Форум » Фики с другими пейрингами - слэш/джен/гет » "Куст бузины", Оливер Олливандер, Запретный Лес, драма/Action/ Adventure, G, мини, закончен. » Ответить
"Куст бузины", Оливер Олливандер, Запретный Лес, драма/Action/ Adventure, G, мини, закончен.
Рыжая Элен: Автор: Рыжая Элен Бета: Alasar Рейтинг: G Пейринг: Оливер Олливандер, Запретный Лес Жанр: Action/ Adventure, Drama Отказ: Не наше, только поиграть взяли у госпожи Ро. Вызов: Веселые старты - 2, команда Тварей Запретного Леса Аннотация: За все приходится платить. Предупреждения: нет Статус: Закончен
Ответов - 7
Рыжая Элен: «Это случилось в те стародавние времена, когда и трава была зеленее, и вода мокрее, и старики моложе. Впрочем, старики и так раньше были моложе». М. Успенский *** …Дожди в ту осень шли особенно часто. Тучи сменяли одна другую, выливая на Шотландию свои грандиозные запасы воды. Было холодно, мерзко и промозгло. Лес и без того был не слишком приветлив, а теперь все его обитатели, промокнув и замерзнув, были настроены отнюдь не благожелательно. Только очень смелый или очень безрассудный человек мог рискнуть сунуться сейчас сюда. Тропки, виляя, меняли направление, заводили в самую чащу, лесные огни мутили разум, корни хватали за ноги, мокрые корявые пальцы деревьев цеплялись за одежду и норовили выколоть глаза. Те, кто не причинял Лесу слишком большого беспокойства, еще могли рассчитывать выбраться наружу. Смельчаков же, замысливших дурное, возможно, больше никто и никогда не увидел бы. Лес жил своей жизнью, которая его вполне устраивала. Его многочисленные обитатели так или иначе ладили друг с другом (или просто старались не сталкиваться). Кентавры, обитающие в самой чаще, гадали по звездам, предсказывали самим себе будущее, развивали лекарское дело и совершенно не нуждались в людях. Прочая, менее разумная живность – боутраклы, хранители деревьев, лесные феи, единороги и многие другие – инстинктивно полагали, что ничего хорошего от людей ждать не приходится и тоже старались держаться от них подальше. Неподалеку вот уже несколько лет росла каменная громада – словно сами собой, поднимались гранитные стены, стремились к небесам круглые башни, нарастала на крышах черепица. Воздух вокруг замка от магии словно загустел. Лес это чувствовал и не ждал ничего хорошего… Лес вообще был недоволен. *** ...Четверо появились в этой долине несколько весен назад. Они были молоды, нетерпеливы и сильны и часто спорили друг с другом. Они ходили по долине, спускались к озеру, бродили по опушке леса. Светловолосая женщина, мягкая, спокойная, словно гладь лесного озера в тихий полдень, восхищаясь и ахая, собирала травы, изумляясь тому, что в Лесу растет даже то, что вообще не растет в этой стране. Лес милостиво позволил ей эту деятельность – ему поначалу стало любопытно. Её спутники пропускали восторги светловолосой мимо ушей и продолжали какой-то давний спор. Лесу было интересно, смогут ли люди договориться друг с другом. На его памяти они вообще редко приходили к согласию – вечно что-то делили, завидовали друг другу, дрались за землю или за нелепые желтые кругляши, которые даже нельзя было есть, и вообще вели себя словно несмышленые детеныши. Лес за свою многовековую жизнь видел много разных людей. Видел он и древних колдунов, повелевавших Светлым Огнем, и Темных Властелинов, мечтавших подмять под себя, не мелочась, весь Мир, и крошечных человечков с мохнатыми ногами, куривших трубки, и высоких остроухих Вечноживущих с Вечной Тоской во взоре, устремленном за Море; видел он бородатых горных жителей, великих воинов и прекрасных дев, и давно перестал чему-либо удивляться. К нему всегда приходили не просто так. Всем от Леса что-то было нужно – травы, цветы, плоды, шкуры, рога и копыта, некоторые пытались даже искать якобы закопанные кем-то сокровища, какую-то таинственную воду из волшебных источников (как будто Лес собирался кому-то ее показывать), а то и требовать помощь в битве – случалось и такое. Бывало, что вырубали молодые деревца на опушках, топтали нежную весеннюю поросль, ловили обитателей… Пытались ловить. Иногда охотник и жертва менялись местами. Но эта четверка смотрела на Лес как на обыкновенного соседа. Не друга, не врага, не добычу – просто соседа… Лес слушал их разговоры и понимал, что холмы и озеро неподалеку чем-то очень им понравились. Высокий темноволосый мужчина, стройный и изящный, словно тополь, облаченный в мантию цвета поздней весны, говорил о том, как замечательно, что здесь нет простаков, и что не всякий маг найдет дорогу сюда без подсказки. Другой человек, широкоплечий и кряжистый, крепкий, словно дуб, в цветах жаркой осени, восхищался простором, а тонкая, гибкая, как осина на ветру, женщина, плащ которой отливал цветом вечернего неба – негромко говорила о спокойствии и тишине… А светловолосая все ходила по опушке… …А осенью начал расти замок. Эти четверо были магами. Лес понял это, и подумал, что они здесь надолго. А потом он догадался, что они пустили здесь корни навсегда. *** …Маги были сильны и могущественны. Их чары заставляли каменные глыбы складываться в нужном порядке, переплетение лестниц и коридоров связывало воедино этажи и залы, охранные заклятья укрывали замок от взоров случайных простаков, а острые шпили башен уже почти задевали небо. Мощные, яркие всплески магии – все это настораживало и внушало опасение… Лес жил в напряжении – что человечки вот-вот придут, что начнут хозяйничать, словно в собственном замке… Придут за травами для зелий, начнут с опушки, а там не успеешь и листьями взмахнуть – а они уже в глухой чаще ловят единорогов за хвосты… Замок еще не вырос окончательно, когда в нем стали появляться человеческие детеныши – от совсем маленьких до почти взрослых, наделенные магическим даром разной силы. Многим стоило невероятных трудов сотворить самое простое заклинание, и четверка Волшебников теперь почти все свое время тратила на то, чтобы обучить этих детей пользоваться своей магией, подчинять ее, творить заклинания. Это было редкое умение – собрать ее в узкий луч, который, словно молодой побег, раздвигающий камни, рвался бы на свободу – мощный и нетерпеливый… У кого-то это получалось лучше, кому-то давалось ценой неимоверных усилий. Детеныши носились везде и лезли в каждый овраг, в каждую таинственную нору в земле и на каждое дерево. Лезли в кусты, заглядывали в дупла, искали полянки с ядовитыми грибами или пытались сами вырастить ведьмины круги, приставали с вопросами к деревьям, выискивая дриад. И в долине, и у озера, и на опушке Леса они чувствовали себя, как дома, и это доставляло Лесу немалую тревогу. Они постоянно что-то искали, и Лес перестал ощущать себя просто соседом – а быть источником компонентов для зелий и заклинаний ему не хотелось. Дети вытоптали всю опушку, проторили тропы – но Лес терпел, поскольку связываться с несмышлеными детенышами казалось ему недостойным. …Однако в самую Чащу они не