещё и интра назревает нешуточная :) Но ответик на одну загадку всё ж таки получила-вот зачем Дамби чаи неустанно заваривает и с прошлого куся Гарри на них зовёт Спинным мозгом чую - не подпишется. -правильно,сколько ж можно на всех пахать! Обломись любителям СПАСЕНИЯ за счет других Своих дел хватает-память востановить,пожить нормально...хотя,какое там нормально-бедному человеку прикосновения невыносимы да и эммоции чужие тоже бьют по нервам... Nari,а почему Гарри прикосновения невыносимы? Что к эммоцииям чувствителен-оно понятно.Гарри-эмпат,но остальное? Спасибо за продолжение!!!

Nari: ники А вот почему прикосновения невыносимы - узнаете в следующем кусе:))

zifa: Nari Чудесный фик! Ничего подобного не читала С нетерпением жду продолжения

Nari: Предупреждение: сцена насилия! Почти двадцать лет тому назад (Обратно) … Каменный коридор, бесконечный и полутемный, коридор, по которому он блуждает, блуждает, блуждает… Опять этот сон! Вэйн садится в кровати, обхватывает колени руками, и сидит так до самого утра, глядя в зарешеченное окно. Дурацкие сны. Однажды, в небольшом садике позади дома №65, появилась кошка. Совсем молоденькая, серая, очень пушистая кошка, с чуть приплюснутой мордочкой и любопытными желтыми глазами. Она по очереди обошла всех, сидевших на скамье под старым кленом, потерлась головой о ногу Мишель, деловито залезла на руки к Вэйну и принялась громко мурлыкать. Мишель, глядя на нее, уверенно заявила, что кошка персидская, и предложила дать ей имя – Шарида. Шарида поселилась в комнате, отведенной Вэйну. Спала на его подушке, ела из его рук, и встречала радостным мяуканьем, когда он возвращался с «занятий». Занятия, по большей части, были забавны: угадать повернутую рубашкой карту, мысленным усилием заставить спичечный коробок двигаться, мысленным же усилием зажечь свечу… Зажечь свечу у Вэйна получается быстрее всего. А вот с угадыванием карт – он чаще попадает пальцем в небо, и это заставляет проводящую занятия женщину раздраженно морщиться. Всех людей в белых халатах называют докторами, с добавлением буквы алфавита. Доктор Эй, доктор Би, доктор Си, доктор Ди…* Доктор Ди, высокая холеная, полноватая блондинка – от нее всегда веет раздражением, немного страхом, и скукой. - Доу, хватит пялиться в окно! – цедит она сквозь зубы. – Какая карта у меня в руках? Вэйн пытается сосредоточиться. - Король? Пик, - неуверенно произносит он. - Тупица – раздраженно шепчет доктор Ди, и кидает карту на стол. Дама червей. Вэйн переводит взгляд в окно. Там, за окном – радуга, и он не может отвести от нее глаз. - Свободен,- рявкает доктор Ди, и Вэйн с облегчением выходит из кабинета. Занятия, уроки, тесты… День насыщен до предела. А ночами приходят сны. Странные, пугающие, после которых он просыпается с каким-то странным чувством... Однажды вечером в его комнату приходит Скиттерс. Вместе с ним заходят два «ассистента» - крепкие, молчаливые парни в одинаковых серых рубашках. Взгляд Скиттерса останавливается на Шариде. «Твоя кошка?» - спрашивает он. Вэйн кивает. Отчего-то ему вдруг становится тревожно. Скиттерс почесал кошку за ухом и неожиданно предложил: - Попробуй ее усыпить. - Усыпить? Зачем? – Вэйн недоуменно посмотрел на Скиттерса. Тот дернул щекой. - Просто усыпи ее, не надо спрашивать «зачем», понятно? - Она только проснулась… - Ты меня не понял, усыпить совсем. – Скиттерс выразительно смотрит на него. - Ссовсем? – Вэйн холодеет. – Нет. Я не хочу усыплять свою кошку. - Нет? Я услышал «нет»? – Скиттерс удивленно поднимает брови. – Ну, ладно, - говорит он и берет Шариду на руки. «Ассистенты» моментально встают рядом с Вэйном. А затем Скиттерс резким движением руки сворачивает хрупкую шейку. У Вэйна темнеет в глазах. «Зачем? За что?» - бьется в его голове. Он шагает к Скиттерсу, но молодые люди в серых рубашках хватают его за руки и крепко прижимают к стене. Вэйн тяжело дышит, изо всех сил стискивает зубы, ему до смерти хочется, чтобы этот толстяк почувствовал на себе то же, что и кошка. … Он зажмуривает глаза, потому что на них наворачиваются слезы… И слышит хрипящий звук. Открыв глаза, он видит багровеющее лицо Скиттерса, тот хрипит и задыхается, хватая ртом воздух, и, наконец, падает. Несколько долгих секунд проходит, пока один из «ассистентов» не бросается к своему начальнику. Желание убить на месте Скиттерса ослабевает, и тот приходит в себя. Он тяжело поднимается с пола, и медленно идет к выходу. - Хорошо, - хрипит он, и хлопает по плечу Вэйна. Со следующего дня Вэйна начинают «натаскивать» на манипуляции с человеческим сознанием. Карты, спичечные коробки забыты. А вот свечи – нет. Вэйн не сопротивляется, пока речь идет о считывании эмоций, настороженно выполняет указания о чтении мыслеобразов, но когда дело доходит до насылания галлюцинаций – он начинает бунтовать. Скиттерс пожимает плечами, и в следующий за отказом день Вэйну, перед началом занятий, делают укол. Чтобы он «расслабился», чтобы «усилилась восприимчивость». Усиления восприимчивости он не замечает, зато настроение значительно улучшается. Все кажется таким прекрасным, правильным и понятным. Он с удовольствием выполняет то, что от него хотят. Ведь это так здорово – сделать людям приятное. Теперь он с нетерпением ждет утра, чтобы подставить руку под иглу. А в один из дней приводят бродяжку – неопределенного возраста, опухшего, заросшего, замерзшего до синевы. И Скиттерс, указывая на него, говорит: - Заставь-ка его танцевать. – И, заметив непонимающий взгляд Вэйна, добавляет - замкни его нервные окончания. Он будет так смешно дергаться. Розовая пелена с глаз падает. И Вэйн слышит свой голос: - Я не буду этого делать. Скиттерс хмыкает, бродяжку уводят. А на следующее утро Вэйн так и не дождался расслабляющей инъекции. День прошел в смутном беспокойстве, к вечеру беспокойство начало перерастать в такую же смутную тревогу. Ночь Вэйн провел без сна, прислушиваясь к каждому шороху, от которого ёкало сердце. И следующий день тоже прошел в напрасных ожиданиях. На Вэйна начал наваливаться беспричинный страх. К ночи этот страх перерос в ужас. Он забился в угол между стеной и кроватью. Сердце билось как сумасшедшее, в горле стоял ком, мешая дышать… Через несколько часов, показавшихся вечностью, ощущение панического страха стало слабеть, сменяясь острым желанием что-то найти. Вэйн нарезал круги по комнате, кидаясь то в одну, то в другую сторону, хватая какой-то предмет, и тут же отбрасывая его сторону. Надо найти, найти, найти… что-то найти… Под кроватью обнаружился огрызок карандаша. Вэйн схватил его, как самую дорогую вещь и принялся рисовать. Прямо на белой стене. Он рисовал, рисовал, рисовал… пока снова не навалился страх… - Ну что, мистер Доу? – голос Скиттерса насмешлив. – Как мы себя чувствуем? Может, тебе укольчика хочется? Ты только скажи! - Да! – срывается с губ Вэйна. - Ну, это легко, Будешь делать то, что тебе говорят, будут тебе и укольчики. Договорились? «Да», хочется сказать Вэйну, когда на память приходит Шарида. И тот бродяжка. - Нет, - говорит он. - Ну, как хочешь, - Скиттерс уходит, насвистывая. «Не хочу. Не хочу. Не хочу» - повторяет про себя Вэйн. «Больше-никаких-укольчиков. Никогда. Ничего». Он повторяет это снова и снова. Он стискивает зубы, когда накатывает страх, он крепче сжимает карандаш, когда