стремились, и Лес несколько успокоился, хотя понимал, что это всего лишь вопрос времени. Однажды это время пришло. *** …Это был молодой волшебник, почти подросток – худой, чуть сутулый, словно выросшая без света ель, немного встрепанный, кутающийся в короткую старую мантию, которая давно уже стала ему не по размеру. Мантия была ветхая, в неумело заштопанных прорехах, местами прожженная и вытертая на плечах. Из-под подола торчали худые лодыжки, вымазанные грязью. Кроме того, из-за дождя мантия была насквозь промокшей. Юноша стоял на опушке леса, задумавшись о чем-то, и осторожно касался узкой ладонью коры одного из деревьев. Длинные чуткие пальцы пропускали магическую силу через себя, выплетая сложные заклинания с изящной легкостью – почти с небрежностью. Русые волосы мокрыми слипшимися прядями лежали на лбу и плечах. Но юноша, казалось, не замечал ни проливного дождя, ни хлюпанья воды в вытертых башмаках, ни угрожающего шелеста промокшей листвы, начавшегося, едва он ступил на опушку. Лес настороженно прислушался. Парень явно вышел не просто на прогулку – для прогулки можно было выбрать другое время, более приятное и сухое. Лес выслал вперед стайку мелких птичек. Им совершенно не хотелось летать под проливным дождем, но Лес это мало волновало. Ему нужно было знать и видеть, что этот молодой волшебник хочет. Явно не за травками пришел. Не самая лучшая погода для сенокоса. Молодой человек тем временем вынул из сумки, висевшей у него через плечо, серебряный нож и сделал легкую насечку на коре. Вскинувшегося было боутракла он легко обездвижил, щелкнув пальцами – тот сухим ошметком коры свалился в жухлую траву. От такой наглости Лес на мгновение замер – и юноша услышал эту почти мертвую тишину. Но это его нисколько не испугало. Запахнувшись поплотнее в мокрую мантию, он продолжил свой путь, хлюпая прямо по раскисшей от воды земле и только морщился, если какая-нибудь ветка хлестала его по лицу. Он уже пересек ту незримую границу, за которую раньше никто не заходил – даже те маги, которых позднее назвали Основателями… По пути он продолжал осматривать деревья и некоторые помечал так же, как первое. Лес не мог понять, что ему нужно, этому молодому волшебнику – он не собирал трав, не рвал цветов, не пытался ловить волшебных существ – только ставил крестики на деревьях – каждый раз на разных. Тогда Лес отправил вперед кентавра. Ведь чтобы говорить, Лесу были нужны уста. Вожак кентавров по имени Берн отправился навстречу человеку – пока тот не забрался чересчур далеко, его следовало остановить. *** … Молодого человека звали Оливер Олливандер. Он последний год учился в школе Волшебства – Хогвартсе. Это был талантливый юноша, обладающий большой магической силой, и учеба давалась ему легко. Он без труда выполнял самые сложные задания, творил самые мощные заклинания, но не переставал думать о том, как бы делать это еще лучше. Однажды ему пришла в голову мысль, что магическую силу можно попробовать собрать в узкий луч, сконцентрировать в одном потоке – ведь далеко не все люди, наделенные магическим даром, могли делать это сами. А если изобрести что-то, что поможет им в этом… Идея витала в воздухе. Волшебники и раньше пытались изготавливать различные артефакты, чтобы увеличить собственную силу, но, как правило, артефакты создавались ими уже в зрелом возрасте и для самих себя. Почему-то никому не приходила в голову идея сделать, например, волшебную палочку для своих детей и научить их пользоваться ею с раннего детства – а ведь, не без оснований полагал Оливер, в этом случае можно добиться намного больших успехов… Именно это ему и хотелось попробовать – научить пользоваться палочками детей, только поступающих в школу. А для этого были нужны волшебные палочки. Много палочек. Но для того, чтобы их изготовить, нужен был материал – дерево и волшебная сердцевина, которая должна будет сливаться с силой волшебника. Все прошедшее лето юноша провел в библиотеке, разбирая пыльные гримуары и выискивая в них скудные сведения об изготовлении волшебных палочек. Обычные ивы, вязы, тополя и дубы из лесов, окружающих города и деревушки простаков, не подходили – Оливер пробовал делать из них палочки, но ничего не добился – эффекта концентрации силы почти не было. Тогда же он понял, что кроме дерева, нужно что-то еще – сердцевина палочки, ее душа. Он совсем не был уверен, что наставники одобрили бы его идею. Поэтому он и отправился в Лес один, без спутников, никому не сообщив, куда уходит, не захватив с собой ничего, кроме холщовой сумки через плечо да серебряного ножа, обернутого куском тщательно выбеленной холстины. Оливер Олливандер выбрал для похода в Лес дождливый, промозглый субботний вечер начала октября, надеясь, что никто из соучеников и наставников не хватится его. *** Лес настороженно следил за путником. *** …Тропа вильнула прямо на глазах и повернула куда-то вправо. Оливер замер. Он, конечно, слышал о том, что Лес таит в себе много тайн, и способен увести в такие дебри, что не выберешься, но самоуверенно полагал, что справится со всеми препятствиями и сможет вернуться назад. Осторожно шагнув с тропинки в рыжую мокрую траву, он продолжил путь. В октябре и так темнеет рано, а когда небо набито, как сегодня, толстыми чернильно-синими тучами словно бочка селедками, в Лесу весь день сумеречно. Словно бы еще утром настало время ополаскивать кипятком чайник, поглядывая на стрелку часов, замершую в полуминуте от пяти вечера. А в то время, когда нормальные волшебники садятся пить чай – в Лесу наступает ночь. Но молодого человека это не смущало – на его вытянутой вперед ладони возник светло-голубой шарик холодного огня, освещавший все вокруг на добрых двадцать ярдов. Легким движением руки Оливер послал шарик лететь впереди себя. Ветер шумел в вершинах деревьев, дождь мерно стучал по листьям, но внизу стояла тишина, и казалось, что шум наверху существует сам по себе. Под ногами молодого волшебника сдавленно хрустели сухие обломки веток, размокшие листья размазывались в кашу. Звук каждого шага отдавался в ушах странным эхом. Вдруг Оливеру послышался за спиной шорох, и он обернулся. Там никого, разумеется, не было, лишь ветка тиса, на коре которого он только что оставил метку, обездвижив очередного боутракла, мерно покачивалась, роняя вниз капли дождя. Кап… Юноша сердито поддернул полы мантии и решительно двинулся вперед, продолжая выглядывать удачные деревья, древесину которых можно было использовать для изготовления волшебных палочек. Несмотря на ветер и дождь, уши закладывало от тишины. Даже звук собственных шагов казался нездешним. Кап… Впереди замигали огоньки. Поманили неярким светом очага, заморгали теплом. Оливер остановился на мгновение и вытер рукавом мокрое лицо, но только размазал по нему воду и грязь. Он отметил уже много деревьев. Конечно, можно было бы сразу срезать ветки, чтобы потом делать из них палочки, но без меток он рисковал не выбраться обратно. И главное – Оливер все-таки опасался, что если начнет срезать ветки сразу – точно не уйдет живым. - Меня заманивают, - громко сказал он сам себе, - я не пойду туда. Я иду своей дорогой. - манивают… да… да… да… дорогой… рогой…. рогой… Странное, сиплое, глухое эхо. Оливер, опустив глаза так, чтобы видеть только собственные ноги, шел вперед. Силы голубого огонька теперь хватало буквально на три шага – словно кто-то поглощал его свет. Молодой волшебник шел по границе этого слабо освещенного пятна, а вокруг все пропадало во мраке, кусты казались многолапыми чудищами, деревья нависали над головой, в глухой темноте кто-то негромко и зло ворчал, и всюду слышались тихие, шелестящие шаги. Оливер продолжал свое путешествие вглубь Леса. Он выбрал уже не одну дюжину деревьев, но не было еще главного - Бузинного Куста. …Среди множества книг, которые Оливер прочел за последние месяцы, были «Сказки Барда Бидля». И легенду о дарах Смерти он перечитывал бесчисленное количество раз. Никто не знал, где и у кого хранится Старшая палочка, ни в одной книге не говорилось об этом, но несомненно, что она обладала огромной мощью и могла подчинить себе любую другую – по крайней мере, согласно легенде. Но существовала ли эта палочка вообще? Может быть, она сама была легендой? Больше всего Оливеру Олливандеру хотелось найти в Лесу Бузинный Куст, чтобы сделать палочку для себя. Возможно, все дело именно в бузине, думал он, прислушиваюсь к шелесту вокруг. Но какая сердцевина нужна для такой палочки? Без сердцевины хорошей палочки не сделать, а использовать можно много чего – и шерсть единорога, и перья феникса, если удастся достать, и кожу дракона и его сухожилия, и кусочки высушенного драконьего сердца, и кожу саламандры, и волосы из гривы сфинкса (если найдутся смельчаки, которые смогут этот волос добыть, и богачи, которые позволят себе его купить), даже волосы вейл и шерсть лазилей. Оливер пока слабо представлял себе, где он возьмет это все, но шерсть единорогов и кожу дракона Мастера Зелий где-то ведь брали – и он узнает, где и как… *** Несомненно, он забрался слишком далеко в чащу, в надежде все-таки отыскать Бузинный куст. Поставив очередной знак на коре старой сосны, Оливер услышал негромкий резкий свист и обернулся. Что-то мелькнуло перед его лицом, и в следующее мгновение он увидел, что это – стрела, воткнувшаяся в ствол ровно там, где только что находилась его рука – точно посередине свежей насечки на коре. Оливер судорожно сглотнул, но сглатывать было нечего – разом пересохло во рту. Юноша много слышал о кентаврах – стрелять из лука в Лесу могли только они. Но теперь пятно света мешало ему – он ничего не мог разглядеть за его пределами, только слышал шуршание травы и чье-то медленное дыхание. Оливер замер, не смея пошевелиться. - Что нужно человеку в Заповедном Лесу? – глубокий ясный голос перекрыл шум ветра и дождя. – Что привело его сюда? Оливер, переступив в волнении ногами в насквозь промокших башмаках и крепко прижав к боку сумку, в которой лежал серебряный нож, ответил хриплым голосом: - Любопытство. - Мы не вмешиваемся в человеческие дела. И не проявляем любопытства к ним. И не нуждаемся в любопытстве человека, - раздалось в ответ – кажется, уже немного ближе. Оливер стиснул зубы, подумав, что, в конце концов, один кентавр не сможет серьезно угрожать ему, и ответил: - Я не собираюсь причинять вреда вам или кому-либо еще. - Зачем ты идешь в Чащу, человек? Ночью, в дождь, в грязь и один? Неужели ты полагаешь, что, забравшись сюда, ты потом выйдешь отсюда?– голос стал насмешливым. - Да, я надеюсь на это, - ответил Оливер. Он смутно представлял себе, как он будет защищаться, если в этом возникнет необходимость – ведь не использовать же против кентавра заклинания. Несмотря на свою начитанность, юноша смутно представлял себе, как действует магия на кентавров. - Ты слишком нагл, человек. Ты уже вырос? Надеясь, что правильно понял смысл этого вопроса, Оливер ответил: - Нет. Я прожил только шестнадцать весен. В ответ раздался негромкий хохот, а потом разом зашелестели листья, и голос, который слышал юный волшебник, стал тише и намного ниже, как будто устами кентавра теперь говорил кто-то другой: - Зачем тебе нож в сумке, юный безумец? Кентавры не выпускают живыми того, кто зашел на их землю. Тогда, когда речь идет о взрослых. А ты не детеныш и не взрослый, а одно сплошное недоразумение… Что ты ищешь? Зачем ставишь отметины на деревьях? - Кто это? – Оливер испугался по-настоящему – неизвестность внушала страх гораздо больший, чем кентавры, а голос теперь, казалось, звучал со всех сторон сквозь шорох листьев и вой ветра. - А ты попробуй догадаться. Даже ваши наставники не рискуют заходить сюда – они достаточно мудры, чтобы предполагать, чем это может закончиться. Только юность, достаточно дерзкая и недостаточно мудрая, могла быть настолько безрассудной, чтобы прийти сюда, предполагая вернуться. На моей памяти это впервые… Может быть, я и отпущу тебя. Если ты будешь давать Правильные Ответы на мои вопросы. И если окажешься достоин… Голос умолк. Откуда-то со стороны послышался шум, и стайка летучих мышей, с порывом ветра скользнув по полянке, погасила шар – и все вокруг утонуло в мокрой, чернильной тьме. - Следуй за мной, - голос теперь раздавался впереди и справа. Оливер увидел ярко-оранжевый огонек. – Ты боишься? – насмешка в голосе заставила юношу вздернуть подбородок и молча рвануться вслед за огоньком. Он слышал за спиной шаги кентавра и чувствовал его взгляд, который, казалось, прожигал дырку между лопатками юного волшебника – в качестве мишени для стрельбы. Ощущение, что вот-вот в спину со свистом вонзится оперенная стрела, подстегивало и не давало остановиться. *** Юноша вел себя одновременно и смело, и испуганно – он явно боялся, но не собирался признаваться в этом даже самому себе. Лес чувствовал его скрытый страх, видел сквозь холстину сумки серебряный нож, чувствовал, что юный волшебник пришел неспроста. Он не был взрослым – так, зеленый побег, не более – поэтому Лес не мог себе позволить оставить его судьбу на волю кентавров. Они слишком прямолинейно судили о людях. Убивать еще-не-взрослого они не стали бы, но их чары могли свести юношу с ума, и тогда этот невыросший человек рисковал бы навсегда остаться в чаще. В мыслях юноши не было страсти наживы – Лес всегда очень хорошо улавливал такие вещи – в них и вправду было любопытство и жажда совершенства. И ему был нужен Куст Бузины. Тот самый куст. *** Оливер шел за ярким огоньком и судорожно ставил на деревьях отметины, уже без всякого выбора – он боялся, что обратно его так не поведут. Огонек вел напрямик, через бурелом, через старые коряги, ямы и заросли кустарника. Несколько раз Оливер перешел вброд широкий ручей, хотя он настолько уже вымок под дождем, что это не имело никакого значения. … Внезапно огонек замер, мигнул и пропал. Оливер