приходит фаза «поиска». И снова повторяет раз за разом: «Больше ничего, никогда». «Я хочу укол» «Нет!» «Мне страшно» «Нет!» «Я не могу больше!» «Нет! Нет! Нет!» «Я сойду с ума!» «Тем лучше» - Ты, твареныш, - шипит Скиттерс, обнаружив, что в ответ «любезное» введение дозы у Вэйна теперь развивается тяжелейшая аллергическая реакция. – Думаешь меня обхитрить, да? Он принимается хлестать Вэйна по лицу. Удар. Боль. - Какой блестящий аргумент, - говорит Вэйн, и губы его кривит усмешка. Удар. Боль. - Я просто поражен глубиной вашей мысли. Удар. Боль. - Потрясающе. Да вы просто в ударе. Удар. Боль. Голова его склоняется, из носа течет тоненькая струйка крови, и он замолкает. - Уберите отсюда эту падаль, - распоряжается Скиттерс. Теперь к нему применяют иные методы «убеждения». *** - Вы можете воспламенить взглядом эту куклу? – Нет. – Попробуйте. – Я не хочу пробовать! – Он был голоден, он устал от бесчисленных попыток сломать его и сделать машиной. Машиной, которая будет послушно добывать информацию, причинять боль. Убивать. Человек в белом халате поворачивает рычажок. Мозг взрывается бело-фиолетовым пламенем. Пламенем. Вы хотите пламя, ублюдки, вы его получите. Гудящий огонь отрезает его от находящихся в комнате. Как он смеялся тогда, как он смеялся. Пока в легких оставался воздух… ….Я не хочу вспоминать об «этом»…никогда… …Удары сыпались на его тело, бесчисленные и жалящие, как бритва. Кажется, что стены дышат, содрогаясь в новых приступах боли. Стон. Терпеть боль невыносимо. Горячий пепел окутывает сознание. Пустота цвета крови... Открывает глаза он в темноте. Он ослеп?! Проморгался, сглотнул горькую слюну и замотал головой. Темнота не отступала. Горячая волна расползлась по телу от основания черепа, паутиной огня разрослась под кожей и вспыхивает в глазах. Нет! Пожалуйста, НЕТ! Где он? Что с ним? За что? «Вы можете воспламенить взглядом эту куклу?» «Нет». Он осторожно садится и облизывает губы – на них привкус меди. И соли. Надо встать. Попытаться. Встать. Сердце глухо стучит. Он судорожно сглатывает. Ноги дрожат, но еще держат, хоть за это спасибо! Но глаза… Как страшно ничего не видеть… …И я не хочу об этом вспоминать… За спиной стена. Гладкая, холодная, металлическая. Металлическая? Шаг, маленький, осторожный, еще один, еще, руки ощупывают пространство, и еще шаг, пустота, шаг – и стена. Гладкая, холодная, металлическая. Повернуться. Раскинуть руки. И сделать еще один шаг в полной темноте. Раз. Два. Три. Четыре. Стена. Повернуться. Раскинуть руки. И осторожно продвинуться вперед. Пошатнуться. И со вздохом-всхлипом выпрямиться. Шаг. Другой. Третий. Пятый. Стена. Он в металлическом гробу. И он – слеп. Как крот. Надо найти дверь. Выход. Отсюда должен быть выход. Он медленно движется вдоль стены, ощупывая ее руками. Абсолютно гладкая поверхность, никакого намека на дверь или окно. Ну же! «Я хочу выйти отсюда! Я хочу выйти!! И забыть то» По спине течет холодный пот. «Это ведь неправда. Это не может быть правдой. Это просто сон. Я хочу проснуться! Сейчас… сейчас… я открою глаза, а там – свет, много, много, много света. И звуки. Голоса. Люди. Этот… Скиттерс». При воспоминании об этом у него сжимается желудок. Но где же чертова дверь! Он возобновляет свой путь. Медленно, дальше, дальше, шажок за шажком. Странно, что он ни разу еще не наткнулся на мебель или на что-нибудь еще. И тут же он спотыкается обо что-то. Это что-то падает и гремит по полу. Что это? Руки лихорадочно ощупывают предмет. Похоже на ведро. Обычное жестяное ведро. Зачем оно здесь? Он в недоумении. И тут раздается скрежет. Полоска света! Света! Он видит! Он не ослеп! Он кидается к этой ширящейся полоске. – Эй, ты! – Он слышит гнусавый голос. – Это тебе на сутки. – Смешок. Стук и плеск чего-то. – Что…? – договорить он не успевает. Полоска гаснет. Он разочарованно пододвигается почти ползком к месту, где только что был свет. Руки шарят по полу и натыкаются на… миска? Еще одна? Пальцы левой руки попадают внутрь миски. Что-то вязкое и холодное. Он брезгливо отдергивает руку и подносит ее к носу. Пахнет мерзко. А вторая? Какая-то жидкость. Вода! Он наклоняется пониже и начинает жадно хлебать. И тут в мозгу щелкает: «Это на сутки». На сутки… Он с сожалением отставляет миску с водой. Он – заключенный. В темноте. В тишине. Он вскакивает и начинает стучать кулаками по этой холодной стене, откуда вот только что просачивался свет и голос. – Выпустите меня! Выпустите меня! Он стучит и кричит, вопит, умоляет... пока костяшки пальцев не начинают болеть… пока голос не срывается до шепота. И тогда он ложится прямо на пол, поближе к месту, где виделся свет. Ему холодно. Ему очень холодно. И страшно. Воображение начинает рисовать таящихся по углам монстров. Он напрягает слух. Тишина. Ни шороха. Ни дыхания. Свернуться в клубочек, спрятать саднящие руки между коленей, уткнуть голову в плечо, чтобы хоть немного согреться, чтобы чувствовать тепло от собственного дыхания… Заснуть беспокойным сном. И выжечь отрезок памяти. Замуровать. Похоронить. Он просыпается резко, как будто его включили. Мочевой пузырь просто лопается. Поморщившись, он ползком движется по камере. Ведь где-то здесь должен быть туалет? Четыре шага по одной стене, пять шагов по другой. Где может быть этот чертов туалет? И тут до него доходит, зачем здесь это ведро. Он вспыхивает. Это…это так унизительно. Но его организму уже все равно. Неловким движением ноги миска с водой опрокидывается. Черт! Он снова пытается стучать и кричать, да нет, еле слышно шептать. – Выпустите меня! Пожалуйста! Пить. Очень хочется пить. Он пытается отсчитывать время, но постоянно сбивается со счета. Как же хочется пить. Он наклоняется к полу и пытается слизать влагу. Ее так мало! Он сторожит, когда же, наконец, появится свет в стене. Свет и вода. Но сон смаривает его прежде, чем удается уловить этот момент. Он отсчитывает дни по наполняющейся миске с водой. Заставить себя есть мерзко пахнущую бурду из другой посудины не удается. День. Два. «Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!» – кому он твердит это? Он и сам не знает. «Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу». Ярость вспыхивает в мозгу, он топает ногами и, прежде чем он успевает осознать, остановить себя, брызги воды разлетаются по камере. «Ненаавижууу» – теперь себя. На четвертый день он со слезами из смеси острой жалости к себе и презрения съедает то, что лежит в миске. И его тут же настигает приступ рвоты. Он едва успевает подставить ведро. И снова заливается злыми слезами: теперь придется тратить драгоценные глотки воды впустую. И снова скрежет. Теперь стена распахивается широко, оборачиваясь дверью. В потоке света черная фигура. – Выходи, – доносится гнусавый голос. Сердце делает два радостных удара. Наконец-то! Он идет рядом с охранником. Молча. И молча же поднимается по лестнице. И молча же они входят в кабинет. Светлый. Теплый. Плотный коротышка с плоским лицом стоит возле стола. – Тебе понравилось, Доу? – с улыбкой вопрошает он – Нет, мистер Скиттерс. На столе – металлический поднос, а на нем – деревянные кубики. Скиттерс молча указывает глазами на них. – Я… не хочу… – Не хочешь? – Нет. Скиттерс жмет плечами и жмет кнопку на столе. Вошел давешний охранник. – Вниз его, – скучающим