резко остановился. Он не видел даже кончика собственного носа, настолько вокруг было темно. В ушах звенело. Оливеру чудилось, что его окружают чьи-то шаги, чьи-то руки тянутся к нему, чьи-то голоса шепчутся на границе слышимости… Тот же голос, который позвал его за собой, шелестящий, насмешливый, словно змеиный шепот, внезапно раздался прямо за плечом: - Зачем ты оставлял знаки? - Мне… мне нужны… ветки с этих деревьев, - ответил Оливер, сообразив, что лгать будет не в его интересах. – Совсем понемногу! Именно этих, отсюда, из Волшебного Леса. Эта древесина… она… она особенная. - Ты хочешь сделать волшебную палочку, - усмехнулся голос. – Понятно. Многие волшебники пытались их делать. Но зачем тебе столько деревьев, хотелось бы знать? Для палочки хватит одной ветки. - Нужно… нужно много палочек, - заторопился Оливер. – Я… я много размышлял об этом, и мне кажется, что у нас есть возможность сделать так, чтобы волшебники стали сильнее… Чтобы они лучше использовали свой дар… Ведь те волшебники, что делали себе волшебные палочки, делали их, уже став взрослыми! И у их палочек не было сердцевины, волшебной сущности… Поэтому они не добивались того, чего хотели… - Ты собираешься пользоваться дюжиной палочек и надеешься стать сильнее? – в темноте громко захохотало, заухало, засвистело сквозь шум ветра. Хохот приближался, а голос, казалось, окружал его. Думать об оборотнях, смертофалдах и прочей нечисти даже не хотелось. - Нет, - почти крикнул юноша. – Я хотел сделать палочки для всех… Для всех! Надо попробовать научить пользоваться палочкой детей. Я подумал… Я подумал, что если палочкой пользоваться с раннего детства… Тогда, когда мы только начинаем учить пользоваться Даром… Получится лучше. Если подобрать палочку… каждому… Свою, особенную палочку. Тогда человек срастется с ней, они будут дополнять друг друга, будут… Будут любить друг друга… - Ты думаешь, тебе под силу подчинить себе Магию? Подчинить себе дар любого волшебника? – насмешливый голос исходил теперь из-за правого плеча, раздаваясь почти над ухом, но Оливер не мог заставить себя обернуться – мышцы сводило судорогой, то ли от холода, то ли все-таки от страха. Оливер опять судорожно сглотнул и, стискивая покрасневшими от холода пальцами сумку, отчаянно бросил в темноту: - Да! Я думаю, я смогу… сумею… Я хочу попробовать… Я столько прочел… Это не будет подчинение Дара, это будет… это будет любовь. Но я… я не нашел куст бузины. А он нужен… нужна бузинная палочка. Она должна быть первой. - Это старая глупая сказка…, - Голос зашелестел в темноте – словно шорох шагов, тревожащих опавшую листву. - Старая, глупая… Минуло много весен, и мириады листьев осыпались с той поры, и много воды утекло.... Можно сказать, что этого никогда не было… Никогда… Оливер по-прежнему не мог понять, кто с ним разговаривает. Какой-то сильный маг? Вожак кентавров? Чей-то призрак? - Ты самоуверен, человек… Человечек… Ты хочешь могущества – большого могущества, хочешь Дара для всех… А ты знаешь, что ничего не даруется просто так? - Я сделаю все, что смогу, - неуверенно начал было Оливер, но голос оборвал его: - Глупец… Вы можете заплатить свободой. - Чем? – Оливер не понял, о чем ему говорят. - Свободой! Впрочем, тебе сейчас не понять. Ты все еще хочешь Бузинную Палочку? Для себя? Разве тебе вообще нужна палочка? – голос опять кружил в темноте, Оливер слышал его доносящимся то слева, то справа, то из-за спины, словно кто-то разглядывал юношу со всех сторон. - Мне… я… я хотел бы… - Твоя сила не нуждается в помощи. Тебе не нужна помощь. - Нужна… - Оливер едва выдавил эти слова из своего горла. – Нужна. Я смогу стать сильнее… старше… и больше сделать… для всех. Я…. хочу делать самые лучшие палочки… - Ты много хочешь. Ты думаешь, что сможешь всех облагодетельствовать? Гордость может завести тебя в трясину гордыни. А что ты можешь принести в жертву? Великий дар требует великой платы. Оливер замер. Начинался торг – а он читал слишком много легенд и преданий, чтобы не знать, чем это может закончиться. *** Человечек показался Лесу забавным. Смешные, глупые, недалекие человечки. Они готовы были добровольно отказаться от того, что имели – от Дара собственных рук, души, сердца, взамен на то, чтобы стать чуть сильнее, и оказаться на всю жизнь привязанными к куску дерева. Пусть даже к очень хорошему куску. Да, они смогут многое, пока будут держать в руках продолжение себя. Своя палочка будет любить своего владельца. Нет, не так, – Лес улыбнулся собственным мыслям. Палочка будет сама выбирать себе волшебника. Кому захочет – тому и подчинится. Да-да, она будет именно любить того, кого выбрала. Будет помогать ему. Но она будет слушаться и того, кто сильнее. В мире правят Любовь и Сила – и вечно спорят друг с другом. Почему палочки должны жить по иным законам? Они будут жить по тем же самым правилам. Они смогут любить и предавать. Ревновать и дружить. Подчинять и подчиняться. Смотря, какие палочки получатся. И кого они выберут себе в друзья… Люди разные, и палочки будут разными. Каждому волшебнику – своя палочка… Одна своя палочка. А когда волшебники, эти глупые человечки, которые не умеют ценить то, что даровано природой, окончательно ослабнут и не смогут создать даже искры света без палочки – тогда он, Лес, перестанет им помогать. И волшебники уйдут. Исчезнут, растворятся в небытии, станут прахом. И никто тогда больше не придет, не будет рвать траву в Заповедной чаще, подстерегать в полнолуние единорогов, чтобы надергать шерсти из хвоста, и ставить силки на Фей. И тропки зарастут новой травой, и кора залечит раны… А замок обрастет мхом и лишайником и рано или поздно рассыплется, развеется в каменную и деревянную пыль. И Лес займет его место. Пусть даже это будет поздно. Лес умеет ждать. Он переживет всех волшебников, вместе взятых. Он уже многих пережил. Высокий народ с Вечной Тоской в глазах, к примеру, мнил себя Бессмертным – однако они ушли за море, и Лес пережил их… Переживет и этих. Лес наблюдал за юным магом. У того по лицу катился пот, смешанный с дождем, руки совсем посинели от холода, пальцы дрожали, словно листья осины на ветру – но он старался ничем не выдать свой внутренний страх. Он бросал вызов ему, Лесу. Ну что же… ты тоже увидишь все это, наивный человечек. Ты будешь таким же вечным, как Лес – но ты никогда не дашь побегов, станешь сухим вековеем – и когда-нибудь увидишь закат волшебного мира вместе с Лесом. Это будет твоя плата. Ты хочешь быть самым сильным и мудрым? Ты им будешь. Но и жертва твоя будет велика. Ты будешь Мастером. Во веки веков. Но это будет единственным твоим умением. Ты будешь знать все – но сможешь только это. Ты хотел облагодетельствовать всех? Да будет так. Лучшие палочки будут выходить из твоих рук. Но больше из этих рук не выйдет ничего. И твоим вечным уделом будут Знание, Мудрость, Мастерство. Воистину вечным. Как только ты сделаешь свою Первую Палочку.