тоном. – Нет! Пожалуйста! И снова тьма. Но теперь он напрасно ждал, когда на полу появятся миски. Боже, как хочется пить! Рот пересох. Слюна стала горькой и тягучей. От него хотят, чтобы он зажег огонь. Что ж, он зажжет его. Вот прямо сейчас. Сосредоточиться. Еще. Ну! Губы разочарованно кривятся. Ну, еще, постарайся! И будет свет. И тепло. Вот сейчас… К разочарованию примешалось облегчение. Ведь если его «дар» исчез, значит, его освободят! Да! Он вскакивает и стучит в дверь: – Выпустите меня! Мне нужно сказать Скиттерсу! Его отводят в кабинет Скиттерса на шестой день. – Вам понравилось, мистер Доу? – Нет, мистер Скиттерс. Вновь молчаливый кивок на кубики. – Я не могу… – Вниз его. – Но, подождите, я, правда, не могу… Появились еще двое. «Из ларца» – успевает подумать он, прежде чем волна сползла к вискам – острая, пульсирующая боль. Его будто вытолкнули в безвоздушное пространство. В небытие. Только отдаленный гул в ушах... Это же его крик… А люди, обступившие его, вдруг заплакали. И слезы их были кровавыми. ...Помещение потеряло свои очертания, превратившись в другую комнату. Темную. Холодную. Пустую. Он лежит на полу, молясь о том, чтобы ушла боль, вспыхивающая в теле. Чтобы он смог встать. Чтобы он смог дышать полной грудью. Чтобы он мог видеть свет. Он потерял счет дням, проведенным здесь. Тьма. Тишина. Тьма. Тишина. Если бы с этой холодной, пустой комнаты вдруг сорвали потолок и заглянули внутрь, то увидели бы худого черноволосого юношу с зелеными глазами. Он чаще всего сидит у стены, обхватив колени руками и раскачиваясь. Или лежит, свернувшись, как младенец в утробе матери. Иногда он рывком поднимается и начинает ходить вдоль стен, касаясь их рукой. Губы его шевелятся. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Поворот. Раз. Два. Три. Четыре. Поворот. Он чувствует, как обломки темноты с грохотом разбиваются о его грудь, а во рту остается такой странный привкус, как если бы он грыз металл, раздирая в кровь губы, язык и десны, выплевывая острые осколки зубов. Он пытается избавиться от навязчивой мысли, оккупировавшей мозг и мешающей трезво думать – с чувством, с толком, с расстановкой. Мысль: «Это никогда не кончится! Это никогда не кончится! Это никогда, никогда не кончится!» Он тщетно пытается избавиться... Иногда перед его глазами вдруг мелькает тонкая белая полоска, и он кидается к ней – зачем, он уже не помнит, но знает, что это важно для… важно. А иногда он следует за прилипчивым мотивом, в котором сами собой рождаются слова: дорогаямоябаб-ка! научисьигратьнаскрип-ке! изаэтоянавер-но! дамтебекусочекрыб-ки! Или он их где-то слышал? Его волосы отросли до плеч, когда дверь вновь распахивается. Свет режет глаза. Пожалуйста, уберите, уберите! Из глаз текут слезы. Он приоткрывает один глаз, когда его усаживают не на пол перед каким-то размытым пятном. От него отделяется размытое пятно поменьше и что-то говорит. Он так отвык слушать, что не сразу понимает смысл вопросов, задаваемых ему. – Вам нравится, мистер Доу? «Нравится?» – Что? – переспрашивает он. – Вам нравится, что с вами происходит? «Со мной…происходит?» Он никак не может сосредоточиться. – Вы будете делать то, что я от вас хочу? «Делать…делать…делать…». Он начинает раскачиваться взад-вперед. «Делать…делать…я» – Вниз его. И снова тьма, в которой иной раз мелькают лица, люди, странные животные… Он впадает в оцепенение. В сбивчивом бормотании его можно различить слова: дорогаямоябаб-ка! дорогаямоябаб-ка! До ро га ямо яма яма Он передернулся, стряхивая с себя клочья отступившего кошмара. Жадно глотнул воздуха запекшимся ртом. Прочь, видения! Реальность, сколь бы она поганой ни казалась, все равно лучше. И снова светлый кабинет. – Мистер Доу, – хозяин кабинета, кажется, улыбается. – Надеюсь, вы приняли решение? Правильное решение, – он выделяет слово «правильное». – Да. – И что же вы решили? Он раскачивается взад-вперед на стуле и отрешенно улыбается. – Что вы решили? – голос бьет по ушам. Глаза его чернеют, на висках набухают вены. Он не отрываясь, смотрит на кипу бумаг на столе. Над ней начинает виться дымок. Еще мгновение – и бумага вспыхивает. Скиттерс громко кричит. Кто-то замахивается, но резкий окрик останавливает чужую руку. Его ведут куда-то и, наконец, приводят в неярко освещенную комнату. Мягкий ковер на полу, зажженные светильники на стенах, большая кровать, дверь, ведущая в ванную комнату. Его подталкивают в сторону ванной и оставляют одного. Вода, как много воды. Он сидит на краю ванной и заворожено смотрит на текущую струйку воды. И он ее видит! Видит! Он закрывает глаза и тянется к струйке воды. Холодной, от которой ломит зубы. И все так же, не открывая глаз, принимается ощупывать предметы вокруг. Руками. Он больше не вспоминает об "этом". Никогда. Почти двадцать лет спустя (Туда) - Гарри, я не хочу никакого пари! Дамблдор имеет только одно желание – благо… - сердито начинает Гермиона. - Гермиона, мой опыт свидетельствует, что уважаемый наш директор с удивительным постоянством хочет проделать со мною три вещи: закормить сладостями, припахать к спасению мира и похоронить. Дивные желания, но они не для меня, - говорит ей Гарри, перебивая. – У министерства есть авроры, они, вроде как, именно за спасение мира от всяких темных тварей зарплату получают. А я так, погулять вышел. - Я хочу завтра заварить аяхуаску – говорит Поттер вечером пятницы, помогая профессору Снейпу сортировать сухие корешки. Снейп кивает. - Я буду свободен после обеда. Надеюсь, ты не заставишь себя ждать. На следующий день профессор Снейп выходит из камина в гостиной Поттера. - Стадо болванов - вполголоса говорит он, раздраженно стряхивая со своей мантии крупинки сажи. - Северус, - приветствует его Гарри, - доблестные студенты разгромили твой кабинет? Неправильно сварили любовное зелье? Или преподнесли тебе открытку с признаниями в любви? - Они кидались взрывачками Умников Уизли. Полкласса пришлось отправить в больничное крыло, - Снейп едва сдерживает негодование. - Всего-то? – разочарованно тянет Гарри. Но, заметив гневный взгляд профессора, поспешно добавляет – Да, конечно, фиолетовые в крапинку детишки – это ужасное преступление. Пороть, пороть, нещадно! А пока, может чаю? Я тут, в своих запасах, совершенно потрясающий нашел. Тебе должен понравится. Он со специями – жгучий, вроде тебя. Снейп устало опускается в кресло, а перед ним в воздухе появляется чашечка из исиньской глины. Он делает маленький глоток, смакуя чай. Сладость в горле, горечь на нёбе и что-то совсем запредельное на кончике языка. Гарри сидит с ногами на диване, рассеянно поглаживая и теребя мех плюшевой кошки – чей-то подарок ему на прошлое Рождество. - Почему ты не заведешь живую кошку? - спрашивает его вдруг Северус. На лице Поттера на долю секунды появляется странное выражение, но затем оно сменяется обычной насмешливой полуулыбкой. - Я и кошка – вещи несовместимые, - говорит он. – Кошку ж надо кормить, пузо ей чесать, а я – сегодня здесь, завтра там, ветреный, в общем, человек. Давай лучше делом займемся – переводит он тему. Они садятся в кресла друг против друга, держа в руках чашки с темно-коричневым напитком. - Просто ищи блоки, - в который уже раз повторяет Поттер, - и иди через них. Если что, я тебя вытащу. - Я, кажется, не давал повода сомневаться