Рыжая Элен: *** - Обернись, - услышал Оливер у себя за спиной. Он резко развернулся, едва не потеряв равновесия. Сделалось светлее, тучи немного расползлись. Оливер увидел, что стоит на небольшой полянке, которую окружает глухая чаща. Посередине Оливер увидел Бузинный Куст высотой в два человеческих роста. Узкие листья, неувядающие, длинные, подрагивали под порывами ветра. Трава вокруг была сочная, зеленая, несмотря на осеннюю пору, и даже в сумерках было видно, что она очень разная …. Оливер шагнул было к Кусту, но какой-то корень внезапно обвился вокруг его лодыжки, длинная корявая ветка обхватила за плечи, и голос – тот самый голос – прошептал в самое ухо: - Вот он, Бузинный Куст. Ты готов попробовать добраться до него? - Да, - прошептал юноша. - Тебе придется ответить мне трижды. И преодолеть три преграды. Это совсем несложно. Это своего рода ритуал. Традиция… Если ты ответишь верно – хорошо… А если нет… Ветки поползли вокруг шеи, плеч, пояса, царапая кожу острыми сучками. Оливер понял, что если он не ответит, или его ответ не устроит невидимого собеседника – его, скорее всего, уже никто и никогда не увидит… Не только живым, но и мертвым. Голос зашептал на ухо тяжелым, свистящим шепотом: - Не проиграл еще он битвы ни одной. Всегда одерживая верх – в борьбе любой, Уложит навзничь мага он и простака, Хотя не держит острый меч его рука. Дурманит голову – но легок, как туман, Тяжел, как золото – но не набьешь карман. Бывает страшен он, бывает сладок он, Им самый грозный воин будет побежден; Пред ним равны и стар и млад, бедняк, богач, Он - отдых после битв, побед и неудач, Склонят колени – после всех пиров и драк Последний лорд и первый среди всех бродяг. Невидим он – и ты не ешь его, не пьешь, Но без него ты и трех дней не проживешь… Он крепок, если совесть не проснется, И стоит дорого, но даром всем дается. Оливер лихорадочно перебирал в памяти все загадки, которые читал или когда-нибудь слышал. Он мог бы догадаться с самого начала, что все закончится именно этим! Если бы еще знать, кто это? Кто управляет теми деревьями, что скрутили его сейчас? Это ведь не Силки Дьявола, и юноша чувствовал, что заклинаниями швырять бесполезно, наоборот, можно сделать только хуже. Но кто, кто приказал скрутить его? Кто командует деревьями и кентаврами? Что за всесильный волшебник скрывается в лесу, распоряжаясь его дарами и командуя его жителями? Три загадки. Три загадки. Ничего нового. И если он не ответит, то следующей весной цветы на этой полянке будут цвести куда пышнее обычного – человеческая кровь – очень хорошее удобрение. Особенно кровь мага. - Ты знаешь разгадку? – ветка на шее чуть сжалась, и Оливер заторопился: - Да, да! Есть только один противник, которому рано или поздно сдаются все. Даже самые сильные и выносливые. Привыкший дни и ночи проводить в библиотеке за изучением древних книг, Оливер слишком хорошо знал, что это – когда невозможно поднять голову, когда отяжелевшие веки отказываются раскрываться, когда от свечи остается только лужица размякшего воска, а зажечь магический огонь нет сил… - Это сон… Сон!!! – почти прохрипел он, чувствуя, что и руки охвачены гибкими, тонкими ветвями. - Сон… сссон… Ну, это было нетрудно, не так ли? – голос снова отдалился, где-то сбоку раздалось стрекотание крыльев фей. Феи налетели кучей, от мерцания прозрачных крылышек зарябило в глазах. Они кружились вокруг Оливера, звенели высокими голосами, которые было невозможно разобрать, и юноша заметил, что с их крыльев прямо ему на лицо осыпается мелкая серебристая пыльца. В следующее мгновение голову Оливера повело, его замутило, он почувствовал, что сознание готово покинуть его. - У тебя не так много времени, - негромко сказал голос, и в то же мгновение ветки отпустили юношу. Оливер упал на колени, пытаясь сопротивляться усиливающейся дремоте. Он почти ничего не видел, Бузинный Куст расплылся темно-зеленым пятном где-то впереди. Это была действительно «Пыльца Фей» – компонент, который использовали для приготовления Сонных Капель и зелья «Сна без сновидений» – но туда пыльца шла в очень малом количестве – одной унции было достаточно, чтобы приготовить не менее пяти галлонов зелья, и стоила такая пыльца недешево. Оливер понял, что вдохнул ее практически в чистом виде – а это означало, что самое позднее через четверть часа он уснет. И сон его будет вечным, если за пятнадцать минут он не сможет найти противоядие на этой поляне. - Somnum tenere! – прошептал юноша, проведя ладонью по глазам. Это нехитрое заклинание позволяло успешно бороться со сном перед экзаменами, но надолго не помогало. Однако дремота схлынула, и Оливер смог поднять голову и открыть глаза, хоть и понимал, что это ненадолго. Он тут же попробовал добраться до Бузинного Куста, но не смог – словно невидимая стена преградила дорогу. Очевидно, что это тоже была игра голоса-невидимки, и стало ясно, что до того, как игра закончится, получить ветку с этого куста невозможно. Тогда Оливер попытался сосредоточиться – нужно было вспомнить, что может быть противоядием от пыльцы фей. Думать было тяжело, мысли с трудом ворочались в голове – казалось, она туго набита мокрыми перьями. Встать было тоже почти невозможно, и юноша пополз по полянке на коленях, ощупывая все, что попадалось на пути. Противоядием к пыльце фей было зелье на основе «чертова куста», Eleutherococcus senticosus, да только вот найти его в лесах Шотландии было нельзя – его поставляли с континента, с Восточных земель. Да и употреблять ее в чистом виде не имело смысла. Если бы был с собой безоар, можно было бы воспользоваться им, но чего нет, того нет. Внезапно сочная трава под руками кончилась и началась высохшая, осенняя, и Оливер, с трудом разлепляя тяжелые веки, увидел в лунном свете, что зеленая трава очерчивает правильный круг. - Да это же круг Деметры! – воскликнул он и даже почувствовал себя более бодрым от радости. Теперь он точно знал, что ему делать. – Мерлинова борода, какое счастье, что я пошел в Лес в полнолуние! Кругом Деметры издавна называли такие заповедные полянки – на них росли чудесные травы, обладающие волшебными свойствами. Обычно самую силу травы набирали в полнолуние, многие найти в другие дни, вернее, ночи, было попросту невозможно. - Пьяная трава, она же мышатник, очи короля, папоротник, - шептал Оливер, на ощупь узнавая травы и вознося мысленно хвалу Мерлину за то, что ему удалось поучиться травоведению у самой Хельги Хаффлпаф, - не то… Под руки попадалось действительно не то: то златоцвет, помогающий искать закопанные горшки с деньгами, то тryn–трава, награждающая человека смелостью – или безрассудством, если съесть слишком много, то травка правды, из которой готовили настойку для соответствующего зелья, то усни-трава – или Pulsatilla patens Mill – сейчас это казалось просто издевкой, и Оливер уже отчаялся, чувствуя, как мутный туман вновь затягивает его, словно в омут. За спиной раздался негромкий смех. Кроме зелья на основе листьев и корней «чертова куста», спасти юного волшебника мог Panax ginseng, или корень жизни – и только от него будет эффект при использовании в чистом виде. Найти его просто так в лесу Оливер никогда бы не смог, ибо росло это растение только в Поднебесной, но в круге Деметры… Могло быть все. Оливер отчаянно верил в то, что ему повезет. И поэтому, нащупав наконец невысокий стебель с небольшими листиками – именно такой, какой показывала на уроке Хельга Хаффлпафф каких-то полгода тому назад – почти не удивился. Серебряный нож, которым он собирался срезать ветки, оказался как нельзя кстати – корень жизни нельзя было срывать или выкапывать голыми руками. Обернув ладонь полой мантии и помогая ножом, Оливер осторожно выкопал корень, очень похожий на фигуру человечка. Женьшень был немного похож на мандрагору, но, в отличие от последней, корни не были «живыми» – а то Оливер рисковал бы оглохнуть. - Somnio excitare, - прошептал Оливер, и, отрезав кусочек корня весом примерно в унцию, проглотил его. В то же мгновение дремота спала, и юноша испытал неимоверное облегчение. - Ты неплохо справился, - услышал он голос, и в то же мгновение корни и ветки деревьев снова сковали ноги и плечи молодого волшебника. – Радует, что ты научился кое-чему у своих наставников. Поиграем дальше. Надо сказать, что ты очень понравился здешним жителям. Они будут рады поиграть с тобой… «Ага, как кошка с мышкой», - подумал Оливер, чувствуя, как ветки вцепились в его одежду. Голос отдалился, и юноша услышал звук, который мог исходить от копыт лошади, мерно ступающей по мокрой траве. Он повернул голову настолько, насколько смог, и увидел, что на противоположный край полянки выступило два единорога. Сбоку от них заметно было какое-то чернильно-темное размытое пятно. Юноша не мог вспомнить сейчас, кто это – то ли страх, то ли холод так сковали его мысли, что он уже почти забыл даже о Бузинной палочке, а эйфория от успешно пройденного испытания испарилась, будто дым. - Теперь вторая загадка… От нее не убежать, не скрыться, Будь ты хоть бродягою, хоть принцем, От нее не сможешь откупиться, И не знает жалости она, Не спасают ни замки, ни стены, Вот уже повсюду – запах тлена, Не спастись из сумрачного плена, Коль глаза закрыла пелена… Невидимкой входит эта гостья, На тебя бросает землю горстью, А потом в земле белеют кости – Скоро здесь уже цветам расти, Да, никто – воистину! – не вечен, И в ночи сгорают жизни-свечи… …Помни только – с этой гостьей встреча – Лишь начало нового пути… - Это… это… - взгляд Оливера заметался по полянке. Дождь окончательно утих, тучи совсем разошлись и сквозь прорехи проглянула луна. Теперь деревья отбрасывали длинные рваные тени на мокрую траву, и в переплетении ветвей, корней, листьев и пятен тени и света невозможно было что-то различить. Ветка на шее сжалась сильнее, и у юноши бешено заколотилось сердце – ему действительно было страшно, и от этого он не мог заставить себя хладнокровно думать. - Так будет ли дан ответ? – насмешливо спросил голос. В это мгновение поток зыбкого лунного света коснулся бока чернильно-черной лошади с костлявой мордой, большими кожистыми крыльями, напоминавшими крылья летучей мыши, и худыми ногами с крупными бабками. Оливер никогда раньше не видел фестралов вживую, но в книге «О чудовищах» была нарисованная от руки чернилами зачарованная картинка. Ее, как и настоящих фестралов, тоже видели не все. Оливер Олливандер видел. Потому что, когда ему было восемь лет, он видел, как умирал от Драконьей Оспы его двоюродный брат. И он понял. - Смерть! Это… Смерть. Фестрал взмахнул хвостом, дернул мордой и шагнул в кусты. - Ты уверен? - Да, уверен, - прошептал Оливер. - Конечно же, уверен! - Отлично! По поляне пронесся свист ветра, ветки отпустили его, и в следующее мгновение Оливер увидел, что стоит в кольце пламени – и кольцо сжимается. Пламя было, разумеется, колдовским, таким, которое не зальешь водой и не задуешь – бледно-фиолетовое, высокое, оно было немного похоже на болотные огни. У Оливера было всего лишь несколько минут на принятие решения. Сквозь это пламя можно было пройти, выпив Ледяное Зелье – но его не было. Юноша заметался, но круг сжимался все теснее, и вот уже язычки пламени почти лижут полы мантии, которая не загорелась еще только потому, что насквозь пропитана водой. Оливер чувствовал на щеках жар от этого огня, но понятия не имел, что с ним делать. Мысль, которая пришла вдруг в его голову, казалась безумием – но ведь обычно это пламя вызывалось именно заклинанием. А если просто прекратить его? Но зачем тогда создали зелье… Думать было некогда. - Finite incantatem! - юноша резко взмахнул рукой, в которой был все еще зажат серебряный нож. Из кончика серебряного лезвия вырвался сноп серебристых искр, и пламя медленно угасло, утекло в траву. - Тебе просто повезло, - раздался равнодушный голос из тех кустов, куда шагнул фестрал. - Если бы у тебя с собой не оказалось серебра… Без него это пламя не остановить обращением заклинания вспять. Оливер с изумлением смотрел на нагревшийся нож в своей руке. Серебряный нож. - Тогда последняя загадка. Если ты ее отгадаешь, я разрешу тебе взять ветку с Бузинного куста. При одном условии. - Каком условии? - Об этом позже, о мой нетерпеливый гость. Сначала – загадка. Голос, казалось, исходил из пасти фестрала. - Он огромен и вечен, могуч и велик, У него свои песни, свой тайный язык, Он под солнцем – один, он иной - под луной, Разный - летом, в жару, и в морозы – зимой, Он – бессменный хранитель бесчисленных тайн, Покровитель для тех, кто умеет летать, Покровитель живущих во тьме и в земле, На свету, и в цветах, и в траве, и в дупле, Без числа он скрывает Чудесных Даров, Сотни трав и деревьев, корней и плодов… Может он поделиться богатством с тобой, Но войти и вернуться не сможет – любой… Он способен спасти и способен убить, Может - жизнь, может сон, может - смерть подарить, Он не враг и не друг, он не сват и не брат, Может быть, ты вернешься сегодня назад… - Может быть… вернешься… назад… - Оливер попытался успокоиться и думать, но ветки, вновь сжимающиеся на