в моих умственных способностях, - сердито говорит профессор. - Я не сомневаюсь, я напоминаю. Твое здоровье, Северус, - он протягивает чашку. - Твое здоровье, Гарри. – Чашки тихо звякают, соприкасаясь. Снейп закрывает глаза, напиток начинает свое действие, тело растворяется, а ум становится кристально ясным. «Легилеменс» - шепчут его губы по привычке, и вот она дверь, ведущая в память Поттера. Шаг - и перед ним зеркальный коридор, ветвящийся в разные стороны. А в зеркальных стенах мелькают какие-то тени. Он подходит ближе – в зеркале отражается их последний разговор с Гарри. Дальше – Поттер, входящий в какое-то здание… Дальше, дальше… Его концерт… Еще один… Круглое окошко, в котором виднеются облака… Рождество… Их последнее занятие по невербальной и беспалочковой магии. «Поттер! Магию! Надо использовать магию! Забудь о своих дурацких способностях!» И возмущенный отпор: «Какая разница! Тот, кто нападает, сам себя ставит вне закона, по отношению к нему применимы любые методы!» «Зачем я трачу свое время?! Ты сам просил помочь тебе освоить защитные заклинания!» «Хорошо. Давай еще раз» Дальше, дальше… Снейп ускоряет свое движение по этому коридору среди зеркал. Дальше… дальше… Он натыкается на мутно-серый, плотный участок стены. Видимо, это и есть блок. Снейп подходит ближе, прикасается рукой к холодной поверхности и, подождав немного, нажимает сильнее. Стена расходится в стороны, и его взгляду открывается комната, в центре которой сгрудилось несколько человек. Почему-то у некоторых из них спущены брюки. А среди них бьется, яростно сопротивляется чье-то, почти обнаженное тело. Вдруг один из мужчин с криком отшатывается, и, зажимая руками пах, падает на пол. И Снейп видит черноволосого, худого молодого человека, покрытого кровоподтеками. Его левая рука свисает плетью, а плечо явно вывихнуто. Он поднимает голову, отбрасывая назад волосы, и Снейп узнает в нем молодого Поттера. В зубах у него зажато что-то красное, напоминающее свернутую в трубочку тряпку. Он сплевывает это на пол, утирает тыльной стороной ладони струйку крови, и начинает тихо смеяться. Через минуту на голову его, и тело обрушиваются удары. Снейпа окутывает чернота, и он, потрясенный, спешит вернуться в реальность. «Его же… О, Мерлин!» Профессор открывает глаза и видит Гарри, скорчившегося на кресле и закрывающего глаза руками. Снейп осторожно касается его руки, но Поттер хрипло шепчет: - Не трогай меня! – и поспешно идет к ванной. Чуть помедлив, профессор идет за ним. Гарри, не отрываясь, смотрит на свое искаженное лицо в зеркале. А потом бьет руками по стеклу, так, что осколки впиваются ему в ладони, и кричит: - Я не хочу это вспоминать! Я не хочу это вспоминать! Северус оттаскивает его, выталкивает в коридор, и они оба падают на пол. Гарри продолжает биться, вгоняя осколки все глубже. - Я не хочу это вспоминать! Снейп торопливо достает палочку, и, пытаясь сосредоточиться, подносит ее к виску Гарри. На конце палочки появляется сияющая нить, и он отправляет ее к ближайшему сосуду. Поттер немного затихает, а потом приподнимает окровавленную руку, с пальцев срывается вспышка, и сияющая нить сгорает, так и не долетев до места. Гарри впадает в состояние, подобное кататонии. Он не реагирует на то, как Северус водит палочкой над его ладонями, извлекая осколки, накладывая исцеляющие заклятья. Он послушно укладывается на диване, послушно выпивает одно зелье, потом другое, и, наконец, закрывает глаза. Но даже под действием зелья Сна без сновидений, стоит профессору отойти, как он начинает беспокойно метаться. И Снейп сидит рядом, держа мелко подрагивающие пальцы Поттера в своей руке.