его шее, не давали сосредоточиться. – Может быть… Ветки. Голос, исходящий из пасти фестрала, голос, которым говорил кентавр, голос, исходящий от маленьких стрекочущих фей, из крон деревьев… Корни – словно живые пальцы, подчиняются голосу. Надо было быть таким глупцом, чтобы не догадаться сразу. - Это… Лес, - выдохнул Оливер, и без сил опустился на землю – дрожащие ноги не держали. Только спустя какое-то время он понял, что ветки освободили его. Он со страхом ждал, какое испытание будет третьим, но было очень тихо – и ничего не происходило. - Нетрудно было догадаться, - раздался голос откуда-то из-за куста. – Ну что же… Тебе все еще хочется заполучить Бузинную палочку? Ты думаешь, что в этом Бузинном кусте есть тайная сила? - Когда-то из бузины сделали Старшую палочку, - прошептал Оливер. – Самую могущественную. Я думаю… что с помощью палочки из бузины я смогу делать другие палочки. Любые палочки. Лучшие. Все. - Ну что же… Наверное, ты заслужил, чтобы это твое маленькое желание исполнилось… Но за такие желания приходится платить. Готов ли ты заплатить, человечек? – вновь спросил голос. Второй раз. - Заплатить? – Оливер попытался подняться. – Чем? Что я должен отдать тебе? - Мне ничего, - голос словно усмехнулся. – Мне ничего не нужно от тебя. Но ничего не дается задаром, верно? Так ты готов? Третий раз. - Я готов… Но чем я должен платить? – в отчаянии воскликнул юноша. - А почему ты спрашиваешь? Если ты действительно готов… По-настоящему готов… Мой юный и могущественный гость, - голос, казалось, подчеркнул слова «юный» и «могущественный», - то ты не должен спрашивать… Встань и подойди к кусту. Ты трижды согласился на мои условия. И ты получишь Бузинную палочку. Протяни руку. Оливер поднялся и на негнущихся ногах подошел к кусту. Протянул руку, как было велено. Листья зашуршали, и пальцы юноши сомкнулись на ветке, торчавшей как раз на уровне его протянутой кисти – ветке неожиданно гладкой и безлиственной, словно оструганной и отполированной кем-то. Ветка была обломана, и слом был сухой, заветрившийся, очень старый. - С этого куста уже брали палочку, Оливер Олливандер, - голос раздался прямо за спиной юноши, но он теперь не мог обернуться – его ладонь словно приросла к кусту. – Ты совершенно правильно подумал, что Тот Самый Куст Бузины может находиться здесь. В Заповедном Лесу. Старшая палочка существует только одна, но даже корни самых древних моих деревьев не знают, где она. Ты получишь Бузинную палочку – но она никогда не будет старшей. Более того – она будет не нужна тебе. Ты обладаешь вполне достаточной силой для того, чтобы обходиться без помощников. Эта палочка будет очень сильной, но она сможет делать только одно – создавать другие палочки. Ты слишком далеко зашел, человечек, полагая, что можешь решать за всех магов. Но будет по-твоему. Ты будешь Мастером Волшебных Палочек. Во веки веков. И ты не сможешь заниматься ничем, кроме этого. Вечный Мастер. Вечная Мастерская. Ты сможешь виртуозно подбирать палочку волшебнику – и волшебника палочке. Но ты не сможешь больше ничего. Ты слишком рано выбрал – но ты сам сделал свой выбор. И не только свой. Ты счел себя достаточно мудрым и опытным – так будь по-твоему. Это будет Нерушимый договор… От которого ты уже не сможешь отказаться. И твои соплеменники не смогут. Отныне вы все будете нуждаться в палочках – вы не сможете без них. Навряд ли тебе скажут спасибо за такой подарок и за то, что ты выбрал за всех. Но я могу исполнить твою неразумную просьбу – так почему бы мне не сделать это? Голос рассмеялся – тихо, будто листья зашелестели. Вокруг сухой ветки и ладони Оливера зазмеилась яркая полоска света, связывая их воедино, и юноша почувствовал сильное жжение в кисти, а потом раздался сухой треск, и в его пальцах осталась палочка – гладкая, отполированная, с двумя тупыми концами. Оливер ощупал ее и обнаружил с одной стороны круглое отверстие. - Вырви свой волос, волшебник. Для твоей палочки нужен твой волос. Именно для этой. Оливер подчинился, вырвав из виска от волнения чуть не целый клок. Он приложил волос к отверстию, и тот втянулся туда – бесшумно и быстро. Машинально юноша погладил дерево пальцами – и увидел, как отверстие исчезло. Он взмахнул палочкой, и сноп искр – серебристых, синих, фиолетовых – осветил полянку. Волна словно прошла насквозь тело юного волшебника, согрев его и оставив ощущение покалывания в пальцах. - Ты доволен, волшебник? – голос был насмешлив. – Ты не считаешь плату слишком высокой? - Нет, не считаю, - ответил Оливер – может быть, излишне дерзко. – Я буду создавать палочки. Это прекрасно. Это просто замечательно. Это будет семейным делом… - Ну что же… Если ты считаешь, что ты получил то, что хотел… - голос усмехнулся. – Ты свободен. Ты можешь вернуться. Кентавры не тронут тебя. Хотя теперь ты совсем не детеныш. Ты ведь хотел Силы и Мудрости, полагая себя достаточно Сильным и Мудрым? Ты это получишь. Это последняя часть платы. Ты можешь приходить сюда в любое время и брать ветки с любых деревьев. Ты получишь шерсть единорогов, и даже Фениксы пожертвуют своими перьями. Но для прочих я стану Запретным. Я никого не хочу видеть. Ты понял меня, мудрец? - Да, понял, - произнес Оливер внезапно осипшим голосом. С ним происходило что-то непонятное – он чувствовал, как слабеют ноги и сгибается спина, как становится немного труднее дышать, почувствовал, что с кожей его рук творится нечто странное, но во вновь сгустившейся темноте не мог понять, что именно. Да и видеть он стал хуже. - Уходи. Феи проводят тебя,- голос умолк на мгновение и добавил:- Мастер. Наступила тишина. Оливер прислушался, но и слух, кажется, подводил его. Перед ним вынырнула из темноты маленькая Фея с синими крылышками и поманила за собой. Он послушно двинулся, все еще сжимая в руках Бузинную палочку, и с некоторым трудом переставляя ноги. Никто больше не чинил ему препятствий, и, когда он несмело срезал ветки с деревьев, укладывая их в сумку и не забывая благодарить, даже боутраклы не бросались на него больше. Луна ярко освещала путь, и свежие насечки на коре деревьев словно светились в густой чаще. *** Оливер вышел на опушку только на рассвете. Он очень замерз и устал, чему был удивлен, ведь он был молод, и к долгим путешествиям привычен. Он направился к одной из глубоких луж, чтобы ополоснуть лицо и замер в изумлении и страхе. Из воды на него глядело лицо старца. Морщинистая кожа, седые волосы, посветлевшие глаза. Оливер, все еще не веря, поднес к лицу руки – то же самое. Он превратился в старика. - Нет! Нет, это неправда… Я не хотел… «Готов ли ты заплатить? За умение делать что-то лучше всех. За умение создавать лучшие палочки. За самую лучшую палочку на свете. Ты сказал, что готов. Трижды сказал. Разве не так?» - прозвучал голос в его голове. - Так, - прошептал Оливер. «Тогда чем ты недоволен? Ты проживешь долгую, очень долгую жизнь. И будешь Мудр почти с самого начала. Кажется, ты должен испытывать благодарность. Ты уже создал свою первую палочку. И получил то, на что согласился. Все будет именно так, как ты хотел», – голос говорил негромко и ровно, но Оливеру все равно чудилась злая насмешка. – «Изменить ничего нельзя. Нерушимый договор нельзя разрушить. Или ты хочешь попробовать?» - Нет, - ответил Оливер. – Не хочу. Я сам на это согласился. Ему никто не ответил. В замок он не вернулся. *** Старшего ученика Оливера Олливандера искали недолго – как только выяснилось, что он ушел в Зачарованный Лес, и что именно после этого никто его не видел, поиски как-то сами собой прекратились. Лес, раньше равнодушно впускавший (и все-таки часто выпускавший) путников, теперь, казалось, зловеще, угрожающе следил за людьми из-за каждого дерева. Четверо Основателей запретили детям ходить туда без ведома старших, и вскоре Лес стал именоваться Запретным. Минуло несколько лет, и в деревушке неподалеку от Хогвартса открылась лавка Мастера Олливандера. Никому не пришло в голову заподозрить в пожилом седовласом волшебнике юного Оливера, пропавшего несколько лет назад – все решили, что это его дальний родственник. Мастер Олливандер делал чудесные волшебные палочки, и вскоре ученики школы Волшебства стали приобретать их. Минуло еще несколько лет, и палочками стали пользоваться почти все ученики, хотя Четверо Основателей и были поначалу против. С палочками абсолютное большинство детей делало в магии значительные успехи, но то, о чем когда-то предупреждал Мастера Лес, стало очевидно только спустя несколько десятилетий. С каждым поколением волшебники все хуже и хуже управляли магией без палочек, и вскоре тех, кто обладал Свободным даром, остались единицы. *** Мастер волшебных палочек не менялся с годами – словно Время для него остановилось. Первую свою Бузинную палочку Мастер всегда носил за ухом, но никогда не брал в руки. Никто не знал, что эта палочка может только создавать себе подобных. Мастер был воистину гениален – он всегда точно знал, какому ребенку какая палочка подойдет, еще до того, как юный волшебник открывал дверь его лавочки, но всегда предлагал попробовать разные – в тайной надежде, что однажды кто-нибудь из детей откажется от палочки, и тогда волшебники снова обретут свободу. И сам Мастер тоже. Но этого так и не случилось. И Проклятый Мастер каждый раз с горечью смотрел, как золотистая яркая змейка охватывает запястье очередного юного волшебника и его палочку – кроме него, этого никто не видел. И смотрел он на это не одну сотню лет – ведь Проклятье навсегда привязало его к палочкам. Он больше ничего не умел и не мог, и палочки составляли всю его жизнь. И он помнил все сделанные и проданные им палочки. Вечный Мастер. Он не оставил потомков, его единственным детищем стала мастерская. И Палочки. И пока они нужны волшебникам – он будет жить. Надеясь, что когда-нибудь удастся освободиться от проклятия и уйти. На континенте тоже со временем появились свои Мастера, предлагавшие детям достигнуть результата, прилагая минимум труда. И хотя их работа не могла сравниться с работой Проклятого Мастера, палочки, изготовленные ими, тоже пользовались популярностью. Первый Мастер пытался разыскать ту палочку, настоящую, родную сестру его собственной, созданную из той же ветки, старшую, самую могущественную, думая разрушить договор с ее помощью, чтобы освободиться. Но так и не смог. И стал, как и многие, считать это старой сказкой. И перестал ее искать. Но другие не перестали. *** Лес, сам не зная почему, тоже надеялся на то, что когда-нибудь волшебники откажутся от своих палочек. Потому что теперь, когда палочки дали им большую силу, многие из них мечтали стать еще сильнее. А некоторые хотели стать самыми могущественными. И Лес понимал, что как только Старшая палочка попадет в неправедные руки, грядет новый Темный Властелин. А рано или поздно это случится – ведь все когда-нибудь случается. Ведь люди так и продолжают что-то делить между собой и по-прежнему редко приходят к согласию… И если все будет как прежде, то однажды может случиться так, что волшебники уничтожат друг друга – из-за палочки, из-за власти, из зависти, из страха… А Лесу больше этого не хотелось. Потому что к нему так редко теперь ходили гости. Раньше ему казалось, что частые визиты вездесущих подростков и жадных до трав и тайн волшебников слишком обременительны для него. Но теперь ему было невыносимо скучно. Кентавры были слишком занудны, а Феи слишком неразумны. *** Минули столетья. Отшумели магические войны – и первая, и вторая. Лавка Мастера, расположенная теперь в Большом Городе, не раз подвергалась нападениям и даже пожарам. Но палочки было невозможно уничтожить до конца, и Бузинная палочка Мастера помогала ему выжить. Люди привыкли к тому, что в лавке их встречает пожилой Мастер, и не задумывались о том, почему видят то же самое лицо, приводя в лавку через несколько десятков лет своего ребенка. *** Мастер каждое лето возвращается в Лес. Он приходит к Бузинному кусту, гладит его ветки, и голос спрашивает: - Они опять все взяли палочки? И Мастер отвечает: - Все. Но скоро август, и может быть… - Может, - соглашается голос. Он уже почти перестал надеяться. Почти. И даже, наверное, немножко сожалеет о том проклятье. Но у Магии свои законы. А Мастер все ждет - что вот этот ребенок, или вот этот, или тот – все-таки скажет однажды: - Не надо, Мастер… Я сам. И Олливандер негромко приветствует каждого: - Я давно ждал вас, мой юный друг… И Бузинная палочка, заткнутая за его ухо, тихо вздыхает.
Rebecca Armstrong: Элен, это чудесно! Это настоящая сказка! Прекрасный фик. Только у меня возник один вопрос: если до Олливандера не было волшебных палочек, то откуда же взялась сказка о Старшей палочке?
Рыжая Элен: Rebecca Armstrong оттуда же, откуда и все Сказки))))) наверное))))
Rebecca Armstrong: А вообще, жалко Олливандера! Хотел как лучше, а получилось как всегда. Но это не делает фик менее прекрасным! )
Chiora: Наверно, это похоже на любое изобретение человека, призванное облегчить людям жизнь... Спасибо за автору за фанфик
вредитель: Приятно ещё раз прочесть эту историю
полная версия страницы