Nes: Жесть! Сильно вставляет, особенно последний эпизод. За что это его так? У-уф, сейчас немного в себя приду, может, ещё впечатлениями поделюсь.

Nari: Nes Ну дык, за что, за что, за непокорность.

Nes: У Вас здорово получается писать ангстовые моменты. Очень сильно цепляет. Мне очень нравится, что Вы не углубляетесь в описание физиологических реакций организма, оставляя такие подробности воображению. Это только усиливает впечатление. Не знаю, понятно ли я выразилась, просто несколько раз читала неплохие фики, где автор так увлекался подобными вещами, что в результате оставалось только чувство брезгливости, а переживания героя отходили на задний план. Вы счастливо избегаете таких перегибов. Нет, не счастливо, правильнее сказать, мастерски. Это очень отражается на восприятии. Я до сих пор под впечатлением. С огромным нетерпением жду продолжения.

Nari: Nes Спасибо! Мне очень приятно читать Ваши отзывы!

Львенок: Сильно. Очень сильно написано, особенно в эмоциональном плане. У мя аж мысли путаются, ничего внятного написать не могу. Могу только сказать, что пишешь ты аффигительно. В хорошем смысле. Буду надеяться на продолжение.

ники: Nari ,спасибо за продолжение. Мда...теперь понятно,почему Гарри от прикосновений шарахается...так это у него от психотравмы? Жуткое прошлое у парня,бррр...но зато многое обьясняют описанные сцены. Очень трогатена сцена,где Снейп сидит и Гарри за руки держит- И Снейп сидит рядом, держа мелко подрагивающие пальцы Поттера в своей руке. Но меня начало куся больше всего проняло-просто восхитительно!!! - Гермиона, мой опыт свидетельствует, что уважаемый наш директор с удивительным постоянством хочет проделать со мною три вещи: закормить сладостями, припахать к спасению мира и похоронить...У министерства есть авроры, они, вроде как, именно за спасение мира от всяких темных тварей зарплату получают. А я так, погулять вышел. Я ПРОСТО В ВОСТОРГЕ!!! Гарри тут показал себя очень проницательным и умным человеком. А Герм разочаровала-вроде умная женщина,а про общее благо...зачем? Это же ясно,что вспышки агрессии бывших упиванцев уж никак не подпадают под обязательную,только Гаррри выполнимую миссию-там и ауроры справятся,так нет-экономия ресурсов-Избранный мол,быстрее всех успокоит,блин. Великолепное продолжение великолепного фика!!!

Nari: ники Спасибо:) Психотравма - угу, надо думать. Физическое насилие + длительная жесткая сенсорная депривация и на выходе мы имеем то, что имеем. От того, что некоторые воспоминания загнаны далеко в подсознание, легче не становится. А как итог: лабилизация нервной системы с проявлением спецспособностей и подвижками психики в сторону большей скорости реакции и чувствительности к раздражителям, причем всем раздражителям, поступающим извне, кроме видеосветовых. Причем, восстановиться до состояния, хоть чуть-чуть дотягивающего до адеквата после таких "экспериментов" человек сможет года через два-три. А вот полностью... *цыкает зубом* Ювелирная работа с психикой должна быть проделана. Умная женщина Гермиона просто повторяет слова уважаемого директора. Доверчивая,однако

Marta: Nari Огромная просьба, указывать в шапке, о выкладе продолжения. Я так чуть не пропустила.

Nari: Marta Ок, учту в следующий раз :)

Marta: Nari Прочитала Действительно ангст

Nes: Многоуважаемый автор, когда же продолжение?? Очень сильно ждем.

Nari: Простите, граждане ожидающие , но Бобик сдох.



полная версия страницы